Цена надежды

–Привет, – мой голос на выдохе прозвучал на тон ниже, чем обычно, – Извиняюсь за такое эффектное появление, – я еле заметно улыбнулась.

–Проходи, присаживайся, – он отложил свой телефон и жестом указал на стул, приставленный к удлиненной стороне его массивного стола. Сделав пять шагов, я плюхнулась на кожаный стул с высокой спинкой.

– Выпить хочешь? Чай, кофе, вода, мартини? – обходительно спросил Антон, подойдя к бару.

– От воды не откажусь, спасибо, – спокойно ответила я. Пока он наливал воду из кулера, я не могла отвести взгляд от его тела. Он заметно возмужал и стал выглядеть как воплощение эротической фантазии любой офисной работницы – высокий, подтянутый, с настолько развитой мускулатурой, что белая рубашка едва не лопается на рукавах. Светлые брюки выгодно обтягивают его крепкие ягодицы. Волосы с бронзовым отливом уложены на бок, на широком запястье поблескивают стильные золотые часы на кожаном ремешке. Мощная шея обрамлена упругим воротником белоснежной рубашки. Такой же белоснежный ровный зубной ряд обнажается, когда он улыбается своими четко очерченными губами. Чтобы не пялиться на его рот, опускаю взгляд на линию челюсти, но и это не помогает отвлечься. В прохладном воздухе кабинета витает еле уловимый аромат его дорогого парфюма. Весь образ Чернышевкого буквально кричит о том, что он холостяк, и что его привлекательность – это результат целенаправленной работы над собой, долгих тренировок в спортзале и посещения лучшего барбера. Ни один женатый парень не сможет выглядеть так, после работы уплетая три блюда, любовно приготовленные женой.

Сексуальная внешность Антона, дополненная его вкрадчивым баритоном с хрипотцой, словно создана для того, чтобы соблазнять впечатлительных девушек, чем он, не сомневаюсь, успешно пользуется. Нарушить производимый эффект гипноза может только холодный, почти презрительный взгляд его голубых глаз, но, нужно отметить, встретиться с ним взглядом почти невозможно – он откровенно рассматривает женщин с ног до головы, блуждая по телу не выше рта.

Через пару секунд на стол передо мной опустился стеклянный стакан, до краев наполненный холодной водой. Я невольно улыбнулась:

–Спасибо, но моя жажда не настолько сильна.

–Правда? Тогда что же тебя привело ко мне? – спросил Антон, сфокусировавшись на ложбинке, чуть выглядывающей в вырезе платья. Мне захотелось закатить глаза, но я кое-как сдержала себя.

– Честно говоря, я пришла попросить помощи, – призналась я, отхлебнув воды из стакана. Мой близкий… родственник попал в больницу, и мне нужны деньги на его операцию. Много денег…

Опершись мощными руками на стол, Антон чуть склонился в мою сторону и спокойно, размеренно произнес:

– Мне очень жаль. Но я. Не занимаюсь. Благотворительностью. Увы.

Я шумно выдохнула. Это все было зря. Нужно искать деньги в другом месте. Ничего не ответив, я начала подниматься со стула, но Антон, в два шага преодолев расстояние между нами, встал со спины и положил тяжелые теплые руки на мои костлявые плечи, усаживая меня обратно на стул.

– Но ты, дорогая, могла бы не просто попросить у меня деньги, а предложить мне что-то такое, за что я сам захочу тебе заплатить.

Его руки начали медленно и нежно массировать мои плечи, но расслабиться не получалось – наоборот, я сжалась как глиняный комок от прикосновения чужих, пусть и таких умелых, рук.

– И что я могу тебе предложить? – отрывисто спросила я, уже примерно понимая, что он скажет.

– Что может предложить красивая девушка, ворвавшаяся в мой кабинет посреди рабочего дня с пустыми руками? Разумеется, себя. И только, – обыденным тоном произнес он. Я все еще не могла пошевелиться. Еще пять минут назад мне казалось, что я настроена решительно и готова услышать от него все, что угодно. Но когда услышала – потеряла дар речи.

Он подошел к своему столу, снял трубку стационарного телефона и деловито скомандовал: – Юля, меня не беспокоить следующие полчаса.

Потом грациозно прошагал к кожаному дивану, стоящему у стены за моей спиной, и вальяжно уселся на него, широко расставив ноги. Ткань брюк обтянула его объемные спортивные бедра.

–Ну же, не бойся, иди ко мне, – он похлопал по своим бедрам, приглашая меня присесть.

Все, что мне стоило сделать в тот момент – встать и уйти, но отчаяние и ложная надежда на возможность получить необходимые деньги заставила меня подойти к нему и встать прямо между его расставленных ног.

Глядя ему прямо в глаза сверху вниз, я начала медленно развязывать тоненькие тесемки вокруг талии, удерживающие запашные передние полочки платья. В голубых глазах Антона вспыхнул такой огонь, что по моему телу пробежала дрожь. Он обхватил своими большими руками мои ноги чуть выше колен и стал медленно гладить их, поднимаясь к ягодицам. Распахнув платье и оставив его висеть на плечах, я невольно подумала: «Хорошо, что на мне новое белье, а не любимый застиранный хлопковый комплект». Вожделенно рассмотрев мое кружевное молочное белье, Антон почти рыкнул, притягивая меня животом к себе. Крепко держа меня за талию, он принялся жадно целовать мой живот, пупок, кожу над поясом трусиков. Чем сильнее он распалялся, тем громче мой внутренний голос начинал кричать прямо где-то надо ухом: «Что я делаю? Что я делаю? ЧТО Я ДЕЛАЮ??» Какого хрена я пришла к нему в этом платье? На что я рассчитывала, попросив деньги у этого человека? Он ведь даже может вообще не заплатить. Он не миллионер, а всего лишь муниципальный служащий. С чего я решила, что он богат и щедр? Даже если и заплатит мне пару тысяч, какой с них толк? Разве стоят они этого позора?

Из размышлений меня выдернул резкий притягивающий рывок. Антон одним движением усадил меня верхом на его бедра. Ткань в его паху уже настолько вздулась, что сомнений в его дальнейших намерениях не оставалось. «Возможно, мне сейчас будет очень больно, – не переставала думать я, – ведь у меня не было секса уже почти три месяца, и сейчас я не смогу возбудиться настолько, чтобы все прошло как по маслу. Сначала больно, потом стыдно – вот чем все закончится».

Антон, увлеченный собственным вожделением, уже грубо целовал мою грудь, пытаясь языком стянуть ткань лифчика вниз и обнажить сосок. Руками он крепко удерживал меня на своих коленях, словно боясь, что я могу внезапно спрыгнуть с них. Перейдя страстными, почти болезненными поцелуями на мою шею и линию челюсти, он выпрямился, пытаясь достать до губ, но я отклонилась назад, не позволяя ему дотянуться до них. Торопливо, трясущейся от возбуждения рукой он протиснулся между нашими телами к своему ремню. Щелчок ремня – вот что отрезвило мое сознание, словно резкий вдох нашатыря после обморока. Я мягко, но уверенно оттолкнула его от себя, положив руки на мощные плечи. Он взглянул меня расфокусированным, затуманенным взглядом:

–В чем дело? – не без раздражения спросил он, глядя мне в глаза.

– Деньги вперед, – прошептала я, собрав в кулак остатки уверенности в себе.

– Что? – усмехнулся он. – Деньги получишь, если мне все понравится, – он даже не пытался скрыть самодовольной улыбки.

– Тебе не понравится, ведь я не профессионал в этой… сфере, – злость разливалась по моим венам раскаленной лавой. Сердце стучало так громко, что я почти не слышала собственного голоса.

– Значит, тебе придется сильно постараться, – промурлыкал он и снова прильнул губами к моей шее.

Внутри меня поднимался настоящий вулкан эмоций. Страх обратился в ярость, которая только нарастала с каждой секундой и требовала немедленного выхода на поверхность. Я ненавидела его, себя, этот кожаный диван и эту жизнь. Мне хотелось разрушить в этом кабинете все, до чего только можно быть дотянуться. Резким рывком я оттолкнула Антона от себя, злобно прошипев «Да пошел ты!», вскочила с его коленей и кинулась к входной двери, даже не запахнув платье.

– Детка, да брось, я заплачу тебе сейчас, вернись! – его голос звучал в паре метров позади меня, но так глухо, словно из соседней комнаты. Меня оглушало собственное сбивчивое дыхание. Когда повернув замок, я выскочила в приемную, на ходу запахивая платье, секретари глянули на меня ошалелыми глазами. Примерно таким же взглядом проводил меня тот самый седой охранник в фойе. Быстро отстукивая шаги по мраморному полу, я все еще не до конца разобралась с завязками платья. Возможно, кто-то увидел мое нижнее белье, но мне быть плевать. Да и белье новое, не стыдно.

Усевшись в раскаленный от жары салон машины, я закрыла все двери кнопкой на подлокотнике, хотя никто и не думал меня преследовать. Не думаю, что Чернышевский выскочил бы вслед за мной с расстегнутым ремнем и в спущенных штанах. Боже, теперь секретари будут бояться оставаться с ним наедине. Зато девушку, выбегающую из кабинета замглавы администрации в распахнутом платье, будут обсуждать еще долго. Вот черт, пришла без приглашения, да еще и опозорила старого знакомого на его работе. Вдруг у него теперь будут проблемы из-за меня? Ой, да и черт с ним! Это мысль меня почему-то рассмешила настолько, что я залилась звонким хохотом до слез, который постепенно превратился в беззвучные рыдания на раскаленном руле.

Через пару минут мой телефон завибрировал, оповещая о входящем сообщении. Утерев заплаканные глаза тыльной стороной руки, которая все еще хранила аромат парфюма Чернышевского, который теперь казался нестерпимо отвратительным, я взглянула на дисплей. Мобильное приложение банка сообщало о переводе 500 рублей от Антона Андреевича Ч., сопровождаемом комментарием: «Детка, захочешь получить остальное – вернись» с подмигивающим смайликом. «Вот ведь жадный ублюдок!» – подумала я, бросив айфон на пассажирское сидение, и повернула ключ зажигания.

Глава 5

За те два месяца, что я ежедневно посещала Ярослава в больнице, мы здорово подружились со старшей медсестрой отделения Любовью Васильевной. Я часто останавливалась у поста, чтобы поговорить с ней о Ярославе и не только. Она одна из тех немногих знакомых мне медиков, которые, несмотря на огромный стаж работы в медицине, сохранили способность к эмпатии и эмоциональный интеллект. Она подбадривала меня и говорила, что Ярослав «держится молодцом». На самом деле я понимала, что за последние два месяца никакого улучшения его состояния не наблюдается, но ее слова было так приятно слышать. Все решит операция на мозге, но для того, чтобы ее проведение стало возможным, мне нужно продолжать поиски денег.

Странно, но за два месяца ежедневного посещения больницы я ни разу не пересеклась там с родственникам Ярослава – его родителями и сестрой с ее семьей. Не то, чтобы мы испытывали друг к другу такую сильнейшую неприязнь, что даже не желали видеться друг с другом. Но и какого-то душевного родства, позволяющего одновременно сидеть в палате Ярослава, тем самым разделив момент общей боли, у нас тоже не было. Единственным связующим звеном моего общения с этими, неплохими в общем-то, людьми был мой муж. Поэтому сейчас, когда он был не в сознании, у меня не возникало ни малейшего желания разделить с ними свои переживания, и это, судя по всему, было взаимно. Я приходила навестить Ярослава ровно к пяти часам. А его родственники – Любовь Васильевна мне рассказала – к половине седьмого, пару раз в неделю.

Сегодняшним вечером, после встречи с Чернышевским, я сидела рядом с постелью Ярослава и все никак не могла начать диалог. Каждый день я говорила с ним, рассказывала, как прошел мой день, но сегодня мысли путались, снова и снова возвращая меня к картинкам распахнутого платья и чужих жадных поцелуев на моем теле. Хотя ответом на мои реплики всегда было только мерное пиканье приборов и шум в кислородной трубке, сегодня эта тишина казалась оглушающей. Осуждающей. Будто он знает о том, что я натворила, точнее, пыталась натворить.

–Знаешь, ты будешь смеяться, но я едва не совершила такую неимоверную глупость, – тихо прошептала я, словно ожидая какой-то реакции от человека, находящегося в глубокой коме. – Но все-таки не совершила. Я буду действовать дальше, и обязательно найду выход. Ты еще будешь мной гордиться, когда придешь в себя, – в ответ тишина и пиканье экрана.

– Не буду скрывать, Ярослав, я немного нервничаю из-за того, что времени до операции остается все меньше. Хотя нет, если честно, я просто в панике, – в глазах защипало, но расплакаться рядом с Ярославом я не могла себе позволить, – Ты даже не представляешь, как мне нужен твой совет сейчас. Что бы ты сделал на моем месте? Уверена, ты бы смог решить эту проблему. Куда мне еще обратиться? Хотя бы приснись и подскажи, прошу, – я содрогнулась от всхлипа. Тяжесть ответственности буквально придавливала меня к земле, подкашивая ноги. Но сдаваться я не планировала.

Утро выдалось удивительно жарким – в 8 утра, когда я выезжала с парковки во дворе дома, термометр на панели приборов уже показывал 26 градусов. День обещал быть поистине знойным.

Я приехала к автосалону, специализирующемуся на продаже и выкупе подержанных автомобилей, за пятнадцать минут до открытия, удивительно быстро преодолев традиционные утренние пробки. Мне не терпелось показать свою машину менеджеру и узнать, какую сумму можно выручить за нее, благо, по документам собственником тачки была именно я.

Менеджер по выкупу – пухлый мужчина маленького роста с модной стрижкой – долго осматривал мою Хонду, заглядывал в салон, изучал документы, частенько поглядывая и на меня – видимо, пытаясь по лицу оценить степень моей тупости в знаниях автомобилей и отчаяния, которое сыграло бы ему на руку. При рыночной цене в миллион двести пятьдесят я рассчитывала получить за Хонду хотя бы миллион. Эта сумма, конечно, не решит мою проблему с поиском денег, но будет хорошим стартом на пути к цели. Ведь деньги притягивают деньги. Вслед за каждой внушительной суммой приходит еще более внушительная – верить в это хотелось как никогда.

Видимо, от девушки-блондинки менеджер Станислав не ожидал такой осведомленности в плане соотношения цены и состояния автомобилей, поэтому лениво пробубнил после тщательного осмотра:

– Ну… с учетом всех недостатков… мы сможем предложить тысяч шестьсот, не больше.

От услышанного я едва не раскрыла рот. Такое бесцеремонное обесценивание чужого имущества просто за гранью наглости. Когда речь идет об автомобилях, я чувствую себя вполне уверенно, так как прекрасно разбираюсь все всем, что с ними связано. Но заложник стереотипов Станислав, безусловно, не был готов к тому, что миниатюрная блондинка шарит в тачках не хуже него самого и может ездить на всем, у чего есть колеса. Пытаясь сдержать эмоции, я спросила уверенным тоном:

– Позвольте узнать, о каких недостатках речь? У моей машины нет ни единого крашеного элемента, комплектация максимальная, честный пробег чуть больше ста тысяч за десять лет и регулярное обслуживание у официального дилера всю ее историю существования. Какие такие недостатки вынудили вас оценить эту машину менее чем в половину рыночной стоимости? Может недостаток не у машины, а у вас, и зовется он жадностью?, – я так распалилась, что бедолага Станислав стушевался от моего напора.

– Сколы на переднем бампере… , – он ткнул пальцем на скол синего лако-красочного покрытия размером со спичечную головку.

– Вы это серьезно?? – меня уже было не остановить. Возмущение пылало во мне таким огнем, что в горле стало горячо и липко. – То есть скол бампера, который можно убрать обычной полировкой, оценивается в шестьсот тысяч рублей? Послушайте, Станислав, – я с таким усилием тыкнула ему в бейджик, что он сделал полшага назад, – да, признаю, я человек, нуждающийся в деньгах, но не идиотка. Цена этой машины минимум миллион рублей уже со скидкой.

Менеджер начал заметно нервничать, утер взмокший от яркого солнца лоб рукой и раздраженно произнес:

–Хотите продать за миллион – выставите объявление на сайт и ждите. А срочный выкуп происходит на наших условиях. Если нужны деньги уже сегодня – соглашайтесь на то, что предлагаем.

– Хорошей вам работы, – процедила я, уже садясь в машину. Как бы там ни было, продавать свое единственное ценное имущество за бесценок я не стану. Еще одна надежда лопнула как мыльный пузырь, оставив меня наедине с круговоротом мыслей.