Дезмонд. Огонь твоих крыльев

Старуха села по одну сторону круглого дубового стола, Киран по другую. Мужчины отшагнули с почтением к окнам.

Я обошла стол и села рядом с Кираном. Он скроил странную мину и почему-то отодвинулся. Да уж, молод он ещё такие сделки совершать – слишком волнуется!

– Дом старый, – сказала старуха.

– Старинный. Тем и ценен, потому что это не дом, а поместье с большой историей, с подворьем и угодьями. Всё, как вы хотели, – сказал кузен.

– Да, земли тут отменные, жирные, – кивнула старуха. – И довесок неплох. Где чего ещё искать, некогда нам. Берём всё.

Я глянула на Кирана: что за довесок?

Он подвинул к старухе бумаги на дом.

– Тогда как договаривались.

– С тобой мои помощники не расплатились? – сощурилась старуха.

– За первую часть – да. Теперь и вторая. – Он размашисто расписался и протянул старухе ещё одну бумагу.

– Киран, – не выдержала я. – Что за довесок? Какие части? Ты ещё что-то продал? Я тоже должна знать!

Кузен похлопал меня по руке и встал со скамьи. Моргнул, вновь виновато улыбнувшись.

– Извини, Ума, мне пришлось.

– За что «извини»?

Я хотела было вскочить, но с обеих сторон на мои плечи опустились ладони мужчин, не позволив мне встать. И вдруг я увидела помолвочный браслет на своём запястье. Откуда?!

– Киран! – прорычала я.

– Не знала? – хмыкнула, моргнув левым глазом, старуха. – Замуж он тебя выдал. За сына моего. Вот роспись, ерепениться поздно.

– Как замуж? – вскипела я. – При чём тут его роспись?! А меня кто спрашивал?! Вы что, скот продаёте?! Я не давала согласия!

Мужчины вдавили меня обратно в скамью, заставив сесть.

– Невоспитанная джан, много учить придётся, – покривилась старуха и щёлкнула пальцами. – Зато красивая и здоровая.

Что-то коснулось моих ног, я зыркнула под стол – белесые путы, тонкие, гибкие, быстро обвились вокруг моих лодыжек сами собой. И на щиколотках повисли два алых кристалла повиновения. Что?!

– Снимите это немедленно! – крикнула я, закипая от ярости.

– Муж распутает, в постели. Или сильнее запутает, чтобы не дёргалась. Уж как ему понравится, – сказала старуха и встала с грозным видом. – По закону старший мужчина имеет право решать судьбу женщин в семье. И замуж выдавать. Так что благодари и радуйся!

В голове моей зашумело: был такой закон, но никто к нему не обращался в нашей семье. Никогда! Неволить у нас было не принято! Мне даже родители позволили учиться! Я уже два года как училась бы в Ордене, если бы не эпидемия!

Предатель Киран не смотрел на меня, а старуха продолжала:

– Кроме вас в роду Яни больше нет никого, помощники проверили. Значит, он решил, ты подчинилась. Всё на этом. Твой двоюродный брат получил выкуп, нам некогда поисками невест заниматься, мы тут люди чужие. А здоровых нынче мало, днём с огнём не найдёшь.

– Я буду жаловаться Святейшему Совету, всем старцам, – процедила сквозь зубы я.

– Что толку? – выпятила губу старуха. – Или ты совсем дура? Мой сын – человек занятой, ему кто-то должен постель греть и ноги растирать после дороги. Это будешь ты, Ума! В богатую семью попала. Смирись и благодари.

Она протянула руку мне под губы для поцелуя.

– Не буду! – прорычала я, пытаясь тщетно высвободить ноги. – Как ты посмел, Киран?! Как совести твоей хватило?!

Кузен виновато улыбнулся и попятился к двери, подтянув со стула рядом увесистый кожаный кошелёк. В том звякнули монеты. Хлопнула дверь, и он за ней скрылся. Но так ничего и не сказал! Подонок!

Вне себя от гнева я вскинула глаза на старуху и крикнула:

– Вы кусок мяса на базаре выбираете или жену сыну? Кто так поступает?

– У-у, ретивая, – покачала головой старуха. – Ничего, сын приедет, притихнешь сразу. Он динозавров загоняет, кого на мясо, кого в укрощение. И тебя объездит. Притихнешь! И голос на меня не смей повышать!

В руках старухи откуда ни возьмись взялась плеть.

– Я ему не понравлюсь… – сказала я с едкой ухмылкой, хотя на самом деле чувствовала себя загнанной в угол добычей.

С путами на ногах и прислужниками старухи, которые продолжали давить мне на плечи, я даже пошевелиться толком не могла!

Нелюди! Им плевать на моё мнение. В груди клокотало. Да как так вообще может быть?!

Старуха наклонилась в мою сторону и проговорила:

– Ты и дом – теперь наша собственность. В документах прописано. Об остальном забудь. Убежишь, найдём. Найдём и накажем так, что слезами пол мыть будешь. Будешь строптивой, скормим динозаврам. Сын мой к вечеру прибудет. До его приезда просидишь в комнате, подумаешь, поумнеешь. Говорят, ты образованная. Значит, сложишь два плюс два. Станешь послушной, ублажишь сына как должно, значит, хорошо жить будешь. Если нет… – Старуха ударила плетью о столешницу в паре сантиметров от меня. – На себя пеняй!

Глава 2

Вырваться из лап прислужников ведьмы у меня не получилось. Стреноженная, с тесно оплетёнными бечёвкой ногами, я шла неуклюже, делая мелкие шажки. И проклинала всех.

Особенно Кирана, когда увидела, как он проверяет поклажу на туре перед воротами. Кузен сделал вид, что не слышит.

Мужчины молча указали на коридор-балкон, пристроенный по всему внутреннему периметру дома. Деревянный навес, который поддерживали резные столбики-колонны, скрыл от меня солнце и просторное небо.

Мои провожатые кинули меня, как велела им старуха, в чулан без окон, с одним лишь сундуком в углу. Дверь громыхнула со скрипом, лязгнул замок. В крошечное оконце под потолком упал луч света, словно издеваясь.

Бездушные сволочи! Паскудная старуха! И ведь я только что сама показала ей эту комнатку, в которой хранили всякую утварь!

«Если бы я знала, показала бы ведьме яму на заднем дворе, – внутренне рычала я, – и пнула бы туда! И Кирана впридачу! Как он мог?! Как, скажите, как?! Хоть мы и не были друзьями, но мы и не скандалили никогда! Сидели за одним столом, смеялись над общими шутками… А сколько я ему перевязала разбитых коленок?!»

Я ударила кулаком в стену. И разрыдалась.

Предательство порой ложится более тяжким грузом на плечи, чем смерти близких. Меня раздирали ярость, обида, чувство несправедливости. И страх…

Если старуха так отвратительна, каков же её сын? Явно не молод и наверняка жесток. Мне представилось чудовище ростом с цератопса со злыми глазками на тупом лице. Оно тянуло ко мне грязные, жилистые лапы и похабно скалилось.