ELAI. Том I. Несколько жизней

Мы часто путешествовали, посещали различные мероприятия, такие как цирки, музеи и парки аттракционов. Это были самые прекрасные выходные в моей жизни. Однако сейчас я провожу время в полуразрушенном доме, который, кажется, вот-вот рухнет. Этот дом словно пытается прогнать нас, и мы, как тараканы, прячемся по углам.

Отец покинул нас довольно давно, и никто не ожидал такого поворота событий. Всё было как обычно: мама уехала по своим делам, а отец ушёл в компанию на свой обычный рабочий день, как нам тогда казалось. Он попрощался, как всегда, в обычное утро, обняв меня на прощание. Но я и представить не мог, что это был последний раз, когда я видел его.

С тех пор я никогда его не видел, лишь изредка в темноте мелькают изумрудно-зелёные глаза. Это коты, которые всё ещё лазают по дворам, собирая остатки еды из контейнеров. Сейчас я часто всматриваюсь в каждый угол домов, в каждую деталь на улице, пытаясь найти тот самый потерянный взгляд, но безуспешно. Каждую ночь мне снится этот цвет глаз – такой отчуждённый и потерянный, словно не его.

Среди домов уже не видно силуэта, который уходил тогда прочь, лишь мелькающие тени чужих мимо проходящих людей. Я пытаюсь найти силуэт по фотографии, но его нигде нет. Я всё думаю о том, что было бы, если бы он забрал меня с собой. Чувствовал бы я себя так же?

Я бегло осмотрел газетные вырезки, альбомы с фотографиями и книги, которые я собрал ранее. В голове застыла лишь одна идея – найти тот самый взгляд. Интересно, жив ли он сейчас? Это место стало музеем воспоминаний об одном человеке, и я не хочу забыть всё навсегда. Он остался лишь на этих фотографиях, на этих чёрно-белых снимках, которые мало похожи на правду.

Время замерло здесь, и мне захотелось сохранить это место нетронутым, только бы навести порядок, чтобы кабинет точно напоминал музей. Это моя огромная память об отце, о его привычках и мыслях, это моё сокровище, которое продолжает удерживать меня здесь. Сейчас бы вернуть всё назад.

«– Ты слишком много об этом думаешь».

– Разве ты можешь меня судить за это?

«– Могу, у меня есть на это право, просто ты пока об этом не знаешь».

– Ты слишком шумный, у меня из-за тебя болит голова!

«– Знаешь, ты гораздо громче меня, ведь именно тебя сейчас слышно.

Ахахах».

Я вернулся в свою комнату, захватив с собой любимую книгу отца. Я никогда раньше её не читал и вообще не прикасался к отцовским вещам, но знал, что он каждый раз перелистывал её перед сном. Видимо, он забыл её здесь. Я уже давно оставил попытки его дождаться, сидя перед окном в полной темноте. Свет был мутным, синевато-белого оттенка, а воздух казался холодным. Чтобы согреться, я каждый раз укутывался в одеяло. Иногда я специально оставлял створки открытыми, чтобы чувствовать этот холод, который пронизывал тело до дрожи, но иногда мне казалось, что этого недостаточно.

«– Разве можно так глупо умереть? Я надеюсь, что ты не пытаешься этого сделать, это слишком просто, не думаешь? Где-то там ещё есть неизведанный мир, который просто требует твоего внимания!»

Этот мир не заслуживает моего внимания, этот мир слишком испортился, чтобы его простить. Они забрали у меня самое ценное, самое прекрасное и недосягаемое, и я никогда не смогу до него добраться. Как же мне быть? Эти люди только смеются надо мной, проходя мимо моего окна. Каждая ухмылка, каждый сожалеющий взгляд – словно кол в сердце, я не могу этого видеть. Они думают, что я нечтожен, оттаскивают от меня детей, словно я могу заразить их несуществующей болезнью. Кто-то пускает слухи о том, что на мне отец проводил страшные опыты, что я не понимаю речь людей, что я не умею говорить или что мой отец умер от своей новейшей разработки. Это посёлок, здесь все друг друга знают так хорошо, что им страшно от той неизведанности, которую несу я, тот непонятный им человек, что даже не в силах рассказать о себе кому-либо. Этот глупый ребёнок молчит, может быть, ему отрезали язык? Или он не умеет разговаривать? Может быть, он пришелец или вовсе из потустороннего мира?

Я сам хоть на какой-то срок хотел бы понять, кто же я есть, что я такое, почему в моей голове летают столь поразительные мысли в таком возрасте и почему настолько бессмысленным кажется хоть малейший разговор с этими людьми? Вы думаете, что я не умею говорить? Нет же, просто в этом нет никакого смысла. Всё бесмысленно на столько, что именно я пытаюсь найти во всём этом хоть какой-то смысл. Это тяжело, правда, но вы же не сможете, никто из вас не сможет меня даже понять, не то что поддержать. Порой кажется, что именно вы не знаете слов, не знаете большое, огромное количество слов и словосочетаний, которые не то что можно, необходимо произносить в речи. Вы слишком не такие, но кажется, что именно я неправильный из всех тех, кто окружает меня в эту жизнь.

Я никогда не чувствовал подобного, почему именно нужные, правильные мысли возникают перед сном? Почему именно тогда, когда ты ловишь эту бесмысленную, нейтральную, словно из другого мира волну? Смогу ли я понять её хотя бы в какой-то промежуток этой непонятной мне недожизни, в этом бесмысленном существовании, что каждый раз поглощает нас, не давая вздохнуть.

Я просто ребёнок, а вы – глупые взрослые, что не можете решить, что же делать, без этого громадного «стада»? Как же быть, если они подумают, что я не такой? Как же без этого мнения?

А когда мне можно быть собой? Я достоин того, чтобы чувствовать хотя бы иначе, не как один организм? Почему это я не могу просто не разговаривать с неприятными мне людьми, я же не хочу этого! Сразу поставили клеймо на всю жизнь, словно проклял кто-то, то отца в это впутают, то мать, то потусторонние силы. Странные вы, однако, существа – люди, кто первый скажет, в то и поверят, ещё несколько раз перековеркают, и будет ещё хуже. Прям как нам и надо, звучит прекрасно, как думаете? И тут где-то в голове стадо баранов в один голос пробекало.

«– Ха-ха-ха… Забавный ты малый, я и не думал, что тебе нравятся подобного рода шутки…»

– Я только подумал об этом.

«– Я знаю».

***

Она снова не пришла, и мне стало интересно, чем же она занимается в своё свободное время. Я проснулся довольно рано, не так, как обычно. Солнечные лучи проникали в комнату, и я мог наблюдать, как пылинки медленно опускаются на пол, скользя по потолку.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз мама что-то делала в доме, не считая своего появления здесь. Она часто пропадала, а если и приходила, то либо в компании незнакомого мне мужчины, либо в одиночестве, но очень злая.

Когда-то мама была очень красивой, с великолепными чертами лица и очаровательной улыбкой. Теперь же я боюсь не только её взгляда или обычного настроения – мне достаточно просто осознавать, что она где-то рядом. Я не люблю находиться с ней в одном помещении, а она ненавидит меня за все свои ошибки, винит в боли и в том, что я слишком похож на неё.

У неё всё те же волосы персикового цвета и глаза цвета звёзд, но теперь их обрамляют синяки и ссадины, оставленные «хорошим настроением». Когда-то она была моим кумиром, она была для меня всем. Теперь же передо мной стоит тощая женщина, её тело напоминает скелет, обтянутый кожей, а в усталом взгляде больше нет прежнего блеска.

Я долго думал о причинах, по которым всё произошло именно так, но не смог найти ответа ни на один свой вопрос. Мне было её жалко, я хотел понять её состояние и спасти от той ведьмы, которая не подпускает меня к ней слишком близко, видимо, боясь, что она вспомнит.

Стены в доме постепенно становятся всё холоднее, приближается зима, а отопление так и не включили. Я иду босиком по ледяному полу, чтобы добраться до нужного участка. Мне не холодно, просто неуютно, и поэтому большую часть времени я провожу либо на чердаке, либо на подоконнике в своей комнате.

Сегодня пошёл снег, огромными хлопьями он плавно опускается на землю, но я пока могу только смотреть на это.

«– Ты же в курсе того, что не сможешь выйти, да?»

– Я знаю.

«– Там очень холодно, а у тебя нет нужной одежды…»

– Я собираюсь провести этот день на чердаке, по крайней мере сегодня…

Осмотревшись, я заметил большую кучу «мусора» и решил разобрать её. Постепенно я начал сортировать вырезки из газет, фотографии, книги и личные записи отца, которые пока не мог прочесть. Книги были довольно редкими экземплярами, и каждая из них вызывала у меня воспоминания о том, как папа читал их.

– Эдди, ты снова пропал в своей книге! Разве так можно, хоть немного обрати внимание на тарелку с едой, ты не ел с самого утра!

– Все хорошо, не стоит переживать, правда. Сейчас я очень занят, но, милая, я уверяю тебя, что поем…

Тарелка так и осталась стоять, папа так и не притронулся к ней, вероятно, был слишком занят своими исследованиями. Однажды у меня даже возникла мысль, что он изучает что-то, связанное с продуктами. Но, скорее всего, это не так, и он просто слишком увлечён своей интересной работой, а мама просто ругается на него.

Я никогда не понимал, что не так с их отношениями, но теперь, хоть и не до конца, но понимаю. Отец не мог распоряжаться своим временем, которое он тратил только на себя. Как выяснилось, он мало уделял время семье, и именно поэтому я мало что помню о нём.

По правде говоря, мне не хотелось бы винить его во всех смертных и бессмертных грехах, в любых ошибках, ведь это не его вина, что всё сложилось именно так. Каждый вечер, каждую ночь я сидел и надеялся, что всё изменится, я просил, чтобы это произошло, и искренне не понимал, что же всё-таки не так. Может быть, я сам что-то делаю неправильно, надо бы наконец действовать, хоть как-то, но правда в том, что я хотел этого, но, о нет, ничего не менялось, даже если это было моё самое сильное желание.

Каждую ночь я сидел у окна, укутавшись в своё любимое синее одеяло, и смотрел на этот мир своими детскими глазами. В очередной раз я не мог понять, почему всё идёт «не так», почему всё постоянно происходит «не так». Но главный вопрос во всём этом – это «почему?»

Всё «не так», как хочет мать, всё «не так», как хотелось бы мне, и всё совершенно «не так», как требует та костлявая ворчливая ведьма. Она постоянно здесь, каждую минуту, каждую микросекундочку, каждое мгновение во времени, она всегда здесь, я слышу её глубокое дыхание, чувствую этот прогнивший воздух, всю эту бессмертную невыносимую боль и ничего не могу с этим сделать.

Я столько раз пытался понять, но в конечном итоге ко мне пришло лишь осознание, но я всё так же в поисках восприятия мира в целом и в понимании самого себя. Я уже не знаю, как «правильно», как «должно быть», меня поглощают лишь эмоции, которые, словно волна, накрывая, всё продолжают спускать меня на дно. В эту глубину, в эту бесконечно нескончаемую пучину, в которой я продолжаю тонуть, мысленно существуя где-то там, в моём наилучшем мире.

***

«– Стой!»

Я помню ту боль, которую испытывал в прошлом при расставании, и которая редко возвращалась ко мне. Мне казалось, что я уже избавился от неё, но, как всегда, я ошибался. Я слышу звуки глухой ночи, крик, который словно исходит из самой глубины моего сердца, как будто кто-то только что вырвался из моей груди. Воздух постепенно покидает лёгкие, а треск костра и его пламя словно забирают мои драгоценные моменты, последнее желание и последнюю память. Всё это – словно последний вздох, а в глазах разгорается яркое пламя, но в то же время что-то внутри меня заливает всё вокруг.

Я смотрю на снег, на липкий и холодный от мороза снег, в котором отражается это сияние пламени. Я словно забыл, как это – дышать, в груди всё замерло, а в голове – пустота, словно всё стерлось под белым холстом, который постепенно начинает заполняться.

«– Стой…»

Моё сознание в тот момент словно остановилось, я чувствовал лишь жжение в глазах, не в силах моргнуть. Слезы высохли сразу, я даже не успел их ощутить. Мне оставалось лишь наблюдать за происходящим, что я и делал. Я просто смотрел, не отводя взгляда, а в голове проносились сотни мыслей, на которых я не успевал сосредоточиться. Несколько суток я продолжал сидеть на том самом месте, уже несколько раз опадал новый слой снега, и костер успел потухнуть, но я всё смотрел, словно ожидая чего-то тогда. Знаете, на тот момент я перестал чего-либо хотеть, как-либо стараться, мне ничего не хотелось. Люди, словно призраки, пролетали мимо, словно и не замечая меня вовсе, а я всё сидел и ждал, не зная зачем, не понимая, чего именно, в моей голове царила лишь пустота, этот белый шум.

«– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, это правда настолько невыносимо, что можно просто опустить руки. Ты скоро совсем замёрзнешь, а людям и дела до тебя нет. Да, если их в таком случае вообще можно назвать людьми. Ты вообще меня слушаешь? Была б моя воля, я бы хорошенько влепил тебе подзатыльника»