Свалка времени

«Дежавю. Как в том сне. Что же произойдет? Коля же идет первым, а доцент даже не отказывался замыкать группу? Вот странно».

Фирсов ушел далеко вперед. Его размытый силуэт будто растворился в дымке. Тишину теперь нарушал только мягкий шум воды. А где же Петровский? Отстал?

Максим хотел обернуться, но наступил на шнурок и рухнул на пол. Колено пронзила резкая боль. Тут же грянул выстрел. Пуля взвизгнула над головой. Петровский стоял во весь рост, приложив автомат к плечу. И почему-то не стрелял.

– Аааа, курва! – закричал доцент, дергая рукоятку затвора.

Максим вскочил и, хромая, заковылял прочь. За спиной звякнул металл: автомат упал на пол.

Петровский прыгнул и схватил Максима сзади за шею. Несколько секунд его пальцы, будто кольца удава, пытались продавить толстый воротник куртки.

Максим неуклюже попытался ткнуть врага штык-ножом. Доцент перехватил руку и отбросил оружие далеко в сторону.

– Ты думал, я книжный червь? Я был спецназовцем!

Все, это конец. Нет смысла трепыхаться… Но Максим не сдался. Он, что было сил, лягнул Петровского по голени.

– Тварь вшивая! – зашипел тот, но не выпустил жертву.

Доцент заломил Максиму руку за спину и сунул его лицом в ручей. Ледяная вода ударила иглами в рот и нос, в глазах потемнело…

Внезапно противник обмяк, и тяжелая ноша свалилась с плеч. Кто-то вытянул Максима из ручья и с силой ударил по спине, выбивая из легких воду.

– Спа…сибо, – прохрипел он и закашлялся.

– Всегда пожалуйста, – странно вежливо сказал Николай Фирсов.

Максим подобрал автомат:

– Гильза в патроннике застряла. Второй раз уже. Как в подвале с бабочкой.

Петровский зашевелился и сел на полу, прижимая к голове руку. Фирсов направил на него револьвер:

– Встать и к стене! Руки на затылок!

Доцент выполнил приказ.

– Хорошо еще, что он не прирезал меня моим же штык-ножом, – заметил Максим. – Хотел бы я знать, почему?

– Твоя ковырялка тупая, как сибирский валенок, – пробурчал доцент. – Ей хлеб-то не разрежешь, не то что тело проткнуть, да в одежде.

– Но это же оружие! С ним солдаты в караул ходят!

Максиму показалось, будто Петровский хохотнул:

– Ты в армии служил?

– Только военная кафедра.

– Понятно. Пиджак в армии – фигура неуязвимая, как генералиссимус. Запомни: штык-нож – страшное оружие, когда к автомату примкнут. Тогда за счет массы он, как копье…

– Думаю, наш проводник не дурак. Сам поймет, что к чему, – оборвал доцента Фирсов.

Максим выбил из автомата застрявшую гильзу, подобрал штык-нож и тронул Николая за руку:

– Как ты меня назвал?

– Проводник. Теперь это твое прозвище!

– Нет. Это мое имя. Здесь, в Зоне.

Фирсов покрутил пальцем у виска и взвел курок.

– Стой! – крикнул Максим, похолодев от ужаса. – Ты что?

– Кончить урода – и дело с концом!

– Нельзя же убивать человека просто так!

– Как там шея? – съехидничал Фирсов.

– Терпимо. Да и ладно, не страшно. Зато теперь у Максима болит нога!

– А задница у него не болит? В общем, ты прав. Не стоит портить ручей смрадным трупом. Мы же экологи! А, доцент? Шагом, марш!

Петровский выругался и двинулся вперед. Но стоило ему поравняться с черным провалом бокового прохода, как он скользнул в непроглядную темноту и бросился бежать.

Николай ринулся за ним. Максим едва успел поймать его за руку:

– Стой! Иначе…

По тоннелю эхом разнесся далекий всплеск.

Фирсов сглотнул слюну и побледнел:

– Вот и все…

– Идем отсюда. Быстрее.

Максим, прихрамывая, побрел дальше, стараясь не касаться стен. Кто он теперь? Проводник? Или все это выдумка, ложь? Попытка обмануть самого себя?

– Смотри! Выход! – радостно закричал Фирсов.

Там, куда он указывал, появилось светлое туманное пятно. Максим, как мог, прибавил шагу и, наконец, вышел на синее от васильков поле. Низкие тучи сочились мелким, противным дождем.

– Похоже, нам все-таки придется искать место для ночлега, – разочарованно сказал Максим.

Но, пройдя поле и лесопосадку, он узнал руины мясокомбината. Сквозь выбитые окна и трещины в стенах маячил далекий отблеск городских огней. Люди жили размеренной жизнью, отделенные от монстров и аномалий неизвестно кем проведенной четкой границей.