Белая Рать

– Предатели! – не унимался Влад. – Взять их! Взять!

***

С игривым мокрым пошлепыванием, повозка проехала сквозь паутину бельевых веревок и встала обратно на четыре колеса. Поворот остался позади.

Рой разномастного хлама разминулся с шальной тройкой и понесся дальше по улице. Нечистые силы, приведшие его в движение, ослабевали.

– Три целковых, – сказал лихач.

– Четвертак, – возразил Пересвет Лютич.

Лошади тут же замедлили бег. Вавила бросил вожжи, обернулся назад и указал на вурдалака, который вовсю догонял упряжь.

– Милсдари, поимейте совесть. У меня вот так же брат умер, – сказал он извиняющимся тоном. – За четвертак я могу, разве что, в лужу пернуть.

– Зачем? – заинтересовался сторож.

– Бажен Нежданович, у вас есть деньги?

– Есть. Но все же, зачем вы собираетесь…

– Полтинник, – продолжил торги Пересвет.

– Два целковых.

– Один.

– Целковый?

– Да.

– По рукам.

Лошадки ускорились.

– Мы не плохие, – на всякий случай уточнил Пересвет. – Это они все плохие.

– Обижаете, господа! – ответил ему Вавила. – Разве могут быть плохими столь щедрые джентльмены, посулившие скромному извозчику аж два рубля?

– Как это два? – опешил одноухий. – Мы же сторговались до одного.

– А вы, мусье, гляньте-ка туда.

Вавила поднял палец кверху. Над повозкой летела Моравна. Лица не разглядеть – далеко. Но можно предположить, что пресностью ее рожа не отличалась. Ведьмы на то и ведьмы, чтобы корчиться от злобы. Все об этом знают.

– Вы уж не обессудьте. У меня так дед умер, – сказал лихач.

В общении Вавила был типичным алкашом-работягой. Он умудрялся извиняться и заискивать одновременно. Он был очень вежлив. И еще он старался вывалить на собеседника все свои познания в иностранных языках, коих, по правде говоря, не было.

– Эксуземуа, вери сори вел! Два целковых. Благородные доны согласны ехать дальше?

– Да, да, да! Гони!

Казалось бы, решено. Но лошади опять изобразили вялость.

– Что теперь-то не так!? – возмутился Пересвет Лютич. Слюнявый злобный вурдалак быстро нагонял повозку. Становилось страшно.

– Если сеньор заплатит мне прямо сейчас, лошади наверняка пойдут быстрее. Вы даже не представляете себе, герр ратник, насколько это жадные до денег твари.

– Бажен Нежданович, дайте ему два рубля!

Сторож развязал холщовый мешочек, достал два серебряных кругляша и расплатился с лихачом. Коняги бросили притворяться и помчались во весь опор.

Про себя Вавила порадовался удачной сделке и решил это дело отметить. Он выудил у себя из-под ног флягу и начал пить. Он не отхлебнул, не засадил, не пригубил и даже не приложился. Он просто стал пить. Так же буднично, как пьет масло кабачок, когда его жарят. А кабы не сивушный запах, который хвостом тянулся за повозкой, можно было бы подумать, что лихач просто решил промочить горлышко колодезной водицей.

Тем временем вурдалак взбодрил конечности и побежал быстрее. Видать, ведьма пришпорила его каким-то чародейским способом.

Нечистый сделал рывок и поравнялся с повозкой. Зловеще прихрюкнув, он повернул свою морду в сторону ратников.

Страшную и несуразную, эту морду как будто бы сшили из почерневшей капусты, потонувшего бредня и той неприятной склизкой штуки, которая вылезает во время родов вместе с малышом.

И не было в ней никакой упорядоченности. Вон там болтается на лице вурдалака какой-то мясной лоскуток, вот тут свалялся упитанный колтун из серой шерсти, а здесь, кажись, растет поганка. Один глаз заплыл, второй вот-вот вывалится. Зубы натыканы кривым частоколом, а носа, вроде бы, вообще нет.

А взгляд мертвый. Подернутый беленой.

– Ми-и-исьцо-о-о! – с нежностью в голосе проревел вурдалак.

Пересвета Лютича проняло. Он отвернулся от нечистого и принялся остервенело насасывать рубин. Помогало слабо.

Вурдалак чувствовал страх. Вурдалак слышал страх. Вурдалак видел и обонял, а может быть даже питался страхом. Так или иначе, он не сводил глаз с одноухого.

А теперь вспомните, что чаще всего говорят матери своим детишкам, когда те преследуют повозку с беглыми преступниками… ну или просто носятся по двору. Правильно. Чаще всего в таких случаях матери говорят: «смотри под ноги».

Вурдалак со всей дури влетел в придорожный пень. При этом раздался мерзкий чвакающий звук, будто бы ударили лыжей по куче прелого компоста.

– Мисьцо, – досадно промямлил нечистый, распластавшись на дороге.

– Ух, как приложился! У меня так старшая сестренка померла.

– Расшиблась о пень? – спросил Бажен Нежданович.

– Да, – не раздумывая ни секунды, ответил Вавила.

Тройка насквозь проехала рыночные ряды. Благо, в столь ранний час они пустовали. Сцена крушения овощных развалов, так обязательная для погони, не состоялась.

Дальше дорога стала куда хуже. Повозку затрясло и лошадки сбросили скорость. На этот раз не корысти ради, а для того чтобы не переломать себе ноги.

Моравна круто нырнула вниз. Теперь она летела, чуть не цепляя ногами крыши домов.