Без права отказаться

***

Гласшарт открыл глаза. Комната была богато украшена, в углу стоял небольшой фонтан, а вокруг него было четверо инквизиторов, среди которых был Скелдриг Гай. Нога уже не болела и была умело перемотана и залечена, одежда на нем была чистая, только руки сковывали кандалы.

– Господа, что происходит? – Гласшарт понимал, что происходит, но стратегия строить из себя дурочка была выигрышной в этой ситуации.

– Происходит то, что вы, господин инквизитор, решили сильно зарваться в своем деле – начал речь господин Файтир Жеан Тарсевиль. – Когда вас в крови со стрелой в ноге притащили в главный замок молодые инквизиторы, все сперва решили, что на вас напали. Мы думали, что подобное случается, ведь служить в специальном отделе инквизиции – это так себе работенка, скажем прямо, она опасная. Но в след за вами туда же закинули и членов ассоциации бурбонного крыла.

– Да, вот тут и началось интересное. К вашему сведенью, господин Гласшарт, вы пробыли без сознания почти двое суток – в разговор вступил Иоан Март, заместитель главы специального отдела. – Мы решили полностью изучить все то, что рассказали нам Гарден и Феодория. Они скажем так, хорошие информаторы. Оказывается, вы уже давненько охотитесь на богатеньких персон в Дерландии.

– Что за обвинения, это бред, господа! – Гласшарт попытался встать с небольшого диванчика, на котором лежал, но Скелдриг небрежно уперся ему ногой в плечо и сильным движением повалил обратно.

– Будешь рыпаться, ушастый. Я тебя казню на месте, без следствия и суда – Скелдриг оскалился. – Ты меня понял?

– Я прошу прощения, но почему глава Верландской инквизиции присутствует в замке Дерландского ордена? Гласшарт начинал нервничать.

– Присутствует он потому что, когда мы решили поднять всю вашу подноготную, оказалось, что именно уважаемый господин Скелдриг Гай, Зверь из Штенда писал поручительные письма и курировал вас до самой войны – ответил Файтир Жеан Тарсевиль.

– Что вы хотите от меня. Вы обвиняете меня в непонятной бесовщине, изливаете клевету, марая мое имя! Это непостижимо уму, господа! – Гласшарт не собирался сдаваться, он знал, что если хочет выжить, то лучше стоять на своем до последнего, а когда подвернется возможность. Нужно вырваться и убить обидчика.

– Мы, идиот, хотим сказать, что вскрылись твои заказные убийства аристократии Дерландии! – не выдержал и закричал начальник рядовой инквизиции Больен Фартэн. – Пока ты валялся без сознания, после того, как тебе Горновиц башку поломал, мы подняли все документы! За все то время, что ты стал начальником специального отдела, ты завалил больше инквизиторов, чем магов! А потом мы подняли твои гонорары и жалования за выполнения работы. Ты думал, что все казначеи ордена тупые, или они не понимают, что ты стал вытравливать крыс внутри системы, только потому что за это платят больше?! По твоим же записям видно, что истинные нарушители кончались так и не начавшись, а потом пошли обычные солдаты, которые в меру своей глупости или необразованности нарушали режим по всяким мелочам. Ты прости, но за большую часть таких нарушений, инквизитору грозит тридцать суток отработки на шахтах или заключение на пятьдесят суток. Но точно не смерть от рук специального отряда.

– Вы и вправду сейчас пытаетесь обвинить меня в некомпетентности?! – Гласшарт начал кричать и злиться, изображая полное недоумение.

– Заткнись – сухо сказал Скелдриг. – мы не пытаемся тебя обвинить. Вопрос стоит более серьезный. За солдат тебя ждет трибунал и десять лет каторги в вольных землях на оприциновых рудниках, а дальше мы изымем все имущество, и ты будешь выгнан с позором. Но вот как выглядит дело, есть доказательства, что ты убивал аристократию по найму, так сказать, подзарабатывал на стороне. Весь наш орден не может тебя в этом обвинить или судить – это дело короля и королевской стражи. За убитого аристократа тебе грозит смертная казнь. Мы хотим, чтобы ты сам все признал и сохранил свою жизнь.

– Мне нечего признавать! – Гласшарт не собирался сдаваться. – На меня напали из-за моей работы наши же инквизиторы, подкупили каких-то членов бурбонного крыла и теперь пытаются подставить!

– Пусть так – грозно, но тихо сказал Файтир Жеан Тарсевиль. – Позовите стражу, в казематы его и пытать, пока не расколется.

– Пытать. За что?! – начал кричать Гласшарт.

– За необоснованное убийство солдат инквизиции и превышение должностных полномочий – сухо произнес Больен Фартэн и удалился прочь из комнаты.

***

Руки горели. Казалось, они вот-вот отвалятся от тела, чтобы больше не испытывать ту боль, которую им принесли. Под стулом к которому был привязан Гласшарт была лужа из мочи и засохшей крови. Эльф уже второй месяц пребывал в казематах ордена.

Палач, которого присылали к нему каждый день знал свое дело, он не ленился пытать эльфа с самого рассвета и до самого заката. Умело чередовал долгие пытки с быстрыми. С ним всегда был маг, который поддерживал здоровье и состояние Гласшарта. Инквизиторы любили глумиться над пленниками. Они доводили до психозов, изнеможения, помутнения рассудка от боли, но никогда не давали умереть.

Испытав на себе каленое железо, огонь, кислоту, кипяток, Гласшарт только сильнее зажмуривал глаза и каждый раз считал до ста через один. Один, Три, пять… пытки продолжались вечность. Если он забывал считать, палач без промедления вырывал или выбивал зуб. Ногти на руках и ногах так и не выросли за два месяца, палач первым дело вырвал с корнем их. Потом ради острастки прижигал раны каленым железом. Когда ему наскучивали детские пытки, он принимался мучать эльфа посерьезнее, разрезал кожу на спине и засыпал ее солью и жгучим перцем из ГроальГраада. Как только болевой шок проходил, он обливал водой и все повторялось. Плети, палки, нагайки с хрустом ломали ребра и рвали кожу на спине и груди эльфа.

Периодически, как только раны затягивались, палач брал кислоту и выливал ее на ладони, наблюдая за тем, как кожа вздувается волдырями и шипит. Однажды он не углядел, и на левой ладони образовалась дырка, через которую было видно кость. Подобные методы пытки не одобрил бы никто из руководства, ведь из Гласшарта просто хотели выбить признание.

Временами, когда эльф засыпал, на него выливали горючее масло и поджигали. Пара секунд и тело заливалось ледяной водой. От такого шока сердце всегда могло остановиться, но не у него. Все, кто обрек Гласшарта на эти пытки удивлялись, насколько эльф стойкий к физической боли. Глава пыточной палаты инквизиции лично присутствовал на нескольких сеансах и был очень удивлен тому, что эльф не теряет сознание, особенно в тот момент, когда палач переломал ему абсолютно все фаланги на руках.

Гласшарт всегда сидел мирно. Нет, он не просил прекратить или остановиться. Он не произносил ни слова. Рассказав обо всем, он сразу же бы подписал себе смертный приговор. Сегодня эльф уже гадал, что будут делать с ним, но когда дверь открылась, он ухмыльнулся. Палач вошел волоча за собой девушку с мешком на голове. Пока он был здесь, его Жэнерлен родила ребенка. Инквизиторы нашли их и привели сюда.

– Ну что, ублюдок, раз язык никак не развязывается, то значит мы будем делать по-другому.

Жэнерлен рыдала, умоляла о пощаде и падала на колени, все крепче прижимая к груди ребенка.

Гласшарт обреченно поднял взгляд и произнес:

– Сын или дочка?

Палач не стал ждать, пока девушка откроет рот, а только саданул со всей силы кулаком ей по челюсти, так, что она упала на пол, но ребенка в руках удержала:

– Дочка. Кричит всю дорогу что Шайей назвала.

Гласшарт улыбнулся. Эта реакция вызвала смятение всех, кто был в комнате. Особенно глава пыточной палаты инквизиции Крамер Март, который лично пришел посмотреть на то, как сломается этот весьма интересный эльф, раскрыл глаза от удивления.

Эльф не был удивлен или шокирован. Признаться честно, он давно ожидал, что они приволокут сюда Жэнэрлен, будут пытать ее у него на глазах, или заставят его пытать её. Он это ожидал, вот только не учел тот факт, что у него теперь есть дочь. Это изрядно заставило все внутри екнуть и на мгновение забыть о нескончаемой физической боли. Гласшарт долго прослужил ордену. Работая внутри системы, ты знаешь на что она способна, именно поэтому он был готов убить свою Жэнэрлен, был готов причинить ей боль. Все что он осознал сейчас – это то, что крошечный ревущий сверток с острыми ушками не входил в его расчетливые планы на будущее.

– Что, даже сердце не екнуло? – спросил палач и забрал из рук у эльдариилки дитя, под дикие крики, что гулом разносились по сырым казематам.

Он яростно наступил на руку Жэнэрлен сапогом так, что было слышно, как хрустят её кости! Девушка завопила пуще прежнего, а палач только небрежно уложил ребенка на ледяной пол и начал бить кулаком по лицу девушку. Кровь разлеталась в стороны, ведь палачи инквизиции носили специальные перчатки с конусовидными стальными накладками. Эти накладки заставляли лицевые кости лопаться и ломаться, причиняя нестерпимую боль!

Все молча наблюдали как девушка кричит, потом она начала хрипеть, издавать сдавленный свист вместо крика, и как итог потеряла сознание.

– Хватит! – скомандовал глава пыточной палаты.

Гласшарт не знал его, не был с ним знаком, ведь орден огромен, а пыточная палата всегда работа исправно и ни разу не вызывала подозрений. Пожилой мужчина с редкой поседевшей бородой завис над изувеченным лицом, внимательно посмотрел в холодные эльфийские глаза и сказал:

– Неужели ничего не вздрогнуло?

– Нет.

– Хотел бы я знать почему.

– Я знал, что так и будет. Так зачем переживать? – Гласшарт усмехнулся.

– Так могло и не быть, если бы ты сразу признался нам в обвинениях.

– Так бы было. Я много лет проработал в специальном отделе. Мы знаем, как работает пыточная палата. Если бы у меня была мать или отец, то ваш палач сейчас бы ломал кости им.

– Я забыл представиться, Генрих Рюдферни, глава этой самой палаты – пожилой мужчина усмехнулся и выпрямился в полный рост. – Скажи, Гласшарт, ты знаешь почему именно я стал главным в данном отделе ордена?

– Знаю, твоя мать успешно раздвигала ноги при дворе диаспоры Дорцев – Гласшарт мельком взглянул на плачущую дочь.

– Понятно.

Сильный удар кулаком прилетел прямо в висок эльфа. Мужчина пошатнулся на стуле, который был утоплен в каменный пол, чтобы его нельзя было двигать, зашипел и снова внимательно посмотрел на Генриха.

– Сейчас я докажу тебе, что любого можно разговорить. Я, Генрих Рюдферни стал главой пыточной палаты не из-за промежности своей матери. А по более низким и понятным причинам.

Пожилой инквизитор подошел к палачу и снял с его пояса небольшую деревянную дубинку, обитую тонкими металлическими листами. Он демонстротивно встал над потерявшей сознание Жэнэрлен и занес дубину.

– Рассказывай! – закричал он, смотря в пустые, холодные глаза Гласшарта.