Лейтенант Страхова

С именем было проще. Едва она стала ползать, ей стали говорить разные имена и смотрели, на какое имя она отзовется. Воспитатели увидели, что она отзывается на имя «Таня» и не отзывается на похожие по звучанию имена («Тая», «Аня»). В яслях работали одни волчицы и они все были добрые. Но в три года Таню поместили в настоящий детский дом, расположенный далеко от яслей. Пока детей везли, все вокруг плакали; Таня не могла вспомнить, плакала ли она тоже, но звуки плача навсегда остались в памяти. Волчицы очень жалели детей, но не имели права усыновить их: дети считаются «муниципальными», и за них формально отвечает местная районуправа. На детей район получал материальное снабжение, а также деньги; чем больше детей было в детских домах района, тем снабжение было выше. Сюда же входила оплата труда сотрудников и их обеспечение. В штат зачисляли лиц не моложе 45 лет, при этом волчиц почему-то не брали. Среди воспитателей Таня могла вспомнить лисиц, барсучих, женщин с колючками, и даже тех, кто вообще был родом не из Кралепора. А волчиц не было. На детей очень часто кричали, ругались и ставили в угол с 6 лет. До шести лет Таня пугала всех постоянно. Но уже тогда она очень любила учиться. Потом начались школьные занятия. Таня идеально вела себя в классе, была внимательной и очень быстро схватывала. За это на нее фыркали мальчишки. Все волчата были, как один, грязно-сероватых оттенков, их лица были усеяны точками и крапинками. Тане не нравились такие цвета. В классе она не реагировала, но потом жестоко дралась с обидчиками. Она не мстила, но и не забывала. Она помнила, кто, когда и как ее обидел.

Ее пытались дергать за волосы и за хвост. Таня отвечала тем же, и еще атаковала руками. В 8-9 лет в драке стали уже использовать острые предметы, чаще всего обломки палок. Таня решила: нужно драться так, будто тебя хотят убить. Она постоянно тренировалась и неожиданно открывала для себя новые приемы. Однажды ночью на нее во сне набросили одеяло и попытались давить сверху; Таня вывернулась, ударилась обо что-то в темноте и в полном молчании бросилась на хулиганов. Она настигла только одного. Он попытался отбиваться, но рухнул, стянув при этом на пол ее простыню. Таня била его без конца, а он все не разжимал зубов с простыней. Наконец ее удалось освободить.

На следующий день занятий не было. Таня обнаружила в простыне несколько средних прорех, которые не удалось бы заштопать. Она вывернула пододеяльник и нашла в нем место, где узор был точно такой же (все белье было малоцветным, но все-таки с узорами). Таня аккуратно выкроила кусочки пододеяльника, пришила их к простыне, чтоб узоры сливались, а сам пододеяльник слегка укоротила. Она занималась этим весь день, не пошла на обед (мальчишки жили в другой комнате и не видели ее работы). С девочками она не дружила, и ей никто ничего не принес; Таня шила и боялась, что ее обнаружат одну. Судя по голосам, остальные дети гуляли весь день на улице. Таня весь день старалась. Зато ее не наказали за порчу вещей.

Если теткам что-то не нравилась, они говорили:

– Думаешь, ты кому-то нужен? Никому ты не нужен! И ты не нужна! Вылетишь и не получишь документов!

На самом деле, в детдоме могли дать только справку о рождении. Но с этим можно поступать в вуз. Не все ребята-волки могли дотерпеть детдом до конца – периодически кто-нибудь убегал, и тогда у него не было вообще никаких документов. Только при наличии справки о рождении можно было надеяться получить паспорт; тетки твердили, что только с паспортом берут на хорошие, большие должности. Иногда детей передавали предприятиям района, чтобы они там овладевали трудовыми навыками. Обычно так поступали с непокорными и волевыми. Таня открыто не вступала в конфликт с тетками; однако в тринадцать лет ее перевели на ткацкий комбинат. Что ж – Таня решила, что ей повезло, ведь на комбинате к ней относились как к взрослой, как к коллеге. Таня очень любила математику и хотела бы заниматься ею в рамках профессиональной работы. Со взрослыми она общалась понемногу, и поэтому лишь случайно узнала, что существует военный вуз, где готовят специалистов в области радиосвязи и электроники. Там математика очень нужна. При любой возможности Таня бегала в городскую библиотеку и наслаждалась чувством свободы. В детском доме всех держали на ограниченной территории, пределы которой позволялось покидать крайне редко и на очень короткое время. За опоздание очень больно наказывали – и парней, и девочек. Таня никого особенно не жалела, поскольку всерьез не дружила ни с кем. Она помнила, кто и когда ее толкнул, обругал, кинул в нее чем-то или насмехался над ней или над другими. Таких она записывала в разряд «врагов». Воспитательниц она совсем не любила. До 8 лет в детдоме было несколько хороших мальчиков и девочек, с которыми Таня общалась; потом она заболела и целый месяц пришлось лежать в душной комнате под замком. Часто хотелось пить, а воды не было. Еще один месяц она провела на «реабилитации» в той же комнате; правда, один раз в день позволяли выходить за водой. Таня старалась набрать как можно больше; воду она пила некипяченую, ела хлеб, и мечтала поймать тетерева. Когда ее, наконец, выпустили, из знакомых осталась только одна девочка. Остальных усыновили волки и волчицы. Вскоре ту девочку тоже забрали: за два дня до этого ее увели в другой корпус и Таня не видела ее. Она вдруг услышала ее голос с улицы, забралась чердак, через разные завалы. Таня спешила, но приятельницу уже увели. Таня не успела разглядеть вновь обретенных родителей, но была уверена, что они – красивые волки.

Она четко слышала разговор во дворе.

– Мало взяли.

– Мало попросили!

– И почти все отберут!

Таня решила, что детдом торгует детьми, как вещами в магазине. Это было не совсем так, но процедура усыновления действительно требовала денег. Чтобы взять сына или дочь, требовалось собрать массу справок, документов, печатей, нужно было заплатить муниципалитету, еще каким-то структурам, самому детскому дому. Это стоит дорого. Детский дом негласно делился с муниципалитетом, который «разрешил» усыновлять именно в этом доме. Поэтому тетки были недовольны.

С 13 лет Таня жила при ткацком комбинате, практически в чулане. Но зато рядом был город! Многие книги нельзя было выносить из библиотек, поэтому самое важное Таня записывала на клочках бумаги, остальное запоминала. Денег, предназначенные для оплаты ее труда, отправляли в детский дом – таково было правило. Кое-что вычитали за содержание (кстати, там тоже не было мяса. Только грибы). Один раз Тане выдали настоящие купюры. Таня купила на них самые дешевые карандаши, тетради и точильный камень. Она до этого нашла старый перочинный нож, где половины лезвий не было, ручка разболталась. Таня восстановила ножик, вырезала рогатку и стала охотиться на перепелов, которые залетали почти к комбинату. Добытых птиц Таня запекала на костре по ночам, утром жевала горькую рябину, чтобы взбодриться.

3

До конца 5 курса Таня не фотографировалась специально – не было денег, да и к чему рассматривать себя на маленькой карточке, если есть зеркало. Кстати, стоять перед зеркалом Таня тоже не любила. В детском доме тетки любили подолгу рассматривать себя в зеркалах при входе, а дети, пробегая, строили рожицы. Тане это все казалось очень глупым. Она всегда расчесывала волосы без зеркала. Фото будет в паспорте, но это небольшое фото. Людмила очень хотела сфотографироваться перед выпуском в платье. Таня вместе с ней пошла. Фотографии можно было сделать и не в парке, и, пожалуй, даже дешевле; но у подруг было отличное настроение. За неделю до этого они успешно сдали все экзамены, несмотря на затрудненные обстоятельства.

Незадолго до экзаменов замруководителя выступил с довольно странным заявлением. Тогда присутствовал и сам руководитель, и еще несколько старших волков, однако зам выступал как самый главный. Он довольно долго и скучно рассказывал об особенностях службы в армии, о дисциплине, а затем внезапно заявил, что диплом могут получить не все. И снова стал говорить о дисциплине. Ребята с нетерпением ждали, когда он вернется к дипломам; неужели могут выгнать за несколько недель до лета? В связи с чем? Зам долго говорил, поглядывая в бумажки («бюрократ», думали о нем парни, «недоволк»). Замруководителя сказал, что по решению правительства – в рамках борьбы за качество кадров – со следующего года – диплом могут не выдать, если на выпускных экзаменах не набрано нужно число баллов. «Это будет, или это может быть?». Замначальника начал перечислять постановления правительства, называя лиц, о которых ребята вообще ничего не слышали. Судя по фамилиям, это не волки. Замначальника сообщил скучным голосом, что в этом году все пройдет по-старому, но – с невысокими баллами за диплом могут распределить в ужасные места. Он взбудоражил всех и ушел. Старшие волки сочувственно вздохнули. Слово взял руководитель. Это был хороший, заслуженный волк, он участвовал во многих операциях и имел значительные награды. Но из-за ран в последние годы ему было трудно двигаться и даже трудно говорить подолгу. Он сделал паузу, шевельнул одним ухом. Старшие волки разом вышли. Руководитель сказал ребятам:

– Братцы, сейчас… неудачное время. Но не нужно никогда отчаиваться. Даже в невыносимо трудных условиях можно найти решение. Если решать вместе. Понимаете? Вместе!

Через день однокурсники выяснили, что примеры экзаменационных работ хранятся в кабинете зама за бронированными дверьми. Окна там без форточек и открываются только днем. Замруководителя имеет какие-то связи: он появился внезапно, посреди 3-го курса, и сразу получил должность. До него заместителем был симпатичный молодой майор Ясенев, которого перед этим, столь же внезапно отправили на границу, где неспокойно. Кто отдал приказ, ребята не знали; в официальном приказе подчеркивался высокий профессионализм Ясенев в области педагогики. Зачем же тогда прислали другого зама? Тот отчасти похож на лиса и не только лицом. Новый зам постоянно ссылается на указы правительства, о котором, к слову волки-преподаватели никогда не говорили или говорили очень резко. Таня имела относительное представление о высшей власти; как будто там нет волков. За два года из вуза перевели еще несколько офицеров, все они – молодые хорошие волки, а на их место поставили неволков. Таня подозревала, что это все совсем неспроста, но кого подозревать, не знала. Замруководителя машет недлинным хвостом, хотя у всех лисов длинные пушистые хвосты. В любом случае, он – ненастоящий волк или вообще не волк, следовательно, обмануть его не стыдно. Как открыть дверь? Никак, слепок ключа невозможно подобрать, зам нигде не оставляет ключ. Проникнуть через пол и потолок не получится (в некоторых комнатах есть замурованные переходы, их можно вскрыть; но у зама такого перехода нет). Ребята совещались в потайном месте. Никому не хотелось вдруг потерять все перед самой победой.

– Может быть, он все-таки соврал?

– Ага! Чтобы потренироваться нас страхом!

– Нет, чтобы получить удовольствие. Есть такие типы, которым нравится пугать остальных. Татьяна, я не тебя имею в виду!

– Я поняла.

– Надо, чтоб он сам открыл дверь. Как этого добиться? Можно рассыпать перед дверью что-нибудь отвратительное. Или даже намазать на двери. Это несложно.

– Но тогда будут мыть только перед кабинетом. Надо внутрь забросить пахучую бомбу. Митрофан, ты же классный химик.

– Я смогу сделать эффективную вещь. Но как ее пронести через стены?

Таня встрепенулась:

– Надо через окно! Дождаться, когда его откроют – когда он уберется. Я могу забросить туда снаряд с соседней крыши.

– Таня, но чем?

– Конечно, рогаткой! Я еще не утратила квалификацию!

– Рогаткой, наверное, допустимо… Снаряд не должен лопнуть сразу, он должен раскрываться постепенно, как бутон. Это я сделаю! Но вдруг он вернется сразу?

– Надо наладить взаимодействие. Чтобы внешне все выглядело естественно.

Друзья долго-долго выстраивали план, стараясь все организовать так, чтобы операция заняла как можно меньше времени, чтобы совпало несколько важных моментов. На крышу, откуда будет стрелять Таня, залезать без приказа запрещено; туда можно залезть, если нет чужого наблюдения. Приятели зама ходят теперь по вузу… одним словом, деталей много. Но ребята все учли и распределили функции. Точное время начала определить нельзя, поэтому требуется максимальная слаженность действий. Систему тайных сигналов проверили несколько раз. Сигнал идет четко и моментально.

Зам не подозревал, что своими действиями невольно тормозит начало операции. Ребята злились, но не думали о том, что он мог догадаться. Наконец, удачный момент.

Крыша свободна. Еще закрыто окно. Вот оно открылось. Получив сигнал, Таня быстро взобралась. Выстрелила. Снарядиком из бумаги, с упругими частями внутри, влетел между створок и упал довольно далеко от окна. Снаряд вскоре лопнул и превратился в дым. Таня запустила еще снаряд. Тем временем Людмила и два парня перехватили зама и разыграли сценку: «мы маленькие, глупенькие, а вы – такой умный!». Выступление долго-долго репетировали, и зам отвлекся на разговоры; неожиданно он заговорил строгим тоном. Людмила извинилась и ушла, передав попутно информацию. Парни тоже оставили зама. По дороге в кабинет опрокинулось ведро, и зам решил обойти; он считал такие ведра дурной приметой. До своего кабинета зам добрался, когда с момента активации снарядов прошло больше двадцати минут. Зам открыл двери, принюхался, но вошел. Вскоре он выскочил. На полу остались пятно, как от сырой пыли. Никаких других следов не было. Запах стоял ужасный. Зам захлопнул дверь и помчался в другое крыло вуза. Оттуда он вызвал команду ежиков и приказал все отмыть. Ему пришлось открыть для них дверь. Брезгливо морщась, зам постоял рядом, не вытерпел и ушел. Кабинет был открыт по меньшей мере полчаса. Рыться на глазах у ежей ребята не собирались. Они сделали так, что в открытый кабинет случайно влетела груда бумаг. Извиняясь, Светозар и Костя вошли, собрали бумаги и еще раз извинились. Ежики сопели и совершенно не смотрели наверх. Фотокопии экзаменационных листов сделали стремительно, а потом, поздним вечером рассматривали. Ко всеобщему удивлению, в экзаменационных билетах не было ничего сверхъестественного.

На экзамене Таня получила максимально возможный балл. У нескольких ребят тоже баллы были на верхнем пределе, у остальных, включая Людмилу, до предела не хватило чуть-чуть. Это при том, что придирки носили абсолютно формальный характер и не были связаны с правильностью ответа. У зама был крайне кислый вид; парни говорили, что «не из печени же его вырезают дипломы. Отдаст, не умрет». Над замом потешались на каждом шагу. А он отчего-то расстроился и уехал за город, в сопровождении маленькой пестрой собачонки.

– Она его мать! Она его жена! Будет, сюси-туси, успокаивать мальчика бедного! – чтоб клевреты зама не слышали, ребята ушли ночью в лес и до утра веселились там. Даже если б распознали их голоса, не смогли бы поймать, потому что приятели зама – неволки. К утру ребята наловили рябчиков и говорили, что руководитель всегда был на их стороне. Потому что клевреты зама могли вообще объявить половину верных решений неверными, и доказывай тогда, что ты не дурак. А командир отправил работы на перепроверку в другой вуз. Там подтвердили, что решения правильные. Придирок, правда, не отменили, но это нестрашно.

В мае здоровье командира ухудшилось. Зам недолго пробыл в роли и.о., но очень скоро его куда-то отправили. Вуз стал жить почти сам по себе – как и вся армия. В то время министерство обороны в Кралепоре было отменено правительством. Армия управлялась «сама собой» и сама должна была себя обеспечивать. У правительства были регулярные силовые структуры, но отдельно от армии. Как это делается, Таня слабо представляла, да и не интересовалась этим. Дипломы должны были вручать в доме культуры армии. Ребята сами туда прибыли в назначенный день. Оказалось, что для Людмилы с Таней дипломы еще не привезли, потому что у них «городское распределение». А всех парней отправили в части, расположенные вдоль границ, где нет вообще населенных пунктов. Парни сокрушались – ведь они были молодые инженеры, они могли конструировать и создавать, тогда как возле границы вряд ли есть настоящие производства. Но они верили, что смогут всерьез поработать. Их впустили в зал, Людмилу и Таню не впустили. Ребята вскоре вернулись и сказали, что было совсем неинтересно. Правда, выдали все что полагается: диплом, удостоверение, паспорт (!) и офицерские погоны. К месту службы приказано выехать уже сегодня ночью: так построен график. На сборы дали всего три часа. Что поделать. Стоят военные автобусы. Ребята съездили в общежитие и вернулись каждый со своим рюкзаком.

На прощание друзья дарили друг другу что-нибудь. Тане с Людмилой передали книги, набор карандашей, набор конспектов – это были самые дорогие вещи, которые ребята могли у себя найти. В последний год Людмила и Таня постоянно шили варежки – хорошие, мягкие, прочные и с узором. Благодаря маме Людмила умела великолепно вязать и научила Таню. Таню придумала, как сделать процесс вязания частично автоматическим. Приборчик сам не вяжет, но быстро создает новые петли, задает нужную длину нити и сам отмеряет. Благодаря этому они навязали много варежек и все-всех их раздарили, себе оставили только по одной паре. Подруги также вязали хорошие шарфы. Жалко только, что по уставу шарф носить не полагается, а было бы неплохо: в любой мороз студентов часто гоняли по снежной целине, заставляли отжиматься на снегу и на льду. Осенью выдали куртку, Таня ее перешила. Нормальной шапки нет до сих пор.

Ребята опять сели в автобусы и махали оттуда. Но вскоре их не стало видно. Людмила и Таня могли бы сесть в автобус тоже и проводить ребят хотя бы до вокзала. Но им велели дожидаться решения относительно дипломов. Уже много времени прошло, а никто ничего не сказал.

– И когда же нам дадут? – спросила Людмила с неуверенностью. Она подошла к широким дверям и стала слушать. Таня тоже подошла. Они осторожно приоткрыли створку, и увидели что псов-охранников нет. Таня ненадолго ушла внутрь. Выскочила.

– Сказали, через три дня. Это просто волшебный срок какой-то! Всюду три дня. Страшно ругаются, как собаки на базаре. Офицеры… Людмилка, у них странные морды. Как будто они родственники волков, но не волки. Любопытно!

– Танечка, не будем проводить исследований! Мы же не биологи!

Подруги поспешно вышли из здания и стали гулять. Весь день они гуляли по городу и насчитали больше 10 районов, куда можно войти лишь при наличии паспорта. Подруги удивлялись и уходили; их увлекал месяц май, своей красотой, своей бойкостью и юностью красок. Очень захотелось что-нибудь приобрести в честь знаменательного события. Студентам военных вузов деньги выделяли в очень ограниченном количестве. Каждый год их курс ездил на какую-нибудь стройку в черте города и за город; работали обычно не больше 5 дней, но все равно что-то должны были заработать. На четвертом курсе один раз выдали сумму. От нее у Людмилы с Таней еще осталось несколько красных бумажек с небольших номиналом плюс монеты. Подруги их пересчитали раз по сто. Сразу после тяжелых экзаменов они сходили на вещевой рынок. Таня купила ту самую маечку соломенного цвета, набор ниток и иголок. Когда ребята уехали, сделалось грустно, и чтоб разогнать тоску, подруги гуляли везде. Еще не закрылся книжный магазин. У Людмилы с Таней осталось по две банкноты. Хорошая книга как раз стоит две банкноты. Они сложились и купили ее вдвоем, и до самого закрытия магазина стояли, прижавшись, и читали. Потом они пошли читать под фонарь. Стало еще темнее. Подруги пошли в сторону районов с высокими зданиями, с моста видели панораму города. В лесу было свежо и спать не хотелось. Ягоды еще не созрели, а то подруги нашли бы их по запаху. Наступил следующий день, и рано утром подруги подошли общежитие. Словно проснувшись, зазвонил телефон. Выскочила на порог комендантша.

– Вам чего?

Подруги удивились.

– Не положено пускать. Вы уж не числитесь. Среди студентов.

– Нам дипломы вручат через два дня!

– Не положено! Приказ начальства!

«Зам догадался? Но все равно слишком поздно». Таня хотела пройти внутрь и собой немного отодвинуть комендантшу. Та завыла как телефон.

– Чего, чего тебе! Иди вон!

– Мы хотели вещи забрать. Вы русский язык понимаете? Или я не по-русски говорю! Мы не будем здесь оставаться!