LAДО

Сегодня весь вечер проторчал в окне… Ловил окурки… Попадались довольно крупные… Там, наверху, что-то праздновали… Мужчины выходили курить на кухню и, на мое счастье, ленились пользоваться пепельницей…

Один большой окурок пролетал от меня метрах в двух… Я пожадничал, потянулся и… Перевалился через подоконник… Сначала испугался… По инерции… Но уже на одиннадцатом подумал, что, может, это и к лучшему… Подлетая к десятому, я совсем успокоился и принял удобную позу… Путь неблизкий… На девятом нагнал роковой окурок… Спички задувало… Прикурил на восьмом у Алешки… Соседский пацан… Курит в форточку, когда родители уснут… На седьмом пришли сомнения… Но, видимо, они жили только на седьмом… Шестой проскочил с удивительным смирением… Только вспомнил, как на днях выбросил в окно булавку… На нее бы не приземлиться… Пятый встретил убежденным фаталистом… На четвертом – фикус… А на третьем… Дерзкое величие жизни… На третьем вдруг увидел ЕЕ… Она вытирала пыль…

Но я как раз куда-то спешил… Мы успели перекинуться парой фраз… Я сказал что-то вроде: «Я сейчас… Только слетаю до подъезда и обратно…» Она поставила чайник…

Три…

Два…

Один…

Ай!

Проба пера…

Только что сидели, говорили, смеялись, смотрели в глаза друг другу… Только что он сидел на окне, закинув одну ногу на подоконник… Только что облако влетело ему в левое ухо… Только что чайка вспорхнула с его темени… Только что…

Между ними прошел мужчина в клетчатой рубашке… Вот только что… Только на мгновение он заслонил его от ее внимательного взгляда…

На подоконнике уже никого не было… Она испугалась, подскочила к окну и перегнулась через карниз… Внизу, прямо под окном, воробьи растаскивали буханку хлеба… Прыгали, толпились вокруг серого мякиша, отрывали небольшие кусочки и взлетали высоко, садились на крышу, взлетали выше крыши, унося в животах теплый хлеб…

– Фу! Фу! – крикнула она воробьям. – Плюнь! Пошли! Пошли! Да что же это! Куда же ты опять!.. Когда ты в очередной раз вернешься – меня не будет… Слышишь?.. Ну как?.. Как теперь тебя собрать? Да что же это?.. Да на кой мне?!!! Сумасшедший!

И поправилась: – Сумасшедшая…

Проба пера…

Вечером я поселился у нее в ямочке над верхней губой, прямо под самым носом… Держался за тонкий светлый волосок обеими руками… Трясся в маршрутке, боролся с ветром и дождем, раз она чихнула, но я удержался… Прямо под самым ее носом. Я, хоть убей, хотел там остаться…

Она пришла домой, стала смывать косметику и смыла меня… Прямо из-под своего носика…

Проба пера…

В детстве мне все говорили: Не глотай жевательную резинку… А я глотал… Потому что она была вкусная… И потом мне хотелось довести процесс до логического конца… И в двенадцать лет мне вырезали аппендицит… Я пролежал в больнице два дня, а потом мне еще долго запрещали бегать, лазать по деревьям, прыгать по гаражам… Долго…

Потом мне все говорили: Всегда убирай за собой… И я убирал… Всегда… Мыл посуду, вытирал насухо… Комната моя блестела… Я разувался на пороге и приносил ботинки в руках… Мыл велосипед «Школьник» часами, с шампунем и порошком… Но вскоре снова попал в больницу… Сломал руку, упав с велосипеда… Пролежал весь июль, весь август проходил в гипсе, в сентябре пошел в школу… «Школьник» заржавел… Где же справедливость???

Теперь я уже взрослый… Кое-что понял, кое-чего лучше бы не понимал, над чем-то уже посмеялся… Вокруг все еще говорят… Мне твердят: Курить бы надо бросить – сердце… Или шепчут: Ну еще по одной, сегодня не грех… Или: Тебе нельзя нервничать… Или: Да пошли ты их всех к такой-то матери!!!…

А я уже не слушаю…

Все равно попаду в больницу…

Проба пера…

Она относилась бережно ко всему: к вещам, деньгам, к нему… Меньше всего – к себе… Ценила каждую мелочь…

Она сидела в кресле и распутывала гнездо свалявшихся ниток – котенок играл и набедокурил – придерживала тонкими пальцами, следила за переплетениями – куда ведет конец, что за петля – терпеливо, внимательно… Бережно наматывала уже освобожденную нить на катушку…

Он бы оторвал и выбросил – ерунда какая, подумаешь…

А она могла распутать… Ведь целое гнездо… Можно столько дыр зашить, столько поставить заплат…

Ведь целое гнездо…

Проба пера…

Но вернемся к ссоре… Она собрала свои вещи и уложила в большие клетчатые сумки, которые заняли почти всю комнату… И я впервые увидел заднюю стенку шкафа… Он оказался глубоким… Отчего я об этом думал?.. Она собрала вещи… В большие такие клетчатые сумки… Такие глубокие и клетчатые… И была ночь, и был день, и еще несколько суток… Мы спали обнявшись, а утром ходили по тропинкам, между сумок, на работу… И вечером непременно возвращались… Все…

Но вернемся к ссоре…

Проба пера…

Ушел в душ…

Играть в дождь…

Проба пера…

В детстве, помню, нечего было есть… Дома ни крошки… Все шкафы, все полки проверены… Все… Ну сидишь… Ну пойдешь, покуришь… Окурки в пепельнице ничтожно маленькие, и те кончаются… Выберешь… Даже среди самых маленьких есть те, что побольше… Берешь сразу по три в ладошку… Прикуриваешь и сразу обжигаешь губы… Опять сидишь… Пятнадцать минут… Двадцать… Щелк! Рождается надежда… Разум перед ней – ничто… Идешь, и все по новой: все ящики, все полки… И вроде дело… А ничего нету… Возвращаешься, садишься, смотришь в телевизор… Звук слушаешь из радиоприемника, настроенного на ту же частоту… И вновь вынашиваешь надежду… Двадцать минут… Щелк! И все по новой… И еще, и еще…

Теперь так и живешь… Нет ничего, знаешь… Щелк! Надежда… И вроде даже какая-то сумрачная цель… Не от ума, конечно… А нету ничего… И даже слова такого «нету» нету… А надежда есть… Вот и носишься ты с этой надеждой… А все равно ничего нету… И даже слова… А надежда есть… Так она еще, сука, говорят, умирает последней. Значит, и меня переживет?

Щелк!!!

Проба пера…

А спать так хочется, как вам всем и не снилось…

Проба пера…

В горшке с лимоном поселился миллион маленьких мошек, которые всячески отрицают факт моего существования и упорно меня не замечают… Наверное, потому что их миллион, а я всего лишь один…

Если бы меня было хотя бы два… А так… Пусть живут… Пока я в меньшинстве…

Проба пера…

Живешь так, живешь… Все у тебя хорошо, все вроде бы складывается… Вот уж и весна скоро… Еще бы чуть-чуть, и можно было сказать, что все просто замечательно… Ну, просто хорошо все… Все… То есть вообще… Хорошо… Такое бывает… И вдруг кто-то пишет: «Не грусти»… А ты и не грустил…

Раньше…

Теперь только…

Загрустил…

Проба пера…

Он танцевал четвертые сутки без остановки. В общежитии возмущались. Музыка не гремела, сам он не шумел. Но это было непривычно. Хотя бы потому что танцевал он в коридоре, и люди, которые плелись и шаркали, пугались его резких, широких движений. Его отгородили от окружающих старыми шнурками, связанными в одну пеструю ленту. После этого его как будто перестали замечать. Словно это были не шнурки, а толстая кирпичная стена. Вечерами собирались возле. Приносили стулья, приносили чай. Смотрели, сплетничали.