LAДО

17) резинку от трусов;

18) уголь;

19) смолу;

20) жука.

И больше не мечтать ни о чем…

Проба пера…

Вот так бывает. Съел что-то вкусное. Получил удовольствие. В зубах поковырял, почистил пастой, но между зубов чуть-чуть осталось. Лежало там долго, портилось. Через сто лет цыкнул зубом, вылетело, проглотил и отравился…

Проба пера…

Последние полгода Есин непрерывно работал… Мял бумагу и бросал под стол… Бумагу, запачканную главами, строками, словами, иногда только лишь замыслом… Куча скопилась внушительная… Она подпирала стол снизу так, что он не мог уже касаться пола всеми четырьмя ножками сразу… А Есин работал… Подбирал слова, оттачивал фразы и… Стачивал их до «и»… Искал нужный ритм, нерв, пульсацию, надеясь вдохнуть жизнь в поношенные мысли… Находил и скармливал куче, которая медленно, словно сбегающая волна, выносила стол из комнаты… А Есин работал… Есин думал… Думал вслух, на бумаге, между строк, на полях, теряя смысл повествования… «Не верю!!!» – кричал Есин. – Я не верю!!! А другие… Как другие поверят???» Голова гудела и царапала потолок… Есин открывал рот, чтобы проветрить, и изо рта выходили скверные звуки… Жена плакала несколько месяцев кряду… Собака ушла к другому… Он ел у открытого холодильника и спал, прислонившись к дивану…

Мука… Не каждый такое вынесет… Вот, например, собака ушла… Или это была жена??? В общем, кто-то один ушел… И логично, что кто-то остался… Один… Хорошо бы – жена… Потому как собака вряд ли прочтет… А тогда для чего все???

Есин выглянул из кабинета… Женщина ела колбасу, стоя у холодильника… И плакала… И ела…

Значит, все-таки ушла собака… Неплохо… Он бросился к письменному столу и сходу вывел: «В моей смерти прошу…» И засомневался… Доступно, конечно… Просто, лаконично, главное – понятно… Но… После Тургенева или Толстого не захочешь читать Есина… Смял и бросил…

Есин работал… По пояс в бездарных предсмертных записках…

Проба пера…

– Ну, здравствуй, несчастный!

– Здравствуй… Кто ты?

– Душа твоя…

– А я думал, что ты полнее…

Проба пера…

Как-то среда на этой неделе не задалась… И не то чтобы я ожидал от нее чего-то из ряда вон… И не то что другие дни выдались лучше… Как раз наоборот… Но вот именно среда… Как-то не задалась…

Хотя в сравнении с понедельником… А, как известно, все познается в сравнении… В сравнении с понедельником очень даже ничего среда… Даже очень… В сравнении с понедельником… Но он на то и понедельник… Ведь даже маленькая девочка знает, что с понедельником совсем ничего сравнивать нельзя… В сравнении с понедельником и падение Трои – пустяк… Понедельник…

В пятницу, например, я сломал ногу… С другой стороны, я мог сломать ее и в субботу, но поторопился… Сломал в пятницу… В этот день, когда все вокруг в предвкушении чего-то хорошего… Я сломал ногу… Но почему-то кажется, что вот именно среда не задалась…

Угнали машину… Это было в четверг… Как сейчас помню: все утро я ходил смурной, потому как среда не задалась… И это уже тогда не давало мне покоя… Я все утро ходил смурной… И вышел к подъезду… А ее нет… И первое, о чем я подумал тогда… Среда…

Вторник… Мог бы пройти хорошо… Если бы не дурное предчувствие… «Что-то будет, – говорил я себе, – что-то будет»… И совершенно неожиданно пришла среда… Просто, как снег на голову… И уж с самого начала как-то не задалась… В субботу ушла жена… Но это пустяк… В сравнении со средой… Это даже совсем сравнивать нельзя… Пустяк… Среда…

Воскресенье весь день проплакал… Потому что то одно, то другое… То снова одно… В общем, не воскресенье, а всемирный потоп…

И в целом жизнь как-то не задалась…

Но, мне кажется, я теперь знаю, что…

Всему… Виной…

Проба пера…

Шибин бросил курить…

И более ничем знаменательным не запечатлел себя в этой жизни… Последние годы он только и делал, что не курил… Говорил, как хорошо не курить, и не курил… Он отдавался этому весь, как отдаются великой идее… Не курить… Он не курил… Не курил дома… И дети знали, и жена… Больше ничего о нем не знали… Шибин не курил на работе… И не любил перекуры… А тем, кто любил перекуры, на перекурах проповедовал, как хорошо все-таки не курить… Шибин не курил на балконе, у подъезда, на остановках… В курилке не курил… Даже на фотографии в паспорте Шибин не курил… И слегка улыбался… И смотрел на фотографа свысока…

– Тело – это мой храм, – говорил он, – я не могу в нем гадить…

И не курил… Несмотря на то что «архитектор» явно схалтурил и «храм» был так себе… Заурядный и потрепанный… Там просело, тут обвалилось, здесь протекло… Даже государством не охранялся… Но…

Шибин не курил… Даже когда хотелось… Не курил, чтобы не курить… Это его путь в вечность…

– Шибин? Это который? – спрашивали знакомые. – Тот, что бросил курить? Как же, как же… Конечно… Что-то припоминаю… Ну как он? Умер?!! Зачем??? Он же не курил…

Стоя у гроба, жена Шибина вспоминала последнюю его сигарету… Бережно взятая под стекло, она висела в их доме на самом видном месте… Не истлевшая и до половины, она еще хранила отпечаток его губ… Последняя, кого он целовал в своей земной жизни…

«Его муза… Его вдохновение!!! Скромный обелиск, воздвигнутый на пепле, в назиданье Новому человеку!!!» – так, кажется, она сказала…

И смахнула платочком скорбь… Она его почти не знала…

Хотела рассказать еще, как Дарвинский музей мечтает получить ее в свою коллекцию…

Как бесконечной вереницей стекаются паломники в их скромную обитель…

Хотела рассказать, как Шибин проводил свой досуг, просиживая в кресле… Глядя в стену…

Где не целованная больше, брошенная, но не позабытая…

Она глядела на него через стекло…

Еще хотела рассказать… Но гости стали понемногу расходиться… Поскольку объявили перекур…

Она все обещала досказать за сигареткой…

Все устремились к выходу…

А Шибин не пошел… Он остался лежать один…

Потому что Шибин не курил…

Проба пера…

Она была не то одета, не то раздета, не то одета во что-то не то…