Жизнь ненужного человека

– О немцах…

– Немцы – жадные. Они враги русского народа, хотят нас завоевать, хотят, чтобы мы всё – всякий товар – покупали у них и отдавали им наш хлеб – у немцев нет хлеба… дама бубен, – хорошо! Двойка червей, десятка треф… Десятка?..

Прищурив глаза, он посмотрел в потолок, вздохнул и смешал карты.

– Вообще, все иностранцы, завидуя богатству и силе России… двести пятнадцатая сдача… хотят сделать у нас бунт, свергнуть царя и… три туза… гм?.. И посадить везде своё начальство, своих правителей над нами, чтобы грабить нас и разорять… Ты ведь этого не хочешь?

– Не хочу! – сказал Евсей, ничего не понимая и тупо следя за быстрыми движениями его пальцев.

– Этого никто не хочет! – задумчиво проговорил Пётр, снова раскинув карты и озабоченно поглаживая щёку. – Потому ты должен бороться с революционерами – агентами иностранцев, – защищая свободу России, власть и жизнь государя, – вот и всё. А как это надо делать – увидишь потом… Только не зевай, учись исполнять, что тебе велят… Наш брат должен смотреть и лбом и затылком… а то получишь по хорошему щелчку и спереди и сзади… Туз пик, семь бубен, десять пик…

В дверь постучали.

– Отопри! – приказал Пётр.

Вошёл рыжий кудрявый парень с подносом и самоваром.

– Иван, это мой двоюродный брат, он будет жить здесь, приготовь соседний номер…

– Господин Чижов приходили, – негромко сказал Иван.

– Выпивши?

– Немножко есть… Хотели зайти.

– Завари чай, Евсей! – сказал сыщик, когда слуга ушёл. – Наливай, пей… Сколько жалованья ты получал в полицейском правлении?

– Девять рублей…

– Денег нет?

– Нет…

– Надо достать и сшить тебе костюм, нельзя долго ходить в одном… Ты должен всех замечать, тебя никто…

Он снова забормотал, считая карты, а Евсей, бесшумно наливая чай, старался овладеть странными впечатлениями дня и не мог, чувствуя себя больным. Его знобило, руки дрожали, хотелось лечь в угол, закрыть глаза и лежать так долго, неподвижно. В голове бессвязно повторялись чужие слова.

«В чём же ты виноват?» – тонко спрашивал Филипп Филиппович.

Кто-то сильно ударил в дверь из коридора. Пётр поднял голову.

– Это ты, Саша?

За дверью сердито ответили:

– Ну, отпирай!

Когда Евсей открыл дверь, перед ним, покачиваясь на длинных ногах, вытянулся высокий человек с чёрными усами. Концы их опустились к подбородку и, должно быть, волосы были жёсткие, каждый торчал отдельно. Он снял шапку, обнажив лысый череп, бросил её на постель и крепко вытер ладонями лицо.

– Шапка – мокрая, а ты её бросаешь на постель мне! – заметил Пётр.

– А чёрт с ней, твоей постелью! – гнусаво сказал гость.

– Евсей, повесь пальто…

Гость сел на стул, вытянул длинные ноги и, закурив папиросу, спросил:

– Это что такое, – Евсей?

– Мой двоюродный брат.

– Мы все братья, когда без платья. Водка есть?

Пётр приказал Климкову спросить бутылку водки и закуску. Евсей сделал это и сел к столу так, чтобы гость не видел из-за самовара его лица.

– Как дела, шулер? – спросил он, кивая головой на карты.

Пётр вдруг привстал со стула и оживлённо заговорил:

– Я нашёл секрет, нашёл!

– Нашёл? – спросил гость и, покачав головой, медленно протянул: – Ду-урак!

Пётр схватил записную книжку и горячим шёпотом продолжал, тыкая пальцем:

– Подожди, Саша!.. У меня уже шестнадцатое совпадение, понимаешь? А я сделал всего тысячу двести четырнадцать сдач. Теперь карты повторяются всё чаще. Нужно сделать две тысячи семьсот четыре сдачи, – понимаешь: пятьдесят два, умноженное на пятьдесят два. Потом все сдачи переделать тринадцать раз – по числу карт в каждой масти – тридцать пять тысяч сто пятьдесят два раза. И повторить эти сдачи четыре раза – по числу мастей – сто сорок тысяч шестьсот восемь раз.

– Э-э, дурак! – протянул гнусаво гость, качая головой, и его губы искривились.

– Почему, Саша, почему, объясни? – негромко вскричал Пётр. – Ведь я тогда буду знать все сдачи, какие возможны в игре, – подумай! Взгляну на свои карты, – приблизил книжку к лицу и начал быстро читать, – туз пик, семёрка бубен, десятка треф – значит, у партнёров: у одного – король червей, пятёрка и девятка бубен, у другого – туз, семёрка червей, дама треф, третий имеет даму бубен, двойку червей и десятку треф!

Руки у него тряслись, на висках блестел пот, лицо стало добрым и ласковым. Климков, наблюдая из-за самовара, видел большие, тусклые глаза Саши с красными жилками на белках, крупный, точно распухший нос и на жёлтой коже лба сеть прыщей, раскинутых венчиком от виска к виску. От него шёл резкий, неприятный запах. Пётр, прижав книжку к груди и махая рукой в воздухе, с восторгом шептал:

– Ведь я тогда без промаха буду играть. Сотни тысяч, миллионы улыбнутся мне! И нет в этом шулерства! Я – знаю! Знаю, и – больше ничего! Всё законно!..

Он так крепко ударил себя в грудь кулаком, что закашлялся, а потом, опустившись на стул, стал тихо смеяться.

– Почему не дают водки? – угрюмо спросил Саша, бросая на пол окурок папиросы.

– Евсей, иди, скажи… – торопливо начал Петр, но уже в дверь постучали.

– Ты опять пьёшь? – спросил Пётр, улыбаясь.

Саша протянул руку к бутылке.

– Нет, ещё не пью, а вот сейчас – начну пить.

– Ведь это вредно при твоей болезни…