Главный бой. Рейд разведчиков-мотоциклистов

Кочергин, улыбаясь, подошел к карте, висевшей на стене. По мере ее изучения выражение лица майора изменилось, и оно приняло серьезный и озабоченный вид.

Дело предстояло чрезвычайно опасное, а его результат во многом зависел от удачи и везения разведчиков.

От партизан поступила информация, что на железнодорожную станцию, находившуюся в тылу у немцев на удалении пятнадцати километров от линии фронта, в воскресенье прибудет специальный эшелон, на котором из Берлина приедет какой-то высокопоставленный армейский чин, чуть ли не начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер. И в понедельник утром в штабном вагоне он проведет совещание с командирами дислоцированных в данном районе гитлеровских частей и подразделений.

По замыслу майора разведгруппа, пользуясь ночной темнотой, должна скрытно пробраться в окрестности транспортного узла и устроить засаду. Нет, не на Гальдера, конечно! Кочергин всегда берег людей, являлся реалистом и не собирался безрассудно рисковать бойцами ради призрачного шанса захватить в плен генерал-полковника, охраняемого в этой поездке не хуже самого Гитлера. План у майора был иным и заключался в следующем.

К станции, где остановится эшелон с большой германской «шишкой», вела только одна более-менее приличная дорога, по которой могли проехать легковые автомобили. Начиная от мест дислокации немецких войск, она шла через небольшие перелески, а на конечном участке протяженностью около двух километров тянулась почти параллельно железнодорожному полотну, отделенная от путей густой порослью молодых деревьев и неглубоким, но длинным, больше похожим на болото, чем на озеро или пруд, водоемом. Слева от дороги простиралось поле, в некотором отдалении плавно переходившее в смешанный лес. За полкилометра до привокзальной площади дорога делала зигзагообразный поворот, оставляя по правой стороне два приземистых кирпичных строения, в которых до войны располагались железнодорожные склады. К этим зданиям, согласно данным аэрофотосъемки, в свою очередь почти вплотную примыкали сильно разросшиеся кусты и деревья, и увидеть со стороны, что происходит за бесхозными постройками, было практически невозможно.

Именно в этом месте разведчики и нанесут свой внезапный удар! Целью акции станет кто-нибудь из офицеров вермахта, вызванных Гальдером на «симпозиум», – так своеобразно назвал организуемое фашистами мероприятие Кочергин.

Как заманить фрицев в приготовленную для них возле заброшенных складов ловушку, майор тоже уже придумал. Здесь он решил сыграть на приверженности немцев к строгой армейской дисциплине и порядку…

А вот дальше начинались в основном одни «но» и «если».

Во-первых, брать «языка» надо было практически бесшумно, то есть без единого выстрела. Если начнется стрельба, то гитлеровцы в считаные минуты оцепят этот район и операция закончится провалом.

Во-вторых, у майора к самому себе возникало много вопросов, связанных с возвращением разведгруппы в расположение наших войск. Кочергин был опытным командиром и прекрасно знал, что путь домой является порой наиболее опасной частью всей операции. Он долго ломал голову, просчитывая различные варианты, но при любом раскладе перспективы намечались далеко не радужные. В итоге майор решил, что сразу же после захвата пленного группа быстро пересечет поле и скроется в лесу, а дальше как кривая вывезет. Это выглядело чересчур авантюрно, но действовать по-другому в сложившихся условиях не представлялось возможным.

К тому же на уровне подсознания Кочергин чувствовал, что все пройдет, как надо. А чутье майора за последние месяцы еще ни разу не подводило…

– Ничего, прорвемся! – вслух сказал Кочергин, хотя в комнате, кроме него, никого не было, и в очередной раз асинхронно постучал пальцами теперь уже по стене.

Это являлось следствием контузии, полученной майором полгода назад. События того кровавого дня и сейчас стояли у Артема перед глазами…

Глава 2

…В конце ноября 1941 года на южных подступах к Москве шли ожесточенные бои. Советские дивизии, неся большие потери, уже несколько суток с невероятным трудом сдерживали натиск численно превосходящих сил противника. Людей катастрофически не хватало. Все, кто мог держать в руках оружие, включая штабных писарей и поваров, находились на передовой.

В один из напряженных моментов сражения на самом уязвимом участке нашей обороны гитлеровцы после артиллерийской подготовки и последовавшего за ней авианалета кинули в атаку со стороны деревни Михайловка более восьмидесяти легких и средних танков. Бронированные машины, стреляя на ходу, наступали развернутым фронтом, – тремя волнами, приблизительно по двадцать семь танков в каждой. Следом густыми цепями шли автоматчики.

Несокрушимой, как казалось немцам, мощи вермахта противостояли около семи сотен красноармейцев (все, что осталось от полка!), да переброшенные прошлой ночью им на помощь сто двадцать человек из состава отдельного разведывательного батальона и комендантский взвод. Наши бойцы кроме пистолетов, винтовок, ППШ и ручных пулеметов также имели в своем арсенале одиннадцать противотанковых ружей (ПТР) системы Дегтярева, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. И все! Больше защищать рубеж было нечем. Два последних 45-миллиметровых орудия разбомбили накануне немецкие пикировщики…

…Танки со свастикой на броне неумолимо приближались. Но пока до них оставалось еще более километра. Капитан Артем Кочергин опустил бинокль, присел на пустой ящик из-под патронов, валявшийся на дне траншеи, достал из пачки последнюю папиросу и закурил под аккомпанемент взрывающихся вокруг снарядов.

– Как дела? – разглядывая приготовленную связку трофейных немецких гранат «М-24», обратился Артем к годившемуся ему в сыновья незнакомому младшему лейтенанту, расположившемуся неподалеку.

– Нормально! – бодро ответил тот с присущим молодости оптимизмом. – Жить можно!

– Только не долго! – саркастически произнес Кочергин, но его слова потонули в грохоте близкого разрыва.

Обоих обдало проникшей в траншею, но уже ослабленной взрывной волной, а по спинам застучали комья земли вперемешку со снегом.

– Чтоб тебя, все за шиворот попало, попробуй теперь вытряси! – беззлобно выругался младший лейтенант и почему-то виновато улыбнулся. – Еще и уши заложило, зараза!

Кочергин ободряюще и немного снисходительно улыбнулся в ответ – он успел вовремя пригнуться, так что даже папироса в его руке не потухла!

– Товарищ капитан! – рядом с Артемом внезапно, словно из ниоткуда, выросла приземистая фигура красноармейца с перепачканным грязью лицом. – Майор Седов ранен! Вас срочно к себе вызывает! Его в соседний блиндаж отнесли!

– Иду! – откликнулся Кочергин, встал с ящика, положил на его крышку связку гранат и кивнул младшему лейтенанту: – Пусть полежат здесь до моего возвращения.

Тот неопределенно качнул головой в ответ.

Повесив на плечо ППШ, Артем сделал быструю затяжку и уже собрался выкинуть недокуренную папиросу, но молодой голос остановил характерное движение его руки.

– Разрешите, я добью, товарищ капитан! – младший лейтенант стоял рядом, выпрямившись в полный рост, и смущенно улыбался.

– Держи! – протянул папиросу Кочергин. – И пригнись, а то башку отстрелят!

– Спасибо! – младший лейтенант быстро присел на корточки и глубоко затянулся.

Было непонятно, за что он благодарил Артема, – за курево или за предупреждение.

– На здоровье! – на ходу буркнул Кочергин и скрылся вслед за бойцом за выступом траншеи.

Через пару минут Артем достиг блиндажа, где развернули походный лазарет, и по вырубленным в земле ступенькам спустился вниз. Все внутреннее пространство импровизированного госпиталя было забито ранеными. Некоторые громко стонали, другие лежали молча и лишь тяжело дышали. Один сержант с перебинтованными ногами громко матерился, требуя дать ему винтовку и отнести наверх, в траншею. В воздухе стоял устойчивый запах медикаментов, перевязочного материала и человеческой крови.

– Как там дела, товарищ капитан? – увидев Кочергина, взволнованным голосом спросил внезапно переставший ругаться сержант и указал глазами на выход из блиндажа.

Остальные раненые, находившиеся в сознании, разом повернули головы в сторону Артема и замерли в тревожном ожидании.

– Все как обычно, ребята! Стреляют! – громко ответил Кочергин и широко улыбнулся. – Сейчас мы фрицам парочку пилюль пропишем, и они успокоятся!

Кто-то из раненых засмеялся, другие подхватили, напряжение, охватившее людей, исчезло.

Только сейчас Артем заметил в дальнем углу блиндажа сутулую фигуру в белом халате и очень осторожно, чтобы никого случайно не задеть, стал продвигаться в этом направлении.

Человек в белом обернулся, прищурился, видимо разглядывая командирские знаки различия Кочергина, и поманил того рукой:

– Идите сюда, товарищ капитан!

При ближайшем рассмотрении сутулый доктор оказался худощавым молодым человеком с грустным взглядом. На земляном полу рядом с врачом стояли носилки, на которых с закрытыми глазами лежал мужчина средних лет крепкого телосложения с невыразительным лицом. Его грудь была плотно обмотана бинтами. Под правой ключицей на белом фоне отчетливо выделялось проступившее через повязку красное пятно.

– Военврач 3-го ранга Лариков! – представился медик. – А вы, как я понимаю, капитан Кочергин?

– Так точно! – ответил Артем.

– Товарищ майор, – наклонился к лежащему на носилках раненому Лариков, – капитан Кочергин здесь.

Раненый открыл глаза и с трудом сфокусировал взгляд на Артеме.

– Принимай командование, капитан, – прошептал Седов, – и запомни: танки пройти не должны! Их надо остановить любой ценой!

– Остановим, Андрей Глебович! – заверил майора Кочергин. – Все будет хорошо!

Он впервые увидел Седова только минувшей ночью, когда докладывал тому о прибытии отряда разведчиков, но имя и отчество майора почему-то запомнил сразу.

– Вот и славненько, – совсем не к месту тихо произнес майор и протянул Артему небольшой по размеру плоский металлический предмет округлой формы. – Возьми, будет тебе как талисман. Только не показывай никому!