Друг

Друг
Максим Александрович Жирнаков

Тимофей вместе с классом отправился в поликлинику, чтобы пройти диспансеризацию. Однако он терпеть не может уколов, а его одноклассники находят в этом потеху. Получается, на этот раз все будет также ужасно, как и в прошлые разы? Может, кто-то встанет на сторону Тимофея и спасет его от насмешек?

Максим Жирнаков

Друг

Тимофея снова затравил класс. Даже те, кого он считал своими братьями, хоть и не родными, стояли в сторонке, сочно хихикая и видя то, как Тимофей переживает из-за иглы, вонзившейся ему в палец. Даже после того, как врач забрал у него пару капель застывшей крови, никто из класса не мог отойти от тех впечатлений, что подарила им трусость бедного Тимоши. А он-то попросту не переносил всех этих игл, ножей и прочего острия.

Сдал кровь страдалец нормально, даже отшучивался, понюхивая ватку со спиртом. Он таким образом пытался рассмешить хоть кого-то, мол, сейчас нюхнет спирту и будет кайфовать, но… что-то не слышал он желаемый смех. Ухмылки на издевательских мордах были лишь тогда, когда Тимофей стоял возле кабинета забора анализов крови, когда Тимофей зашел в этот кабинет, и когда врач натер ему безымянный пальчик.

К собственному удивлению, сам процесс прошел спокойно, хоть и было мерзко, да и боль ощущалась отвратная. Но это было совершенно не похоже на его предыдущие реакции на подобные мероприятия… Что прививки, что сдача крови – все было страшным сном для него, но было потехой для его одноклассников.

Худшим в его ситуации были те невозможно длинные, как какой-нибудь лимузин из мультика, минуты ожидания своей очереди. Все ему что-то вякали, дразнили, спрашивали, готов ли он к уколу. И то были как его недруги, так и друзья, с которыми он в киношку гонял частенько. Уже на протяжении нескольких лет он испытывал в себе чувство страшного предвкушения. Он в эти моменты будто знал, что конец света вот-вот настанет, и знал еще то, что ничего (вообще ничего, просто ноль вариантов) с этим поделать не смог бы. Да и сердечко колотилось каждый год одинаково сильно и быстро.

А за день до этого он буквально умолял свою родную мать, чтобы та оставила его дома, дабы не переживать этот день, чувствуя себя дном всех доньев. Но ее аргумент «нет, это нужно, и ты пойдешь» перекрыл все слезы Тимофея. И мать тоже припоминала ему те случаи из первого класса и детсада, когда Тимофея приходилось буквально держать, чтобы ему все-таки сделали этот мерзкий укол.

В этот раз он нисколько не буянил, ему удалось вызвать минимальные насмешки и даже удивить некоторых сверстников, но чувство, будто о него вытерли самые грязные сапоги в мире, его не покидало. Он сидел в печали, ожидая приема в следующие кабинеты. Поигрывал в клишированные кликеры на телефоне, листал ленту с мемами, успевшими стать баянами за пару дней. Вокруг него выросла темно-синяя аура. Ее мог увидеть даже атеист, готовый отрицать правдивость гороскопов до потери сознания. Видно было и то, как Тимофей, прижав к себе какие-то бумажки с врачами и кабинетами, сидел в одиночестве, смотря в экран безразличными глазками. На лавке было еще три свободных места, но, смотря на некоторых людей, стоявших вдоль стен, создавалось ощущение, будто даже незнакомая ему мамаша со своим дитя не хотела подсаживаться к нему. И почему же? Он худ, лицо кругленькое, даже милое, одежда простенькая. Так что же отгоняло эту мамашу от идеи разделить с ним лавку?

Вопрос, ответа на который он не узнает вплоть до глубокой старости – тех дней, когда детская картина в музее сознания будет наполнена не гулянками с друзьями, не цветными праздниками, не добрыми улыбками родных, а этим… бредом. Никак иначе не назвать.

Ближе к часу дня Тимофей закончил бродить по врачам. Эти непонятные бумажки он сдал. Его тут больше ничего не держало.

– Кульминов, ты куда собрался? – окликнула его классуха, когда тот направился к лестнице, пройдя мимо класса.

– Домой, – не смотря ни на кого ответил Тимофей.

– Как это домой? Мы еще не всех врачей прошли!

Тимофей остановился на пороге дверей перед лестницей, обернулся, мигом пройдясь по глазам, смотревших на него сверстников. Взор его остановился на безумных глазах классухи. Он сказал:

– Да всем вам уже никакие врачи не помогут.

Возможно, сзади были возгласы, а возможно, кто-то просто хохотал, но эти звуки с каждым шагом оставались позади и отдалялись все дальше и дальше. За ним никто не посмел следовать.

Дом его был далековато, пришлось потерпеть влажный, прыскающий в легкие холод этого ужасного вторника.

Одно радовало: дома его никто не ждал, все на работе. Посидит Тимоша в тишине, говоря лишь с собой в голове, не отвечая матери на вопрос «как все прошло?». Будто она не догадывалась, как это было… Догадывалась, конечно, но лишь в образах того мальчика-плаксы.

Он повесил куртку в шкаф, крутя в голове прошедшие события. Он помыл руки и взял себе покушать с кухни, все еще крутя в голове прошедшие события, особенно те глаза. Он уселся на пол перед тумбой с телевизором, взяв в руки матово-черный геймпад. Тимофею оставалось лишь только нажать на маленькую кнопочку, чтобы провести остаток этого дня со своим единственным другом, который покажет ему невероятные миры, вольет в гущу событий и попросту познакомит с героями, жизнь которых обделена этими уколами.

Консоль пискнула, диск в ней закрутился.