Возмутитель спокойствия

Я имею в виду мисс Мэриан Рэй. Она подъехала к нашей компании легким галопом, восседая верхом на самой лучшей из своих лошадей. Ее визит был для нас полнейшей неожиданностью. Вообще-то дом ее семейства находился всего в каких-нибудь десяти милях, то есть почти совсем рядом, но невозможно было себе представить, чтобы такая барышня, как Мэриан Рэй, вдруг оказалась так далеко от дома – даже в сопровождении вооруженного эскорта, не говоря уж о том, чтобы отправиться в подобную поездку в полном одиночестве. Ведь она была девицей благовоспитанной, аристократкой до мозга костей.

Меня же откровенно бесила ее самоуверенность, с которой она разгуливала по округе и совала свой нос во все дела. Не то чтобы Мэриан пренебрежительно относилась к окружающим, вовсе нет. Даже наоборот, она была всегда мила и обходительна, для каждого у нее находилась минутка внимания и доброе слово, и все парни в округе были от нее без ума. Что же касается меня, то я всегда был равнодушен к белокурым красоткам с нежной кожей и румяными щечками, какими их обычно рисуют в книжках. Они не производили на меня особого впечатления, а мисс Рэй с ее демократичными манерами нравилась и того меньше.

Она даже время от времени появлялась на танцах, где, впрочем, никогда не задерживалась дольше получаса и одной минуты. Первые полчаса просто стояла в сторонке, вслух восхищаясь развешанными повсюду гирляндами, бесконечно повторяя, что «это очень мило», организационный комитет буквально превзошел сам себя и так далее в том же духе. Затем всего на одну минуту входила в круг танцующих в паре с Тексом Бреннаном или с другим красавчиком вроде него, умеющим ловко выделывать ногами разные фигуры, после чего все остальные девушки на ее фоне начинали казаться невзрачными дурнушками.

Но самое удивительное, что других девиц это, похоже, нисколько не задевало. Вся округа как будто сошла с ума, и одно лишь упоминание имени Мэриан Рэй вызывало у обывателей благоговейный трепет, причем женщины в этом смысле ничуть не отставали от мужчин. Наверное, в их глазах она была настолько богата, красива, обаятельна и все такое прочее, что даже завидовать ей было бесполезно.

Мэриан была одета как обычная девушка с ранчо. Наряд ее состоял из широкополой шляпы, свободной блузы и юбки-брюк. Должен признаться, вид такой красотки, восседающей верхом на несущейся галопом лошади, заставляет трепетать сердце любого мужчины.

Но когда она подъехала поближе, то стало ясно, что в ее облике куда больше городского шика, нежели обыкновенной сельской простоты. Выглядела девушка так безупречно и изысканно, словно три горничные трудились целое утро не покладая рук, и все ради того, чтобы сделать ее еще более неотразимой, чем она есть на самом деле.

Даже босс был как будто несколько удивлен ее приездом. Остальные же парни попросту разинули рты, так им не терпелось услышать хотя бы слово от этой финтифлюшки. А Ньюболд даже бросил работу на несколько минут.

Я сказал «бросил», но это не совсем так. Он просто воспользовался вынужденным простоем, во время которого меняли лошадей, чтобы поболтать со столь неожиданной гостьей. Прочие же великовозрастные идиоты отчаянно вытягивали шеи, глазели на девицу, восхищались ею, готовые пасть к ее ногам и умереть, мило ей улыбались, смущенно краснели, и при этом вид у них был откровенно дурацкий.

– А вы, мистер Ньюболд, как я погляжу, прямо-таки настоящий рационализатор, – проговорила она.

– Как-то само собой получилось. Вот и все, – ответил он и, подобно остальным, тоже расплылся в широкой, глуповатой улыбке.

Я вынул из кармана плитку табака, откусил кусочек и, задвигая его языком за щеку, почувствовал, как расслабляются мышцы на лице. Я разглядывал девушку и раздумывал над тем, отчего же мы, мужики, такие слабаки. Возможно, в любой другой день она бы и произвела на меня столь же сильное впечатление, какое обычно производила на всех остальных, но тогда я слишком переживал из-за парня, к тому же пот ручьями струился у меня по лбу и попадал в глаза, а за шиворот постоянно набивалась колючая труха, что тоже не настраивало на романтический лад.

Поэтому я оценивающе посмотрел на девушку и сказал сам себе: «Не дури! Тебе бы что-нибудь попроще, а то и оглянуться не успеешь, как выйдешь в тираж».

А Мэриан расхаживала вокруг и всем восхищалась. Она первый раз в жизни увидела пресс для сена в действии. Я слышал, как девушка восторгалась бесстрашием погонщика, уверяя его, что лишь настоящий смельчак способен вот так, как он, ходить за этими неистовыми, норовистыми конями. А что, если поперечина ворота сломается? Подумать только, что тогда с ним произойдет!

Затем она восхитилась обвязчиком тюков, выразив восторг по поводу того, как это один работник может выполнять столько операций одновременно, и разве это не замечательно, что человеческие руки могут действовать как будто сами по себе, словно каждой из них управляет собственный мозг. Затем вернулась обратно, глянула на меня и ужаснулась тому, какому огромному риску я себя подвергаю, орудуя этой громоздкой штуковиной с четырьмя изогнутыми и острыми, как копья, зубьями. По своему обыкновению, Мэриан назвала меня по имени – Джо. А вы вспомните Наполеона. Ведь он знал поименно всех солдат своей армии, разве нет?

Так вот, в этом и заключался весь фокус. Кстати, получалось это у нее чертовски величественно, и даже недостойнейший из подданных мог рассчитывать на благосклонный взгляд царственных очей.

– Уж можете не сомневаться, – ответил я, – риск огромный…

Я хотел добавить еще что-то, но тут облако пыли над платформой немного рассеялось, и она увидела бледное лицо мальчишки как раз в тот момент, когда тот вонзал вилы в огромную копну сена.

– Боже мой, мистер Ньюболд! – воскликнула девушка с таким неподдельным ужасом в голосе, что даже у меня по спине побежали мурашки. – Неужели вы нанимаете детей… с оплатой по заниженным расценкам?

Мне показалось, что Ньюболд был готов сквозь землю провалиться. И тогда я мысленно пожелал, чтобы так оно и случилось, чтобы земля сомкнулась у него над головой и чтобы он уже никогда не выбрался обратно.

Глава 6

Все-таки не часто выпадало счастье поглядеть на Ньюболда, оказавшегося в дурацкой ситуации. Но именно в ней он теперь и был. А тут еще этот негодный сопляк, этот Чип, загрузив в пресс последнюю охапку сена, остановился у самого края площадки и в то время, как погонщик прокричал «Вынимай!» – заявил:

– Эй, Ньюболд! Мы что тут, для танцев собрались, что ли? А баба-то здесь что делает?

Я подумал, что после этих слов Руни уж теперь точно заберется наверх и оторвет мальчишке голову; а обвязчик тюков вытащил из пресса готовый тюк, закрыл дверцу, после чего высунулся из-за угла и одарил пацана свирепым взглядом.

Но я понял, в чем дело.

Просто Чипу не было никакого дела до женского сострадания. У меня сжалось сердце. Подумать только, какая железная выдержка у этого мальчика! Я знал, что ему было очень плохо, что он с ног валился от усталости, но при этом не жаловался и не требовал сострадания к себе! И если уж на то пошло, не хотел, чтобы его жалела женщина!

Уж можете не сомневаться, босс, разумеется, не полез за словом в карман и объяснил присутствие мальчишки по-своему:

– Видите ли… это новичок. Вызвался показать нам, как надо обращаться с прессом. Вот теперь и петушится от осознания собственной значимости!

– Да уж, – вздохнула Мэриан Рэй. – Иногда еще встречаются вот такие грубияны от рождения. И их можно только пожалеть!

Но в голосе ее больше не слышалось сострадания. Она смерила мальчишку таким взглядом, от которого, пожалуй, расплавилась бы и оцинкованная крыша; но только Чип к тому времени уже отвернулся от нее, заталкивая в глотку старенького пресса новую порцию сена. И не обращал на происходящее у него за спиной ни малейшего внимания!

По-видимому, он дал Мэриан Рэй пищу для размышлений. И все-таки она нашла в себе силы привычно одарить нас своей лучезарной улыбкой – странно, но только у симпатичных девиц это получается ничуть не хуже, чем у самых настоящих артисток! – и очень скоро уехала.

Я-то думал, что, как только она скроется из виду, босс все-таки разрешит бедняге Чипу спуститься вниз, и даже заметил, как и сам мальчишка исподволь поглядывал в его сторону, но Ньюболд сделал вид, будто совершенно забыл о существовании пацана. Его сердцу было неведомо чувство жалости. Вот и теперь, обратив в свою пользу мальчишеское честолюбие и максимализм, хозяин оставил его на верхней площадке пресса, заставляя работать на износ.

У меня уже возникло такое ощущение, что паренек может в любой момент упасть замертво. Я видел, как у него дрожали коленки, как он ходил, еле передвигая ноги, то и дело спотыкаясь. И тем не менее не выпускал вилы из рук, продолжая упорно запихивать сено в чрево пресса, так что все его последующие тюки были такими же плотными и увесистыми, как и самый первый.

Но вот последний час, тянувшийся, наверное, целую вечность, подошел к концу. К тому времени все мы только и делали, что затаив дыхание следили за настырным мальчишкой, который, похоже, не собирался сдаваться без боя.

Результатом этого его поединка с самим собой было то, что ему удалось выстоять до полудня, и к двенадцати часам дня он в одиночку перелопатил, не сходя с платформы, шестнадцать тонн сена. Знаю, в это трудно поверить, и впоследствии многие сведущие люди, разбирающиеся в подобных вещах, выражали большие сомнения на сей счет, но я был там и видел все собственными глазами, а потом еще собственноручно подводил итог по записям, сделанным в книге учета обвязчиком тюков.

Шестнадцать тонн и восемнадцать фунтов, если уж быть до конца точным. А мальчишке было всего пятнадцать лет!

Как я уже сказал, он продолжал работать до того самого момента, пока повар не начал призывно стучать половником по сковородке, всем своим видом давая понять, что сколько бы времени ни показывали обычные часы, а только у него на кухне уже наступил полдень.

Работа была тут же прекращена, лошади распряжены, все начали дружно вытряхивать из-за пазухи колкую труху и протирать глаза от пыли. Я же продолжал наблюдать за мальчишкой и видел, как он начал было спускаться вниз, придерживаясь за стенку пресса, но затем передумал и медленно направился туда, где на земле высился ворох оставшегося после прессования мусора, состоявший наполовину из пыли и сенной трухи и доходивший почти что до самой площадки. Там он опустился на край платформы, но потом его тело развернулось, подобно неуправляемой лодке, подхваченной быстрым течением, и он безвольно скатился вниз.

Человек посторонний мог бы, пожалуй, решить, что мальчишка сильно ударился головой о твердый ком выжженной солнцем земли, но я-то знал, в чем дело.

Подбежав к нему, я приподнял ему голову и глянул в лицо. У него посинели губы, а вокруг глаз залегли белые пятна. Паренек безжизненно лежал на земле и был похож на размалеванную обезьянку с картинки.

Не теряя времени, я дотащил мальчишку до бака с водой и окунул его туда несколько раз, после чего отволок под кухонный навес и, уложив так, чтобы ноги были выше головы, принялся обмахивать.

Ребята столпились вокруг нас и тоже помогали, кто чем мог. Никто не проронил ни слова. Да и особой помощи от них ждать тоже не приходилось. Но один взял у меня из рук сложенную газету и стал обмахивать ею мальчишку, и еще я помню, как Пит держал над горлом Чипа мокрую тряпку, выжимая из нее непрерывную струйку воды. Это была не самая приятная компания. Ребятам было стыдно, но только нет ничего опаснее совестливого мужика. Он стремится поскорее вновь обрести душевный покой и ради этого готов на все.

Подошел к нам и Ньюболд.

– Ну что ж, – произнес он, – думаю, мы здорово проучили этого щенка.

Никто ему не ответил, но все разом обернулись и красноречиво поглядели на босса. Больше он ничего не сказал, а лишь смущенно кашлянул и, напустив на себя подчеркнуто сосредоточенный вид, принялся сворачивать цигарку. Но я видел, как на лице у него заходили желваки, и мне стало ясно, что даже если Ньюболду неведомо чувство стыда, то по крайней мере иногда ему все-таки бывает страшно.

На протяжении последующего получаса мы хлопотали вокруг Чипа и все это время просто молчали, если, конечно, не считать того, что изредка кто-нибудь из нас в сердцах обзывал другого болваном, после чего плечом оттеснял ближнего своего в сторону и самолично брался выполнять часть его работы. Я уже не сомневался в том, что Чип умирает и что Ньюболду после этого тоже не жить, когда веки мальчишки вдруг дрогнули, он недоуменно посмотрел на нас, а затем вздохнул и снова закрыл глаза.

– Мамочка! – всхлипнул пацан, повернулся на бок и снова вздохнул.

Это зрелище потрясло меня до глубины души. Я имею в виду то, что было даже не обязательно заглядывать в его свидетельство о рождении, чтобы догадаться, что лет ему было на два-три года меньше, чем все мы думали. У каждого из нас и без того было муторно на душе, так что можете себе представить, что мы почувствовали, когда услышали этот жалобный всхлип, увидели, как он повернулся и вздохнул – совсем как ребенок в кроватке, когда над ним склоняется мать, чтобы поцеловать дитя на ночь.

Ньюболд решительно отодвинул меня в сторону и наклонился, чтобы получше разглядеть мальчишку. Он не сказал ничего, однако взгляд его был красноречивей всяких слов.

И тут затянувшееся молчание нарушил тихий мелодичный голосок, холодно заметивший:

– Теперь я вижу, мистер Ньюболд, что все это время он показывал вам, как работает пресс!