Третья смена

Лерка раскололась быстро. Оказывается, они… искали черепаху. Одна из девочек контрабандой провезла в лагерь свою любимицу. Отпустила её погулять по травке, а сама увлеклась знакомством с ребятами. Дело было вечером. Когда вспомнили про черепаху, то её и след простыл. Корпус второго отряда – крайний, у забора. До часа ночи весь отряд ползал на коленях, подсвечивая траву телефонами, но беглянку так и не обнаружили. Я невольно улыбнулась, представив тридцать человек кверху попами. Ребята отчаялись, вернулись в свои палаты расстроенные. Девочки утешали хозяйку черепахи.

Но черепаха не была дурой. Вдоволь нагулявшись, она приползла туда, где была девочка, которая её любит и кормит. Хорошо, что на веранде горел свет. Один из мальчишек чуть не наступил на беглянку, которая пыталась вскарабкаться на самую нижнюю ступеньку крыльца.

Измученные и уставшие ребята не услышали сигнала горна, которым в этом лагере по старинке давали сигнал к подъёму.

Будни

На зарядку, в столовую, на общую лагерную линейку положено ходить строем. Строиться в колонну по два наши мальчишки не любили. Тянулись по одному, как сонные мухи. И тут Лариса Борисовна стала применять одну фишку. Она выходила на асфальтовую дорожку перед корпусом и громким голосом провозглашала: «Орлы! Мужики!» Странно, но это срабатывало. Наши мальчишки быстро строились. Я смотрела на их худенькие ножки в шортиках и думала: «Ну, какие ж они орлы? Даже не орлята. Цыплята. Кузнечики. Комарики».

И такая во мне нежность просыпалась, что я стала думать о том, что может меня не случайно занесло в педагогический? Может быть, работать с детьми – это моё призвание?

Мы заняли первое место в конкурсе стенгазет. Наш отряд выбрал название «Алые паруса». Миша нарисовал простым карандашом парусник, девочки, высунув от старания кончики языков, помогали его раскрашивать. Подошёл Ромка и сказал, что корабль красивый, но скучный. Так как он занимал всего половину листа ватмана, то Рома предложил нарисовать рядом пиратский корабль. Потом ребята решили добавить пиратов и «наших» моряков. Ватман со стола, стоящего на веранде, переместился на пол. Дети улеглись прямо на доски, добавляя фигуры моряков в тельняшках, пиратов в банданах, одноглазого атамана. Человек десять принимало участие в создании шедевра. Конкурсная комиссия сначала удивилась, увидев нашу стенгазету. Но потом решила наградить ребят за их коллективное творчество конфетами и красками.

Тихий час

Сегодня всё утро играли в индейцев. Лариса Борисовна носилась вместе с ребятами, оглашая окрестности победными воплями. Набегались, утомились. Две средние палаты спят как убитые. Я заглянула, умилилась: носики-курносики сопят.

Не спали девочки и мальчишки из первой палаты. Я прошла по веранде, прислушалась. Кира говорила о том, какой всё-таки красивый Славик из второго отряда.

– Юлин жених красивее, – сказала мечтательно Полинка.

– Да. Юля и сама очень красивая, – добавила Кира.

Вот ведь мартышки какие – меня обсуждают!

Когда ребята стенгазету рисовали, я была в своей комнате. Вошла Полина, попросила красный фломастер, у неё, видите ли, плохо пишет. Внимательно рассмотрела Женькину фотографию. Потом пришла Кира, попросила салатовый. Когда явился Костик за оранжевым, я всё поняла. Они все хотели на фото посмотреть. Впрочем, в восемь лет и я, возможно, вела бы себя так же.

На дискотеки мои малыши ходят с удовольствием. Мальчишки во время медленных танцев жмутся у стеночек, девочки танцуют друг с другом. А вчера пару Полины и Киры «разбили» мальчишки из пятого отряда. Надо мне за этими малолетними невестами приглядывать.

За Лерой – моей будущей золовкой ходит как привязанный самый красивый во всём лагере мальчик. У этого Славки такие глаза… Что он нашёл в нашей Лерке? Внешне она – серенькая мышка, худенькая, бледненькая, острые коленки и локотки. На скрипке играет, читает много. Поговорить с ней, конечно, есть о чём. Но какая-то она… несовременная, что ли. А красавчик прилип.

Меня на несколько раз приглашал на танец Виталий, наш физрук. Моя малышня смотрит на него враждебно, «как Ленин на буржуазию», как говорила в детстве моя подруга Маринка.

Вспоминаю вчерашнее утро. Ещё до подъёма я стояла на веранде, потягивалась. И вдруг над перилами возник букет из васильков и ромашек. Красивый, надо сказать, букет. За ним появилась голова Виталия.

– Доброе утро, – сказал он мне улыбаясь.

– Доброе, – ответила я.

– А наша Юля ждёт солдата, – сказала сердито за моей спиной Кира, а Полина согласно кивнула. Тоже мне, блин, дуэньи, подхватились ни свет ни заря. Женька может быть спокоен.

Я улыбаюсь своим мыслям, подхожу к первой палате. Что-то мальчишки расшумелись. Костик рассказывает историю о чёрном доме, стоявшем на чёрной-чёрной улице… Удивительно, как эти истории передаются из поколения в поколение. Но конец у него неожиданный. После употребления в рассказе около двадцати раз прилагательного «чёрный», мужчина из чёрного-чёрного джипа вдруг тихонько говорит: «Где здесь можно пописать?» Ребята хохочут.

Потом Игорь рассказывает про красные кроссовки. Как одна мама дала сыну денег, послала в обувной магазин и строго-настрого запретила покупать красную обувь. Любого другого цвета было можно. Но мальчик, конечно же, купил красные. Когда он вечером снял кроссовки, то вместе с ними отвалились и ступни ног. Из первой палаты послышались вопли удивления. Я невольно улыбнулась. Уже слышала эту пугалку, в своём детстве. Тогда в ней фигурировала девочка в красных колготках. И от её ног остались лишь кости.

– А частушки знаете? – спросил Костик и пропел: «Маленький мальчик нашёл пулемёт – больше в деревне никто не живёт!»

Я отошла от двери. Тихонько лежат, разговаривают. Не спят, но всё равно отдыхают. Дома ведь в восемь лет редко кто спит. Помню, что я не спала.

И тут дверь первой палаты сначала с шумом распахнулась, потом с шумом захлопнулась. Из неё выскочил мальчик и побежал за соседний корпус. Там есть кусочек нетронутого леса. Я побежала за ним, пытаясь на ходу разглядеть, кто это. Кажется, Илюшка. С этим мальчиком всё непросто. В лагерь его провожала воспитательница из детского дома. Она рассказала, что родители Ильи погибли во время пожара. Он в этот день остался ночевать у друга, у которого был день рождения. Мальчикам было так весело играть с подаренными имениннику игрушками, что они упросили родителей, разрешить Илье остаться ночевать в гостях. С пожаром всё неясно, похоже, это был поджог.

Илья находился в детском доме несколько месяцев. Воспитатели в августе ушли всем коллективом в отпуск, в детдоме остались заместитель директора и сторожа. Дети уехали в другой лагерь, а Илью должна была забрать тётя. Она оформила все документы, но неожиданно попала в больницу с инфарктом. Мальчика спешно пристроили в наш лагерь. Мне его жалко. Он во время всех мероприятий и игр держится особняком, немного в стороне. Я пыталась с ним поговорить, но он не идёт на контакт.

Я догнала его возле поваленного дерева. Он плакал, почти беззвучно, размазывая по лицу слёзы. Наверное, ему было бы легче, если бы он рыдал в голос.

– Илюша, что? Тебя обидели? Ударили?

– Нет, – выдохнул мальчик, продолжая плакать.

?Я обняла его, гладила по худенькой спинке, по выступающим лопаточкам и позвонкам, он немного успокоился. Мы молча сидели рядом. Немного спустя, он рассказал, что Мишка, кривляясь, пропел дурацкую частушку: «Держит в руках он уши отца, видно хотелось поесть холодца».

«Дураки, какие они все дураки!» – повторял Илья. В лагере уже прозвучал сигнал к подъёму, а мы всё сидели на стволе поваленного дерева и молчали.

В этот день я поняла суть поговорки, которую часто употребляла моя белорусская прабабушка Дуня. Обнимая меня, пятилетнюю, она повторяла: «Положила б у душУ, да боюся – задушу». Что-то подобное я чувствовала сейчас по отношению к этому несчастному мальчику.

Праздники

Третья смена подарила много праздников.

Очень интересным был комический футбол. Сборная первого и второго отряда соревновалась с командой вожатых, воспитателей и обслуживающего персонала. Игра без правил. Двое ворот – и кто больше забьёт. Можно толкаться, играть руками, бежать с мячом подмышкой.

Футболисты оделись в костюмы повара, Буратино, художника, пирата, балерины. Главной звездой комического футбола стала наша Лариса Борисовна. Представьте себе даму, которая носит шестидесятый размер одежды, одетую в чёрную пижаму с кружевами, на которую беспорядочно пришиты розочки из красного атласа. На голове Ларисы Борисовны красовался огромный бант – красный, в белый горошек, как у Минни-Маус. Щёки её были нарумянены, как у Марфушки в сказке «Морозко». Огромные наклеенные ресницы завершали портрет. С каким азартом боролась она за мяч! Команда взрослых выиграла у подростков с разгромным счётом 13:5. Причём семь голов были на счету Ларисы Борисовны.

?Но самым запоминающимся днём стало празднование дня рождения деда Матвея. Об этом старике-ветеране, проживающем в соседнем с лагерем селе, мы узнали от шеф-повара тёти Гали. В войну он был танкистом, геройски бился с врагами, имеет много орденов и медалей.

Сейчас он одинок. Сын его недавно умер, единственная внучка – на стажировке в Америке. Власти из райцентра приезжали к старику с поздравлениями в девяностопятилетний юбилей. Обещали вновь приехать на столетие. А в этом неюбилейном году ему исполняется девяносто семь. Решили устроить для героического деда концерт и чаепитие с пирогами и тортами.

Концерт был душевный. Володя из пятого отряда играл на баяне «Тёмную ночь» и «Бьётся в тесной печурке огонь». Катя из третьего отряда танцевала на пуантах – лёгкая, воздушная, невесомая, нежная, напоминавшая диковинную бабочку. Мальчишки из седьмого отряда сплясали «яблочко».

Наш тринадцатый отряд исполнил «Смуглянку». Солистами стали Костя и Ника. Кто-то предложил на главную роль Полину, но та рассудила по-честному: «Ну, какая ж из меня смуглянка? Волосы светлые, кожа совсем незагорелая. Пусть лучше Ника будет смуглянкой». Славная она девочка, а я думала, что она будет задаваться.

По звонку Ларисы Борисовны из дома детского творчества нам привезли военную форму для малышей. Костя с Никой солировали очень хорошо, а в припеве весь отряд подпевал и приплясывал. Это было не очень складно, но весело. Кто вприсядку танцевал, кто кружился, кто подпрыгивал. Все ребята очень старались.

Самым запомнившимся номером концерта стала песня Окуджавы, которую инсценировали ребята из второго отряда. Зазвучала тихая музыка, под неё на сцене кружились в вальсе пять пар. Музыка резко оборвалась, ребята замерли.

С первых слов песни у меня мурашки по всему телу забегали.

«Ах, война, что ты сделала, подлая,
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли,
Повзрослели они до поры», – пел мальчик с гитарой.

Мои малышата во все глаза смотрели на сцену, чуть дыша. У сидевшего рядом с нами деда Матвея по щекам текли слёзы.

?Центральной парой на сцене были Лера и Славка. Ах, как они прощались, словно он действительно уходил на войну. Ах, какими глазами эти двое смотрели друг на друга… Пожалуй, они не расстанутся после смены, будут встречаться и в городе.

«Ах, война, что ты, подлая, сделала…
Вместо свадеб разлуки и дым.