Маркиза Алло

Маркиза Алло
Мадринья ду Пекаду

Личность анонима, направившего в 1836 году пасквиль А. С. Пушкину, до сих пор остается неизвестной. Герои книги находят ответ на этот вопрос в Португалии, открыв связь между произведениями великого русского поэта и португальским фольклором. Забавные ситуации и непредсказуемые повороты в судьбах героев заставят трепетать даже самое искушенное читательское сердце, а жанр эстетического детектива придаст особый шарм приятному чтению. «Маркиза Алло» – продолжение романа «Пророчество для Зэ».

Маркиза Алло

Мадринья ду Пекаду

Редактор Т. А. Полуэктова

Иллюстратор Ю. Бахтина

Корректор Мария Черноок

© Мадринья ду Пекаду, 2022

© Ю. Бахтина, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0056-1964-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Маркиза Алло

Вечером слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!

    А. С. Пушкин

Глава I. Везде здесь так…

Упрямый ветер трепал космы колючих темно-зеленых растений, которые ввиду отсутствия более мягких представителей царства флоры заменяли на мысе Судьбы травяной покров. Стебли колючек толщиной в палец расползались веером, пригибаясь к земле, и снова выпрямлялись, как только сын бога Эола ослаблял свой напор. По вытоптанным дорожкам, укрываясь от резких порывов, слонялись группы туристов, мечтавших запечатлеть на фотокамере или телефоне самую западную точку Европы и, соответственно, Евразии.

Мыс Кабо де Рока, как он звучал по-португальски, помимо своей географической уникальности, притягивал семидесятиметровым обрывом, чудесным видом на Атлантический океан и почти прозрачными зеленоватыми волнами, пытающимися запрыгнуть на утес и каждый раз отступающими, не преодолев и десятой части желанной высоты, оставляя на камнях в качестве следов неудачного штурма белые кудрявые парики.

На простой и строгой стеле, увенчанной неизменным атрибутом эпохи Великих географических открытий – земным шаром из полос с крестом, похожим на мальтийский, – были запечатлены строки великого португальского поэта Луиша Камоеша: «Здесь заканчивается суша и начинается океан».

Монотонный и почти писклявый голос гида одной из групп вещал о корабельном лесе, посаженном в местечке под названием Лейерия принцем Энрикешем по прозвищу Мореплаватель (который, кстати, сам никогда никуда не плавал, потому что воды боялся, но море очень любил и даже первую в стране школу морской навигации основал). Из этого леса были построены корабли, которые, получив дополнительную надстройку, стали называться не как раньше, посудинами, а каравеллами. Каравеллы позволили португальцам оторваться от вековых упражнений в прибрежной рыбалке и начать совершать длительные переходы по океану.

Зэ гордо, если не сказать эпично, стоял на самом краю обрыва со сложенными на груди руками. Со стороны он был похож на раскрашенный памятник задумчивого мыслителя или поэта, поставленный на географическом мысе, чтобы именно в этом месте он мог созерцать беспокойство океана и предаваться думам о бренности, вечности или творческих трудах, еще не оставленных потомкам.

Конечно, было бы очень соблазнительно предположить, что Зэ, до сих пор размышляющий над словами своего пророчества, приехал не куда-нибудь, а на мыс Судьбы, чтобы здесь, на границе моря и суши, под натиском тревожного ветра получить знак свыше, который подсказал бы ему, что делать дальше.

Распознав знак, Зэ величаво расправил бы плечи, поднял красивую голову и, устремив взор на линию венчания неба и земли, произнес афоризм, который сразу стал бы классическим.

Но увы! Причина нахождения Зэ в этом очаровательном месте была более чем прозаичная: по просьбе посла он привез сюда то ли в сотый, то ли в двухсотый раз гостей посольства, которые, приезжая по самым важным делам в Лиссабон, никогда не упускали возможности посетить самую западную точку Европы.

Пока гости делали очередной снимок, Зэ просто смотрел в морскую даль, на пустой горизонт в легкой дымке. Мыслей не было никаких. Даже игра света и тени на гребнях изумрудных волн не трогала его. Опустошение – так можно было бы выразить его состояние. Хотя как можно чувствовать себя опустошенным у полной чаши океана?

«Именно отсюда португальские каравеллы отплывали к неведомым землям, чтобы открыть для европейцев новые страны и континенты, острова и путь в Индию», – продолжал усыпляюще рассказывать гид, изящно показывая рукой вдаль, где слушатели, всячески пытавшиеся отодвинуться подальше от края обрыва, могли себе живо вообразить острова, континенты и нарисованный жирным красным пунктиром по водной неровности путь в Индию.

«Как в капле воды можно увидеть целый океан, так в двух предложениях португальского гида можно было сделать вывод о целой стране», – неожиданно подумалось Зэ.

«Именно отсюда никогда ни одна португальская каравелла не отплывала. Для этого были уютные порты, где были люди, склады и запасы. Посмотрел бы я на этого гида, если бы ему на плечи положили бочонок питьевой воды или вина, который он должен был бы доставить на борт каравеллы, пришвартованной у Кабо де Рока! Как бы он скользил по срывающимся камням, рискуя быть покалеченным при каждом следующем шаге, а потом по галопирующим вверх-вниз сходням заносил бы бочонок на борт!..»

«Везде здесь так, – продолжал размышлять Зэ, – говорят что-то, а на самом деле все было совершенно по-другому. Если сказать точнее: говорят одно и в подтверждение слов показывают картинку. Эту картинку слушающий воспринимает как подтверждение слов говорящего, а на самом деле происходит подмена предметов, понятий, в результате чего – обман, просто обман!

Да, но почему это характерно только для Португалии? По всему миру так! Вспомни собственное пророчество. Кем ты собирался стать? Спасителем? Вторым мессией? Спасти человечество? Пострадать за него? А на самом деле оказался в окружении разновозрастных женщин, да еще по наивности собирался ради них пожертвовать своей жизнью. Неимоверная глупость. Страшные сны до сих пор снятся!

Хотя, если бы рядом оказалась Татьяна, он бы решился еще раз на подобное приключение. Рисковать, когда видишь ее глаза, – одно удовольствие. Вот только жизнь повторений не любит, планы людей в расчет не принимает и лепит все по-своему».

Глава II. Святой Петр

Петр Иванович, когда шел на службу, никогда не брал еду с собой. Возможность выйти с территории посольства на обед была для него своеобразной маленькой отдушиной, глотком свежего воздуха, который можно было вдыхать, не делясь с коллегами и посетителями консульского отдела.

Не то чтобы заведующий консульским отделом не любил людей. Любил! С точки зрения независимых экспертов человеческих душ, он был даже гуманистом, причем гуманистом с большой буквы, который по мере сил и возможностей помогал страждущим, даже выходя за рамки должностных инструкций. Однако количество страждущих было слишком велико. Силы простого смертного и прочности нервной системы обычного биологического индивидуума не хватало на то, чтобы изо дня в день, неделя за неделей и месяц за месяцем вежливо и терпеливо, уважительно и внимательно выслушивать бесконечные жалобы, истории, сетования на несправедливость всеобщую, подлость локальную, недопонимание и встретившиеся странности.

Без пяти минут час, выскользнув через боковую калитку, Петр Иванович, прижимая под мышкой вытертый портфель зеленоватого цвета, обогнул длинный хвост очереди, который предстояло принять после обеда. Несколько раз глубоко вздохнув, он свернул в узкий сумрачный проулок, который, незамысловато петляя, вывел его к более широкой улице. Приятная прохлада сменилась пышущим жаром раскаленной брусчатки и нагретых каменных стен плотно стоящих домов. Хорошо, что идти было недалеко. Через несколько десятков шагов заведующий консульским отделом, спустившись вниз на шесть ступенек, толкнул знакомую дверь и оказался в уютном ресторанчике, в котором подавали приличное домашнее вино в кувшинах и нехитрые блюда.

Официант ловким движением приподнял солонку и бутыль с оливковым маслом, неизменным атрибутом всех португальских ресторанчиков, постелил одноразовую белую бумажную скатерть. Узнав постоянного посетителя, он отошел на несколько минут и вернулся с кувшином домашнего вина, глиняным стаканчиком, вазочкой с маслинами и тарелкой маринованных свиных ушек.

– Сегодня неплохое бакаляу, сеньор, – негромким голосом сказал официант.

– Хорошо, – согласился Петр Иванович, опрокидывая залпом первый стаканчик.

– Как всегда, вы платите только за первый кувшин вина, а все последующие – за счет заведения, – напомнил официант.

Постоянный посетитель кивнул, закусил маслиной и пришел в хорошее расположение духа, стряхивая с себя подавленное состояние, неизменно возникающее в ходе утренних приемов.

«Остались еще в жизни приятные моменты, – подумал консул, наливая второй стаканчик. – Ведь, если рассуждать не всуе, абстрагируясь от повседневной рутины, все эти люди, которые занимают очередь в четыре часа утра у дверей консульства, не виноваты в том, что от них местные власти и работодатели требуют справки, переводы документов, заверенные копии. Они заложники условий жизни в этой стране, и мой святой долг – помочь им. Уже не важно, как они здесь оказались, какими мечтами руководствовались и как себе представляли светлую полоску в судьбе. Я им нужен, чтобы решать их проблемы. Они приходят за помощью и должны ее получить. При этом, конечно, их совершенно не волнует, что в консульстве на приеме остался один дипломат. Не вовремя Родион Маркович в больницу попал, ох, не вовремя. Хотя от него было больше вреда, чем пользы, тем не менее с очередью он умел разговаривать, плачущих женщин и детей успокаивал быстро, да и горлопанам рты умел метким словцом заткнуть».

Третий стаканчик с очередной маслиной сместил акцент в рассуждениях заведующего консульским отделом, и он принялся себя подбадривать, периодически повторяя самому себе:

– Мы справимся, мы сможем! Нам бы день простоять и ночь продержаться!

Бакаляу действительно была недурна: правильного посола и не слишком сухая. Расправившись с рыбой, Петр Иванович вспомнил слова народной португальской песни про реку Тежу, на которой, собственно говоря, стоял город Лиссабон, и, пользуясь тем, что посетителей в этот час было немного, вполголоса пропел часть припева: «Ах, Тежу, Тежу, прекрасна ты в лучах заката», – и опрокинул при помощи глиняного друга очередную порцию вина, приятным душем пролившегося в желудок на правильно посоленную бакаляу.

Надо сказать, что музыкальные способности не были сильной стороной личности дипломата, поэтому мотив песни про реку Тежу удивительным образом совпадал с мотивом народной песни, исполняемой за шесть тысяч верст в другом месте: «Ах, Самара-городок, беспокойная я…»

Вдруг сзади на русском языке послышалось:

– Вы хотели сказать «Ах, Теша, Теша, прекрасна ты в лучах заката»? Не так ли, Петр Иванович?

Петр Иванович обернулся. За соседним столиком сидел высокий мужчина средних лет с гладко выбритым подбородком. Черные глаза смотрели уверенно и даже несколько настырно. Глубокие залысины обнажали красивый высокий лоб, однако брови, начинаясь от переносицы густым гребешком, быстро переходили в редкие заросли, что придавало выражению лица незнакомца несколько комичный вид. В руке он держал такой же глиняный стаканчик, и перед ним лежала на тарелке початая порция бакаляу.

– Простите, не хотел вам мешать во время обеда…

– Простите, не хотел вам мешать во время обеда. Понимаю, что с соотечественниками вы общаетесь сверх меры в приемные и неприемные часы, поэтому, наверное, видеть нас не рады.

При этом незнакомец сделал ударение на слове «нас».