Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация

Н. В. Савельев-Ростиславич (1815–1854), историк, публицист, литературный критик, был активным сотрудником «Сына отечества», «Маяка», «Отечественных записок», «Журнала Министерства народного просвещения», «Литературных прибавлений к “Русскому инвалиду”». Как писал И. И. Панаев, «многие разборы исторических книг в “Литературных прибавлениях”, обратившие на себя внимание и приписывавшиеся перу г. Краевского, к удивлению многих, оказались принадлежавшими господину Савельеву – Ростиславичу, который часто забегал к г. Краевскому»[56 - Панаев И. И. Литературные воспоминания. М., 1988. С. 98–99. Далее в тексте с указанием страниц – Панаев ЛВ\ 98–99.].

В этих же изданиях начинал свою литературную деятельность и Некрасов. В «Сыне отечества» было опубликовано четыре его стихотворения в 1838 г. и одно в 1839-м, в «Литературных прибавлениях к “Русскому инвалиду”» в 1839 г. – три стихотворения; по свидетельству поэта, Полевой поручал ему работу, и он «переводил с французского, писал отзывы о театральных пьесах, о книгах» (XIII-2: 46). 19 февраля 1840 г. Ф. А. Кони адресовал П. А. Корсакову письмо, в котором рекомендовал издателю «молодого, талантливого поэта Николая Алексеевича Некрасова» для участия «в прекрасном “Маяке”»[57 - Литературное наследство. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1949. Т. 51–52. Н. А. Некрасов. II. С. 320. Далее ссылки на тома «Литературного наследства» даются в тексте с указанием страниц (ЛИ. 51–52: 320), а также Т. 53–54. М., 1949 (ЛИ. 53–54).]. Хотя сотрудничество Некрасова в «Маяке» не состоялось, можно говорить о причастности Некрасова и Савельева-Ростиславича к общим литературным кругам.

Близость Савельева-Ростиславича к литераторам дополнительно освещается фактом его недолгой дружбы с В. Г. Белинским. В письмах к И. И. Панаеву из Москвы в 1839 г. Белинский выражает надежду на помощь Савельева-Ростиславича в переговорах с петербургскими редакторами и издателями «об устроении» его «судьбы» (Белинский XI: 362, 364). Н. А. Полевой в московский период своей жизни также был дружен с Белинским и намеревался оказать ему содействие в Петербурге. Полевой и Савельев-Ростиславич могли встречаться еще в Москве у Белинского. В Петербурге они стали сотрудниками.

Поэтому, несмотря на отсутствие (на сегодняшний день) документального подтверждения, с большой долей вероятности можно предполагать, что Некрасов и Савельев-Ростиславич были лично знакомы. Вполне возможно, что знакомство произошло при посредничестве Полевого или даже у него в доме. Полевой часто отмечал в дневнике наплыв посетителей. Имя Некрасова встречается среди них несколько раз. Известно, что у Полевого Некрасов некоторое время жил[58 - Дневник Н. А. Полевого (1835–1845) ? предисл. и примеч. П. Н. Полевого // ИВ. 1888. Т. XXXI. Январь – март. Март. С. 669–670, 673. Далее в тексте с указанием страниц – Полевой Ди: 669–670, 673.].

Более подробно развернутая в статье цепочка сопоставлений и предположений о принадлежности Н. В. Савельеву-Ростиславичу рецензии на «Мечты и звуки» и о посвящении ему стихотворения «Безнадежность», хотя и не выходит за рамки гипотезы, предлагает решение, которое связывает и объясняет факты, лежащие в разных плоскостях – биографической и творческой.

Н. А. Полевой. «Сын отечества»

Анализируемая анонимная статья была опубликована в т. I «Сына отечества»[59 - [Б. п.] СО. 1840. Т. I. (Ц. р. 31 дек. 1839 г.) Отд. IV. Критика и библиография. Современная русская библиография. Новые книги 1839 и 1840 гг. С. 894.] и в 1974 г. проанализирована Г. П. Верховским[60 - Верховский Г. П. С чего начинается некрасоведение? // О Некрасове: статьи и материалы. Ярославль, 1975. Вып. 4. С. 145–198.]. Исследователь атрибутировал ее Николаю Алексеевичу Полевому вместе с анонимной рецензией в «Библиотеке для чтения»[61 - [Б. п.] 1. Мечты и звуки. Стихотворения Н. Н. С.-Петербург, в тип. Алипанова, 1840.2. Стихотворения Алексея Леонова. Харьков, в губернской типографии, 1839 // БдЧ. Т. 38. (Ц. р. 30 янв. 1840 г.) № 2. Отд. VI. Литературная летопись. Февраль, 1840. Новые книги. С. 29–31.]. В. Э. Вацуро в комментарии к сборнику упоминает статью Верховского в связи с отзывами Ф. Н. Менцова, но не отмечает атрибуцию Полевому рецензии в «Библиотеке для чтения» и оставляет без внимания найденную и атрибутированную рецензию в «Сыне отечества» (I: 641–642). Рецензия в «Сыне отечества» отмечена Б. В. Мельгуновым в «Летописи жизни и творчества Н. А. Некрасова», но также без указания авторства, как и рецензия в «Библиотеке для чтения» (Летопись I: 59). Ни В. Э. Вацуро, ни Б. В. Мельгунов не выдвигают контраргументов против соображений Верховского. И хотя случайное упущение двумя авторитетными исследователями разыскания и обоснования авторства маловероятно, его нельзя исключать. В статье «Личность Некрасова в памфлетных портретах 1840-х гг.» Б. В. Мельгунов говорит о принадлежности Полевому рецензии в «Сыне отечества», а О. И. Сенковскому – в «Библиотеке для чтения», также не приводя никаких аргументов[62 - Мельгунов Б. В. Личность Некрасова в памфлетных портретах 1840-х гг. // Некрасовский сборник. Вып. XIV. СПб., 2008. С. 91.].

Вопрос авторской принадлежности обеих рецензий представляется разрешимым.

Аргументация Верховского содержит убедительные факты. Первый – свидетельство Полевого о том, что «Сын отечества» «именно по отделениям Критики, Библиографии и Смеси» находился «в его редакции» в 1839 г. и с января по апрель 1840 г.[63 - СО. 1840. Апрель. Кн. 2. Отд. VI. Известия и смесь. С. 903; Верховский Г. П. С чего начинается некрасоведение. С. 171.] Прибавим к указанию Верховского цитату из письма Полевого к брату К. А. Полевому от 5 декабря 1839 г., в котором он делится планами по работе в «Сыне отечества» на будущий год: А. В. Никитенко «примет на себя всю корректурную работу и выправку статей, а я останусь при Критике, Библиографии, Летописи и Смеси»[64 - Записки Ксенофонта Алексеевича Полевого с двумя портретами. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1888. С. 484. Далее в тексте с указанием страниц: Кс. Полевой-. 484.].

Верховский отмечает употребление пословицы «С волками надобно выть» анонимным рецензентом «Сына отечества» и Полевым в «Летописи русских журналов»[65 - СО. 1839. № 2. Отд. 4. С. 99; Верховский Г. П. С чего начинается некрасоведение. С. 172.]. Прибавим, что пословица оба раза приводится не в общеизвестной форме «С волками жить – по-волчьи выть», что может рассматриваться как дополнительное подтверждение догадки об авторстве Полевого.

К этим аргументам прибавим также указание В. П. Горленко: «Беспощадный отзыв о ней (книжке «Мечты и звуки». – М. Д.) Белинского и хвалебные – Полевого и Плетнева – известны. Приведем несколько строк из любопытной рецензии “Литератур<ной> газеты” (1840 года, № 16)»[66 - Горленко В. П. Литературные дебюты Некрасова // ОЗ. 1878. № 12. С. 150.]. Горленко имеет в виду не анонимную рецензию П. А. Плетнева[67 - [Б. п.] <Плетнев П. А.> 24. Мечты и звуки. Стихотворения Н. Н. // С. 1840. № 2. (Ц. р. 6 марта 1840 г.) Т. XVIII. Отд. III. Разбор новых книг. Новые сочинения. С. 133–134.] и не анонимную рецензию В. С. Межевича в указанном номере «Литературной газеты»[68 - [Б. п.] <Межевич В. С.> Мечты и звуки. Стихотворения Н. Н. С-Петербург, 1840. // ЛГ. 1840. № 16. 24 февраля. Стб. 373–379.]. Анонимные рецензии на сборник Некрасова вышли также в «Библиотеке для чтения»[69 - [Б. п.] 1. Мечты и звуки. Стихотворения Н. Н. С.-Петербург, 1840. 2. Стихотворения Алексея Леонова. Харьков, 1839 // БдЧ. Т. 38. (Ц. р. 30 января 1840 г.) № 2. Отд. VI. Литературная летопись. Февраль, 1840. Новые книги. С. 29–31.] и «Сыне отечества». Но Полевой сотрудничал в «Библиотеке для чтения» в 1836–1837 гг., уходу предшествовал конфликт, который к 1840 г. стал очень острым[70 - Каверин В. А. Барон Брамбеус: история Осипа Сенковского, журналиста, редактора «Библиотеки для чтения» //Каверин В. А. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 6. М., 1966. С. 338.], и публикация Полевого в издании Сенковского маловероятна. Следовательно, упоминая о рецензии Полевого, с большей вероятностью Горленко имел в виду именно рецензию в «Сыне отечества».

Таким образом, правомерно отвести предположение Верховского об авторстве рецензии Н. А. Полевого в № 2 «Библиотеки для чтения» и рассматривать как принадлежащую ему рецензию в «Сыне отечества».

Ф. Н. Пенцов. «Библиотека для чтения»

Авторство анонимной рецензии, опубликованной в № 2 «Библиотеки для чтения», до сегодняшнего дня оставалось неустановленным (I: 641; Летопись I: 59). Принимая во внимание указание Б. В. Мельгунова («О. И. Сенковский, не отказываясь в своей рецензии на первый стихотворный сборник Некрасова от обычного для него ернического тона…»)[71 - Мельгунов Б. В. Личность Некрасова в памфлетных портретах 1840-х гг. С. 91.], отметим недоказанность этого указания.

Авторство Сенковского представляется так же мало вероятным, как и авторство Полевого. Сенковский охотно цитирует и пародирует рецензируемые стихотворные фельетоны Некрасова[72 - См., напр., его рецензии на сказку «Баба-Яга, Костяная нога» (БдЧ. 1841. № 2. Т. XLIV. Отд. VI. С. 19–22) и на первый и второй тома книжки «Статейки в стихах, без картинок» (Там же. 1843. Т. 57. Отд. VI. С. 45–50; Там же. 1843. Т. 59 (1). Отд. VI. С. 1–11).]. Юмористическая и сатирическая фактура произведений Некрасова после поэтического сборника оказывалась более благодатным материалом для фельетонного стиля Сенковского. Одобрительный отзыв и цитация стихотворения Некрасова без оттенка иронии и словесной игры заключают несходство этой рецензии с общим стилем Сенковского.

Опираясь на свидетельство В. П. Горленко, Б. В. Мельгунов утверждает: «1839. Вторая половина года» – «Н<екрасов> принимает какое-то участие в Критико-библиографическом отделе “Библиотеки для чтения”» (Летопись 1:41). Возможно, причастность автора поэтического сборника к журналу и появление в нем одобрительного отзыва имеют связь. Но сведений о личном знакомстве Некрасова с Сенковским практически нет. Лаконичное упоминание содержится в мемуарах Е. Н. Ахматовой, но относится не ранее чем к весне 1848 г. Ахматова излагает историю знакомства с А. В. Дружининым, с которым вначале она была в переписке. Их личная встреча состоялась после письма Дружинина от 25 января 1848 г.:

«Я познакомила его с О. И. Сенковским, они видались и у меня по субботам, и у Осипа Ивановича <…> Потом и Н. А. Некрасов изъявил желание познакомиться с О. И. Сенковским и мы с А. В. Дружининым устроили пикник в Левашове, за Парголовым, а потом Н. А. Некрасов видел Осипа Ивановича у меня»[73 - Ахматова Е. Н. Знакомство с А. В. Дружининым // РМ. 1891. № 12. С. 127–128.].

Таким образом, время личного знакомства также не дает оснований считать Сенковского автором положительной рецензии на «Мечты и звуки» Некрасова.

Рецензия могла быть написана Федором Николаевичем Менцовым (1818–1848), с 1839 г. помещавшим в обзорах словесности в «Журнале Министерства народного просвещения» положительные отзывы о поэтических и прозаических опытах Некрасова. Отметим, что в рецензии, напечатанной в № 3 «Журнала…» за 1839 г., в которой Менцов отмечает в Некрасове «не первоклассное, но весьма замечательное дарование», он особенно хвалит стихотворение «Смерти» (I: 188) и приводит семь строф из девяти (выпустив вторую и четвертую)[74 - ЖМНП. 1839. Т. 23. № 3. Отд. VI. Обозрение русских газет и журналов. VIII. Изящная словесность. С. 79–80.]. Об этом факте он упоминает в пространной одобрительной рецензии на «Мечты и звуки»: «Мы привели даже в одной из книжек Ж.М. некоторые строфы из его прекрасной и даже, можно сказать, лучшей из всего изданного им ныне собрания пьесы: “Смерти” (ЖМНП. Июль, 1839)»[75 - ЖМНП. 1840. Т. 25. № 6. Январь, февраль, март. Отд. VI. Новые книги, изданные в России. С. 119.]. Анонимный рецензент «Библиотеки для чтения», хотя и сдержанно, также хвалит дарование автора сборника: «господин Н. Н. имеет талант, который заслуживает одобрения», – и в доказательство таланта приводит стихотворение «Смерти» полностью[76 - БдЧ. Т. 38. № 2. (Ц. р. 30 января 1840 г.) Отд. VI. Литературная летопись. Февраль, 1840. Новые книги. С. 29–31.]. Это был единственный рецензент Некрасова, столь высоко оценивший именно это стихотворение. Менцов, ученик О. И. Сенковского, ориенталист, поэт и критик, сотрудничал во многих изданиях и публиковал свои стихи в «Библиотеке для чтения»[77 - Ильин-Томич А. А. Менцов Федор Николаевич // РП IV: 10–11.].

Дополнительным аргументом в пользу авторства Менцова является авторитетная версия о большой вероятности личного знакомства Менцова и Некрасова. Б. Я. Бухштаб, указав на тематическую и стилистическую близость стихов только что приехавшего в Петербург Некрасова и второстепенного поэта Менцова, отмечает, что Менцов «узнал <…> Некрасова в инициальной подписи на сборнике “Н. Н.” и, раскрыв ее, поставил в заголовке рецензии, в скобках, имя автора»[78 - Аникина А. С., Бухштаб Б. Я. Первые печатные отзывы о стихотворениях Некрасова // ЛН. 53–54: 82.]. Бухштаб задается вопросом, скорее всего риторическим: «Как попал Некрасов в этот ведомственный журнал? Не с помощью ли Менцова?» (ЛН. 53–54: 82). И наконец, Бухштаб со ссылкой на С. А. Рейсера приводит дату разрешительной визы цензуры – 6 февраля 1840 г. (ЛН. 53–54: 83), тогда как Менцов извещает читателей, что Некрасов издал книгу своих стихотворений, еще в 1839 г.[79 - См.: ЖМНП. 1839. Т. 24. № 4. Отд. XI. Изящная словесность. С. 183.], на что также указывает Бухштаб.

Рукопись Некрасова была представлена в цензуру 26 июня 1839 г., одобрена 25 июля 1839 г., но 8 августа 1839 г. возвращена автору, т. к. на издание не хватило средств. Следующая попытка издать сборник была предпринята в декабре 1839 г. при помощи К. А. Данненберга, помогавшего с распространением билетов на сборник (I: 641). Анонс книги в журнале должен был способствовать ее успеху и мог быть жестом личной помощи со стороны рецензента.

Верховский (со ссылкой на Б. Я. Бухштаба) и А. А. Ильин-Томич[80 - См.: I: 642; Верховский Г. П. С чего начинается некрасоведение. С. 153; Ильин-Томич А. А. Менцов Федор Николаевич // РП IV: 10–11.] поддерживают предположение о личном знакомстве, опираясь на подчеркнуто одобрительный тон рецензий Менцова, его пристальное внимание к литературным опытам молодого поэта, а В. Э. Вацуро, согласившийся с этим предположением, также указывает на связь стихов Некрасова со стихами самого Менцова («Встреча душ», «Землетрясение», «День рождения») (см. I: 642, 651, 655, 672)[81 - Вацуро В. Э. К литературной истории стихотворения Некрасова «Землетрясение» // Некрасовский сборник. Л., 1973. Вып. V. С. 276–277.].

* * *

Вероятность личного знакомства Менцова с Некрасовым и его участия в последнем отражена в моем предположении, что Менцов, так же как Д. И. Успенский, Г. А. Окулов и «студент Медико-хирургической академии» (XIII-2, 431–432), является одним из прототипов учителя латыни в автобиографических записях Некрасова (XIII-2: 47)[82 - См.: Степина [Данилевская] М. Ю. Два сюжета из раннего Некрасова («Юность Ломоносова» в контексте творчества; О прототипе учителя латыни) // Печать и слово Санкт-Петербурга. Сборник научных трудов. СПб., 2012. С. 76–84.].

Практически сразу по приезде в столицу, в конце лета – начале осени 1838 г., Некрасов знакомится с М. А. Тамазовым[83 - Гамазов М. А. К «Воспоминаниям» А. Я. Панаевой // ИВ. 1889. Апрель. С. 256.], родственником И. И. Панаева, служившего в это время в редакции «Журнала Министерства народного просвещения». Переписка Панаева с Белинским содержит, в частности, отзывы Панаева о второстепенных поэтах, о которых Белинский писал еще в московских статьях[84 - В. Г. Белинский и его корреспонденты. М., 1948. С. 196–200, 203. Далее в тексте с указанием страниц: Белинский Кр: 196–200, 203.]. Тамазов (Гамазян), армянин по происхождению, как и Менцов, был востоковедом[85 - В 1839 г. он закончил обучение на Учебном отделении восточных языков при Министерстве иностранных дел по курсу восточных языков.], с Востоком были связаны его карьера и литературная деятельность. В 1839 г. в прошении о праве держать вступительные экзамены в университет Некрасов указал именно отделение восточной словесности философского факультета. А. М. Берёзкин в своей статье, посвященной литературному источнику «восточного» стихотворения Некрасова[86 - Берёзкин А. М. «Прелестная Зама» и ее «милый» (Литературный источник некрасовского стихотворения «Песня Замы») // Некрасовский сборник. Вып. XIV. С. 246–250.], указывает на «очевидно, немалый» интерес молодого поэта «к истории и культуре Востока», аргументируя это соображение именно выбором факультета. Но уже в 1839 г., в ходе вступительных экзаменов, Некрасов переменил отделение и держал экзамены на юридический факультет. В 1840 г., вновь поступая на философский, он не стремился попасть на восточное отделение.

В «Мечты и звуки» вошли три стихотворения, обыгрывающие восточную тематику. Это «Турчанка», «Песня Замы» и примыкающее к ним стихотворение «Смуглянке». Восточная тематика была популярна в романтической традиции, множество подобных образцов вышло в «Московском телеграфе» и «Библиотеке для чтения»: их Некрасов читал еще в Ярославле. Но в целом восточная стилистика, мотивы, изречения, даже чисто внешняя образность не заняли заметного места в творчестве Некрасова.

Обращение к теме и выбор факультета совпадают по времени с периодом первого заинтересованного общения Некрасова с Тамазовым и его предположительного знакомства с Менцовым, в стихотворениях которого, как отмечено в цитируемой статье в «Русских писателях», «основное место занимают ориентальные мотивы»[87 - Ильин-Томич А. А. Менцов Федор Николаевич // РП IV: 11.].

Обратимся к автобиографическим записям Некрасова – воспоминаниям о занятиях с учителем, который готовил его к поступлению в университет:

«…Пугала латынь. На Итальянской встретил в увеселительном заведении Успенского – профессора духовной академии. С откровенностью молодости рассказал свои нужды. “Я вас выучу латыни, приходите жить ко мне”.

Поселился у него на Охте. Подле столовой за перегородкой темный чулан был моей квартирой. Успенский в полосатом халате пил запоем по нескольку недель, очнется: “Давай буду тебя учить”. Две, три недели учит очень хорошо, там опять запьет. Ходил с ним к дьякону Прохорову. То была правая рука у митрополита бывшего Серафима, все духовенство валялось у его ног. У отца дьякона вечный картеж. Тут я выучился играть в преферанс» (XIII-2:47).

В комментариях к автобиографическим записям поэта Б. Л. Бессонов доказывает, что рассказ о пьянстве Успенского, картеже и темном чулане не соответствует фактам. Сомнение исследователя вызывают знакомство Некрасова с Успенским в «увеселительном заведении» (они познакомились, скорее всего, у Н. А. Полевого через Н. Ф. Фермора); приверженность Успенского к запойному пьянству на рубеже 1830-1840-х гг.; проживание у него в «темном чулане», фактически нежилом; участие Некрасова в карточной игре у дьякона Прохорова (из-за разницы в возрасте и статусе). Соответствует фактам лишь указанный адрес Успенского (у Малоохтинского перевоза) (XIII-2: 429–433). Бессонов объясняет эти несоответствия тем, что «Некрасову было свойственно рассуждать о себе в вызывающе уничижительном тоне, жертвуя достоверностью в фактографии ради концепции собственной личности как дворянина по происхождению и разночинца по обстоятельствам жизни»; «В воспоминаниях о Д. И. Успенском образ учителя латинского языка подсказан не памятью о данном лице, а стремлением изобразить своих первых наставников, а отчасти и себя самого <…> приверженцами спиртного» (XIII-2: 429, 432).

Объяснение, данное исследователем, подтверждается при обращении к различным эпизодам биографии молодого Некрасова и в ходе анализа мемуарных источников. Б. Л. Бессонов предполагает, что Успенский был не единственным репетитором Некрасова, и называет имя Григория Андреевича Окулова, предшественника Успенского на его должности в духовной семинарии, а также упомянутого Некрасовым «студента Медико-хирургической академии» (XIII-2: 431–432). Образ учителя латыни, следовательно, мог иметь собирательный характер. Подобную беллетризацию автобиографического материала у Некрасова Бессонов рассматривает в статье «Некрасов и Бенецкий (предание и факты)»[88 - Бессонов Б. Л. Некрасов и Г. Ф. Бенецкий (предание и факты) // Некрасовский сборник. Л., 1988. Вып. X. С. 33–52.].

В воспоминаниях современников говорится, что Менцов много занимался репетиторством[89 - «В свободное время, Ф. Н. Менцов приготовлял бедных молодых людей в разные учебные заведения, – и эта черта делает особенную честь сердцу Менцова, – приготовлял необыкновенно быстро, и приготовленные им поступали всегда в числе первых; это обстоятельство делает особенную честь методе его педагогики» (СО. 1852. Кн. IX. Смесь. С. 46).]. Менцов был подвержен пьянству, отчего и умер в 30 лет. Он также был карточным игроком. Воспоминания современников сохранили свидетельства о его внешнем виде: высокий, плотный, заикающийся, с копной рыжих волос[90 - СПбВед. 1848. № 30; ЛГ. 1848. 12 февр.; Ведомости Петербургской городской полиции. 1848. 24 марта; Зотов В. Р. Петербург в сороковых годах // ИВ. 1890. № 5. С. 311; Старчевский А. В. Воспоминания старого литератора // ИВ. 1890. № 9. С. 529, 530.], он носил «изысканно неопрятный костюм»[91 - Чежин Г. Г. Некролог // Ведомости Петербургской городской полиции. 1848. 9 марта.]. Портрет схож с тем, что отразил Некрасов.

Не исключено, что Некрасов предпринял несколько попыток выучиться латыни. В числе его учителей мог быть Менцов, теоретически – он мог предоставить ученику кров, и этот кров мог быть менее устроенным, чем у Успенского.

Этот эпизод биографии можно предположительно датировать. Датировка, во-первых, не должна противоречить документально установленным фактам, во-вторых, должна охватывать относительно протяженный временной промежуток.

Первым таким промежутком становится время после расставания Некрасова с Д. И. Успенским и до встречи с К. А. Данненбергом. Время расставания в «Летописи» датировано сентябрем или началом октября (Летопись I: 47)[92 - Ср.: Рейсер С. А. Революционные демократы в Петербурге. Л., 1957.C. 45–48, 162; Ломан О. В. Некрасов в Петербурге. Л., 1985. С. 18–26, 242–243; Бессонов Б. Л. Некрасов и Г. Ф. Бенецкий. С. 33–52.]. Адрес Успенского указан Некрасовым как его место жительства в прошении на имя ректора университета о приеме его вольнослушателем от 4 сентября 1839 г. (XIII-2: 310, 430). Таким образом, Некрасов съехал от Успенского не ранее 4 сентября. Встреча с Данненбергом в «Летописи» датирована серединой октября (Летопись I: 48) на основании специальной статьи

B. Э. Вацуро[93 - Вацуро В. Э. Некрасов и К. А. Данненберг // Русская литература. 1976. № 1. С. 140.]. В промежуток между 4 сентября и серединой октября укладывается проживание Некрасова на Васильевском острове с договоренностью о цене за месяц (Летопись I: 47).

Более весомым видится другое предположение о времени возможного проживания Некрасова у Менцова. Некрасов расстался с Данненбергом предположительно в мае 1840 г.[94 - Там же. С. 142.], а 24 июля 1840 г. указал в прошении о допуске к вступительным экзаменам в университет, что проживает на Свечном пер., в доме купца Щанкина. В «Летописи» эти два адреса указаны один за другим, без промежутка (Летопись I: 64)[95 - С. А. Рейсер определяет временные промежутки с большей предположительностью (Рейсер С. А. Революционные демократы в Петербурге. С. 162). О. В. Ломан не выставляет правую границу предыдущего адреса, совместно с Данненбергом (Ломан О. В. Некрасов в Петербурге. С. 242–243), несмотря на то, что статья В. Э. Вацуро указана ею в списке основной литературы (Там же, с. 245).]. Логично предполагать, что попытка подготовиться к вступительному экзамену по латыни пришлась именно на этот временной промежуток. Предположение подкрепляется тем фактом, что на экзамене Некрасов получил по латыни тройку (Летопись I: 66), дважды вопреки свидетельству поэта: «Латинист Фрейтаг был очень строг, но и он с латыни поставил мне 5» (XIII-2: 47). Согласно опубликованным С. А. Рейсером ведомостям, в 1839 г. латынь и имя Ф. К. Фрейтага не упоминаются, а в 1840 г. оценку 3 на экзамене по латинскому языку Некрасов получает у Э. Е. Шлиттера[96 - Рейсер С. А. Некрасов в Петербургском университете // ЛН. Т. 49–50: 360.]. О. В. Ломан полагает, что «латинист Д. И. Успенский все же чему-то научил своего пытливого ученика и постояльца»[97 - ЛН. Т. 49–50: 26.]. Однако после расставания с Успенским прошло около десяти месяцев, занятых для Некрасова напряженными поисками заработка.

Предположение об участии Менцова в судьбе отмеченного им молодого поэта Некрасова в качестве учителя латыни с мая по июль 1840 г. не опровергается ни документально подтвержденными, ни апокрифическими адресами проживания Некрасова в этот период и по протяженности допускает суждение: «пил запоем по нескольку недель <…> Две, три недели учит очень хорошо, там опять запьет» (XIII-2: 47)[98 - Тем не менее, и в этом случае необходимо помнить о характерных смещениях хронологических границ в автобиографических записях и устных высказываниях Некрасова. См.: Бухштаб Б. Я. Библиографические разыскания по русской литературе XIX века. М., 1966. С. 50–52; Бессонов Б. Л. Некрасов и Г. Ф. Бенецкий. С. 33–52; Степина [Данилевская]М. Ю. По поводу топонимики петербургского текста Некрасова («Еду ли ночью по улице темной…» и «Я посетил твое кладбище») // Печать и слово Санкт-Петербурга. Сборник научных трудов. СПб., 2007. С. 111–121*. Здесь и далее звездочками обозначены статьи автора, вошедшие в книгу «Осколки голограммы» (СПб., 2020): Осколки: 78–92.]. Недостаточная же подготовленность Некрасова по латыни легко объяснима не только его ссылкой на запои учителя, но и его плотной занятостью в литературно-театральном мире.

Высказанные предположения связывают и дополняют представление о личных и литературных отношениях поэта в 1839–1840 гг. с авторами первых критических отзывов о его стихах.

* * *

Таким образом, к ряду критических высказываний Менцова о Некрасове прибавляется второй его отзыв о сборнике «Мечты и звуки», опубликованный в «Библиотеке для чтения» без подписи.

Авторство всех выявленных на сегодняшний день рецензий на сборник установлено.

§ 3. Рецензии на сборник «Мечты и звуки»

По признанию Некрасова, принятому некрасововедами за основу, неуспех сборника стал переломным пунктом в его творчестве, когда он «перестал писать серьезные стихи и стал писать эгоистические» (XIII-2: 58); «отказался писать лирические и вообще нежные произведения в стихах» (XIII-2: 47). Общий обзор критических отзывов также представляет собой некую отправную точку в динамике персональных оценок Некрасова и в осмыслении русской критикой текущей литературы, в которой деятельность Некрасова становилась все более заметной. Он также позволяет наблюдать соотнесенность индивидуального творческого пути Некрасова с критическими оценками современников.

Рецензия Н. А. Полевого[99 - [Б. п.] СО. 1840. Т. I. (Ц. р. 31 дек. 1839 г.) Отд. IV. Критика и библиография. Современная русская библиография. Новые книги 1839 и 1840 гг. С. 894.] носит одобрительный и отчасти «педагогический» характер. Рецензент отмечает в дебютанте талант, поэтическую технику («механизм стиха очень ловок»), его произведения рецензент относит к истинной поэзии, пожелание «более самобытности мыслей» указывает на подражательность, хотя формулировка смягчена.

Рецензия П. А. Плетнева[100 - [Б. п.] Мечты и звуки. Стихотворения Н. Н. // С. 1840. № 2. Т. XVIII. Отд. III. Разбор новых книг. Новые сочинения. С. 133–134.] также носила одобрительный характер. Несмотря на упреки в «некоторой небрежности в отделке стихов» – «неточность в выражениях, неправильные ударения», – Плетнев увидел «в каждой пьесе» «создание мыслящего ума или воображения». «Здесь не только мечты и звуки, – утверждает критик, – но и мысли, и чувства, и картины. Книжка, заключающая в себе почти одни лирические стихотворения, исполнена разнообразия». Таким образом, в рецензии на первый поэтический сборник Некрасова Плетнев положительно оценил попытки следовать близкой критику поэтической традиции; разнообразие; изобразительную силу («картины»); мысль; чувство.

Н. В. Савельев-Ростиславич в пространной рецензии[101 - Н. С. 34. Мечты и звуки. Стихотворения Н. Н. С.-Петербург, 1840 года // СП. 1840. № 59. 14 марта. Русская литература. С. 234–235.] отметил в Некрасове: «дарование несомненное»; связь его поэтических опытов с традициями «прежней школы» – элегической поэзии; их подражательность; в части содержания стихов склонность поэта, в традициях элегической поэзии, «находить поэтическое в одних чувствах грусти, безнадежности, отчаяния».

В рецензии Л. В, Бранта[102 - Брант Л. Мечты и звуки. Стихотворения Н. Н. С.-Петербург, 1840 // РИ. 1840. № 130. 13 июня. Библиография. С. 324.] говорится, что для «юного, очень юного поэта» «стихотворения его более нежели удачны». Брант отмечает в стихах: элегические мотивы; ставит их в связь с предполагаемым жизненным опытом автора (грусть, лишения); при этом желает автору большей связи стихов с действительностью и большей «определенности» поэтических идей.

Таким образом, Брант выделяет связь творчества дебютанта с традицией элегии и недостаточную зрелость и самостоятельность его поэтической мысли.