Вячеслав Тихонов. Тот, который остался!

Спасибо, Божья милость, за кино,
И за тебя спасибо, Божья милость.

Сказать столь проникновенно мне, к сожалению, не дано. Но я с великой радостью присоединяюсь к каждому слову Гафта. Потому как Мордюкова была и остается одной из самых любимых мной актрис.

За ее Богом данный талант я готов все простить этой женщине, тем не менее с досадой, даже с горечью вынужден констатировать: Нонна Викторовна оказалась трагически несправедливой в большинстве оценок своего первого мужа, героя моего повествования. Я понимаю, насколько неблагодарное, даже вздорное это занятие – выступать этаким третейским судьей в отношениях двух любимых тобой людей, и не буду пытаться этого делать. Приведу суждения тех, кто гораздо ближе знавал и Мордюкову, и Тихонова. А читатель волен выводы делать сам.

Директор фильма «Чрезвычайное происшествие» Григорий Давыдович Чужой:

«Мы с Тихоновым прилетели со съемок из Гагр. На следующий день должны были улетать в Чехословакию. Слава предложил переночевать у него. Приехали, стучим в дверь. Никто не открывает. Сели со Славой на ступеньки, ждем.

Выходит соседка с мусорным ведром и так ехидненько говорит:

«Вы звонче звоните! Нонночка дома, только у нее гости».

Звоним настойчивее – глухо!

Тогда Слава говорит:

«Теперь я точно не уйду отсюда».

Опускаемся опять на ступеньки, курим. Через некоторое время открывается дверь, на пороге – улыбающееся «лицо кавказской национальности». Нонна в накинутой на голые плечи шали обнимает его, целует и что-то шепчет на ухо. Но, увидев нас со Славой, бледнеет. Слава молча проходит в квартиру, собирает вещи и так же молча выходит».

Павловопосадец Владимир Солженикин, бывший директор кинотеатра «Вулкан», старый друг Тихонова:

«Когда я прочитал книгу Мордюковой «Не плачь, казачка!», мне стыдно стало. Вот сколько, оказывается, у популярной дамы было романтических историй при живом-то муже. А он, между прочим, женился только через три года после развода. Их сын Володя вместе с ее сестрой Наташей до десяти лет жил у бабушки в Павловском Посаде. А переехав в Москву, он часто просиживал один в квартире и страшно скучал. Мать то на съемках, то на вечеринках, то в гостях. Хорошо хоть отец, живший на съемной квартире, часто приезжал, проверял уроки, гулял с сыном».

Сестра Людмила Мордюкова:

«Когда Нонночка сильно увлеклась Борей Андроникашвили (сын писателя Бориса Пильняка. – М. З.), Вячеслав Васильевич ей сказал:

«Знаешь, Нонна, я готов тебя простить. Бывает страсть у человека. Это я понимаю и тебя прощу. Более того, я дам тебе три месяца. Как только этот безумный огонь погаснет – вернись. Я прощу, но больше чтобы ты никогда так не поступала. А сейчас извини, у меня очень тяжелая съемка».

Вы представляете, на что он пошел, чтоб только она вернулась. А она, к сожалению, не вернулась».

Сестра Наталья Мордюкова:

«Вячеслав Васильевич был самым ярким и запоминающимся периодом в жизни моей сестры. Она уже чувствовала, что скоро уйдет из жизни, и позвонила Тихонову. Никого из своих бывших мужей не потревожила, а Славе позвонила. Он всегда был ей родненьким и близким, хотя сама никогда так не говорила. Много обиды у Нонны накопилось на Славу. В том, что семейная жизнь разрушается, виноваты всегда и муж, и жена. Вот за свою вину Нонночка и попросила у Славы прощения.

Она сказала ему:

«Славочка, прости меня».

Это я сама слышала. А потом Нонночка мне сказала, что и Слава попросил у нее прощения.

Когда Володя пристрастился к наркотикам, они оба эту беду переживали. Однажды встретились в реанимации.

Она мне сказала: «Выплакаться на его плече я не имела права, так как мы давно не жили вместе, да и в болезни сына он винил меня».

Хотя и для Нонны, и для Славы смерть Володи до конца их дней была незаживающей раной. Я вместе с Нонной провела все ее последние годы – мы жили в одной квартире. Выносить ее плач по утрам было невозможно. У меня сердце разрывалось.

Когда она болела, вдруг вспомнила:

«Володьку зови обедать».

Я ей обед подношу и говорю:

«Нонна, Володя давно умер».

«Ах да, ведь он же умер».

Она все время думала, что он где-то за стенкой, рядом. Володя был ее самый любимый человек».

Актриса Наталья Гвоздикова:

«Нонна Викторовна была человеком настроения. Собираемся мы вместе с коллегами выезжать на концерт. Если Мордюкова входит в автобус и подхватывает беседу, значит, она в прекрасном расположении духа. Если сидит, отвернувшись к окну, и молчит, лучше ее не трогать, а то рискуешь попасть под горячую руку. Мало не покажется! Бывшего своего первого мужа Тихоновым или Славой она никогда не называла. Говорила: «Когда я была женой Штирлица…» Очень жалела, что они разошлись.

«Как же глупо все между нами получилось! Мы были молоды, ни я, ни он не знали жизни по-настоящему, вот и не ценили то, что имеем. А как хорошо было бы сегодня жить вместе со Славой, оставаться его женой. Жаль, что этого уже не вернуть».

Однажды гуляли вместе, и она говорит:

«Здесь у нас был роман с Мишей Ульяновым».

А когда Мордюкова снималась в «Родне», влюбилась в Никиту Михалкова. У нее в гардеробе имелась пара вечерних туалетов, в которых она работала на концертах. Так, ничего особенного, обычные строгие платья. Мордюкова по этому поводу особо и не переживала. И вдруг однажды появилась перед нами в кардинально ином облике. По ее заказу Слава Зайцев пошил роскошное платье цвета кофе с молоком необычного кроя, которое удивительно шло ей. Наверное, очень Нонне Викторовне хотелось, чтобы Михалков увидел в ней не только прекрасную актрису, но и привлекательную женщину. Перед встречей с режиссером зашла в гильдию – проверить реакцию. Но, на беду, забыла надеть лифчик, а платье-то светлое.