Север

– Доктор, вы в курсе того, что случилось?

– О, немного, мсье министр… а что?..

– Нет, доктор, вы еще ничего не знаете!.. вот увидите!.. вы ведь хорошо изучили этот отель!.. везде уже побывали, не так ли?..

– Ну почти… мне кажется…

– Тогда, пожалуйста… если вы не возражаете… я выделю вам сопроводителя… со специальным ключом… «универсальным»!.. вы же знаете! стучаться бесполезно… а вы отворяете и осматриваете больных… если вам не трудно, захватите с собой сумку и все необходимое!.. этих – в первую очередь!.. номера я вам сейчас дам!..

Он пишет…

– 113… 117… 82… входите без стука!.. а то еще не откроют… и не говорите, что вы от меня…

– О, ни слова, мсье министр!

– Потом, когда вы окажете им первую помощь… возвращайтесь ко мне!.. о том, что вы там увидите, не должен знать никто… ни один человек!.. ни один!..

– Могила, уверяю вас! Могила, мсье министр!

– Тогда спасибо вам, доктор!.. и мы еще увидимся… после…

Эти номера я знаю… 117… и еще лучше 113… ничего особенного!.. все это продолжалось уже несколько месяцев, просто нужно было быть чуточку повнимательней… эти типы, толстяки из «Бреннера», из самых роскошных апартаментов, таких, как 117, например, все были замешаны в заговоре, черт бы их побрал!.. бабок у них куры не клюют!.. а что, если они покончили с собой?.. Шульце посылал меня в этом удостовериться… меня это не особенно волновало… подохли они или просто напились… человек такое существо, что готов пить и обжираться до отупения по любому поводу… а я беру свой шприц, сумку с набором инструментов и ампулы… ну-ка, не повесились ли они? я знаю, что это недалеко, 113-й!.. так!.. глянем!.. тук! тук! тишина… коридорный открывает своим ключом… из темноты мне навстречу выплывает роскошная брюнетка… с распахнутой грудью, вся растрепанная…

– Ах это вы! вы, дорогой доктор!.. входите же, входите!

Кажется, это вовсе не заговор, а какая-то пьяная оргия… сколько их?.. пять или шесть существ еще шевелятся где-то… там в глубине… ну и пусть!.. эта дама обычно всегда так холодна… с полупрезрительной улыбкой на губах… а тут в распахнутом пеньюаре, полностью к вашим услугам… неожиданно она меня целует!.. вероятно, она не против, чтобы я тоже к ним присоединился? черт! этого мне еще не хватало!.. я только на секунду! сколько их тут?.. сразу и не разберешь… настоящая куча мала… мне удалось разглядеть только гарсона и коменданта… да еще маникюршу… та и вовсе совершенно голая… еще пять… шесть семейных пар… в полной темноте… они весь свет выключили, осталась только одна, единственная свеча… неужели они тут только обжимаются и все?.. песнопения?.. запах ладана… я начинаю кое-что различать, глаза привыкают и проникают сквозь темноту, как рентген… растрепанная красотка больше меня не целует… она отходит, падает на пол и начинает храпеть… ага, я замечаю на стене большую фотографию… фото Гитлера, висящее вверх ногами… с широкой черной лентой наискосок… через весь портрет… вероятно, они отмечали его смерть… вот почему Шульце так настоятельно советовал мне никому об этом не говорить, черт бы его побрал!.. их взрыв провалился!.. а они тут празднуют, будто все удалось! но Адольф-то и не думал подыхать!.. отнюдь!.. лысый полковник и мальчишка-лифтер рядом на ковре… пьяные вдрабадан!.. икают… и собираются блевать… остальные тоже… зрелище не из приятных… а вот Гитлер с траурной лентой и вверх ногами смотрится неплохо… я поворачиваюсь к коридорному: «Ладно!.. теперь 117!..» я замечаю, что у них тут еще и накрыты столы… три… четыре… буквально ломятся от яств! разрезанные на куски куры… переполненные всякой снедью огромные компотницы… замороженные фрукты… меренги… никто ко всему этому даже не притронулся, настолько все уже обожрались… ящики шампанского… им бы этого хватило дней на восемь… брюнетка, которая была со мной так приветлива, храпит… и даже не замечает, что я ухожу… в остальных комнатах, должно быть, царит такое же веселье… 214… 182… хотя, может быть, там обошлись и без черной мессы… может быть, там музицируют… нанизывают жемчуг… все вполне пристойно… в трагических обстоятельствах одних всегда тянет поближе к крови, а другие делают вид, что ничего не происходит… снизу из салона доносились звуки пианино… нужно было спуститься на три этажа… я сказал коридорному: пошли! и не ошибся… не в одном!.. а сразу в двух-трех салонах… большие семейные собрания… о, какая идиллия! выздоравливающие промышленники и генералы… французские коллаборационисты… отцы, матери, дети и собачки… конечно, все они слышали о покушении… но вид у них был абсолютно беззаботный… все сосредоточены на музыке!.. я вслушиваюсь… lieder[30 - песня (нем.).]… романсы… кажется, поет наш Константини[31 - Пьер Константини – французский политический деятель, активный деятель коллаборационизма, скрывался в Зигмарингене, откуда пытался бежать в Швейцарию, однако был задержан немецкими жандармами. После войны был судим, но признан невменяемым.]… голос у него есть, это бесспорно… мадам фон Зект аккомпанирует ему тоже очень профессионально… репертуар… вполне в ее духе… все оперы…

Вы не поверите, но я признаюсь вам!
что я дерзнул любить![32 - Первые слова арии из оперетты А. Виллеметца, сюжет которой позаимствован из пьесы Саша Гитри.]

любимая мелодия мадам фон Зект… может быть, слегка устаревшая, но довольно приятная… особенно в этих старинных стенах… парча, бархат, витые шнуры, помпоны, высокие лампы, огромные абажуры…

Вы не поверите…

теперь Эмери!.. сын английского министра… если наш Константини – почти Геркулес, то Эмери скорее хрупок… джентльмен… денди… о, безо всякой претенциозности!.. ладно… раз они поют, тогда вперед… а этот аккомпанирует себе сам!..

Мадмуазель д’Армантьер, не так ли?
Мадмуазель д’Армантьер!

Голос у него внушительный… он мог бы быть «басом»…

Мадмуазель д’Армантьер…
hasn’t been kissed for forty years![33 - На самом деле приводимая здесь Селином песня «Мадмуазель from Армантьер» была написана позднее, в 1952 году, ее исполняла популярная в то время певица Лин Рено.]

А мадам фон Зект и с «мадмуазель д’Армантьер» не оплошала!.. она решительно бросается к клавишам!.. за другое пианино!.. пусть все немного встряхнутся!.. и тоже подтягивают!.. припев!.. по-французски!.. по-английски… представляете, какая идиллия…

Но тут я замечаю, что кто-то там, вдалеке, делает мне знаки… из вестибюля… это же Шульце… о, ему я ничего не скажу… мы вообще слишком много болтаем… я направляюсь туда… куда он меня ведет… коридор… другой… к крайнему крылу отеля… «гостиные для приемов»… куда никто никогда не заходит… одна гостиная «Privat»… он садится… я тоже… пусть он говорит[34 - * ее не целовали сорок лет (англ.).]…

– Доктор, все это скоро закончится! Вы, конечно, в курсе…

– Вовсе нет, мсье министр!.. я ничего не видел! ничего не слышал!

– Вы избрали верную линию поведения, доктор! пусть так! допустим!.. тем не менее, я вынужден вас предупредить, что все комнаты этого отеля должны быть сегодня же ночью эвакуированы!.. сегодня же ночью!.. очищены к завтрашнему утру: до полудня! Приказ министерства!.. никто из этих людей больше не должен оставаться в Баден-Бадене… у вас много больных?.. я хочу сказать: лежачих больных?..

– Двое… быть может…

– Их отправят в больницу… мадам фон Зект тоже должна уехать…

– Тоже в больницу?

– Куда хочет!.. хоть в сумасшедший дом… она же сумасшедшая… за ней придут сегодня вечером… только не говорите ей ничего!..

– Хорошо, мсье Шульце!..

– А вы, доктор, вы, в соответствии с моими инструкциями… вы направляетесь в Берлин, в Reichsarztkammer[35 - Министерство здравоохранения (нем.).]… там вами займется профессор Харрас… завтра утром вы сядете на военный поезд… я сам отвезу вас на вокзал… лично!.. только ничего не говорите… никому!..

– О, будьте спокойны, мсье Шульце! а свою жену я могу с собой взять?.. и еще кота?.. и Ле Вигана?

– Конечно! само собой!

– Но больше никого, вы меня слышите?.. и ни с кем не прощайтесь… сегодня вечером я пришлю вам обед на троих прямо в комнату… и еще дорожную корзину… а завтра на рассвете будьте готовы!.. часам к пяти!..

– Хорошо, мсье министр!

А те, там, в другом крыле, как ни в чем не бывало… продолжали музицировать… их было слышно… немного… теперь они наслаждались пением другого исполнителя… на сей раз немца… очень красивый голос…

Vater! o Vater!

Шуман… больше я никогда не видел этих беженцев из Баден-Бадена… не так давно я узнал, что Эмери был повешен в Лондоне… такой уж это город – Лондон… аккордеон… топор… а между ними – псалом…

* * *

Надо сказать, что мы покинули улицу Жирардон не под звуки фанфар, а заваленные «крошечными гробиками»[36 - Речь идет о письмах с угрозами и изображением маленьких гробиков, полученных Селином в марте 1944 года в Париже, где он жил в доме на улице Жирардон, на Монмартре.], и с того самого момента наши дела пошли под откос… я знаю, что у множества безмозглых типов, находящихся под постоянным воздействием алкоголя, никотина и газет, подобные предупреждения вызывают презрительную ухмылку! даже столь серьезные!.. еще бы! трезвоньте громче, чем при Лубе[37 - Эмиль Лубе (1838–1929) – политический деятель, президент Французской республики с 1899 по 1906 г. Во время его президентства было пересмотрено дело Дрейфуса, который был реабилитирован. На это дело, видимо, и намекает Селин.]!.. упивайтесь «Сердечной почтой»!.. «Советами домохозяйкам»… «Домашним лечебником»… жизнь прекрасна!.. тупые механические гиббоны!.. питекантропы со степенью бакалавра!.. ах, конечно же, еще и при бабочке! а как же связь Времен?.. ну это несложно! представители подвида обезьяноподобных, вы наделаете в штаны при малейшем столкновении с жизнью… увы!.. связь Времен осуществляется через задницу!.. если вдуматься, то это даже забавно… шум, гам, трескотня!.. цирк да и только!.. через мутации, мифы и ядерный прогресс к ядреной фене!.. с Венеры на Марс и Луну… и куда же мы движемся? сами видите!.. уж я-то знаю, что говорю… я уже прошел небольшую тренировку в вертикальном, абсолютно прямоугольном цинковом гробу в полиции Копенгагена[38 - Селин упоминает здесь свое пребывание в тюрьме в Копенгагене, которое он подробно описал в романе «Из замка в замок».]… так что если я и не иду в ногу со Временем… на то есть свои причины… да попробуйте сами… слямзите что-нибудь! в первой попавшейся лавке… вам тоже дадут испытать эту «космическую кабину»!.. давайте! давайте! смелее!.. банальный турист! познакомьтесь со страной поближе!.. потом сможете рассказать о своих приключениях!.. таких необычных!.. волнующих… возьмите того же Ахилла[39 - Селин имеет в виду главу издательского дома «Галлимар» Гастона Галлимара, публиковавшего его романы.], он падок на это, наш филантроп преклонных лет…

– Вы что, все еще не закончили? Селин, вы должны мне миллионы!.. не забывайте об этом!

Не далее, как в прошлом месяце, мы отпраздновали его «преклоннолетие»!.. будь он кривым, глухим, или что-то вроде того, на любые его отклонения и задвиги никто бы внимания не обращал, просто он натыкался бы на мебель, по много раз заставлял повторять себе вопросы, и это могло бы продолжаться сколь угодно долго, никто бы этого не замечал… а вот его «преклоннолетие» стало событием значительным… колонны служащих, редакторов и директоров школ, во главе которых шествовали хоровые капеллы, за ними – три-четыре символических нейлоновых гроба, украшенных лифчиками, черными чулками и венками иммортелей с широкими лентами: «нашему возлюбленному Ахиллу»… один из гробов наполнен безделушками… другой – новыми франками… еще один – очками… и конечно же, каждый, кто еще не был в отпуске, сразу же отправился отдыхать…

После всего этого я понял, что его «преклоннолетие» в целом ему удалось… специальный номер «Обосрения»[40 - Селин имеет в виду выходивший при издательстве «Галлимар» журнал «Нувель Ревю Франсез» («Новое Французское Обозрение»), который он в романе «Из замка в замок» окрестил «Новым Французским Обосрением».]… статья «Его года – его богатство!..» – тоже пошла ему на пользу, стала как бы подкрепляющим уколом в его подлости…

– Вы что, еще не закончили?

– Нет, мсье Ахилл, еще нет!

– Только поменьше философии! не нужно всех этих интеллектуальных выкрутасов! я вас умоляю! у меня забиты ими все подвалы!.. я выбрасываю их в Сену!.. целые ангары, караваны барж, мириады тонн «тончайших наблюдений»! по самым разным поводам! умничанье в рукописном и печатном виде! пусть даже садистское, эпатирующее, кровожадное! даже легкомысленные остроты, Селин!.. мой «преклонный возраст» доставляет мне меньше хлопот, чем это огромное количество «непроданного»! можете вы себе такое представить?.. хорошо бы какой-нибудь Сизиф поднял весь этот хлам на крутой хребет, чтобы он скатился оттуда и подмял под себя этих рыгающих монстров-читателей, но он снова и снова обрушивается на мою голову! вдумайтесь в это, Селин!.. прошу вас! не забывайте, что вы должны мне значительные суммы!.. избегайте чрезмерной духовности, бегите от нее, как заяц от волка!.. не нужно постоянно балансировать над бездной!.. да, черт возьми! я уже человек преклонных лет! преклонных лет!.. это уж точно!

Таким образом, вам понятно, почему я решил не развивать дальше свои размышления… Ахилл, несмотря на свой «преклонный возраст» и «Обосрение», слишком многим рискует… мы сейчас же снова возвращаемся в Баден-Баден! забудьте все, что я только что говорил! праздные мысли! довольно нытья! мы снова в «Бреннере»… вы все помните?.. так вот, небольшой сюрприз!.. как только мы зашли в свою комнату… тук! тук! стучат… мадам фон Зект!.. света нет… найти нас не так просто… лестничные площадки, повороты… ей пришлось обойти все номера… со свечой в руке…

* * *