– Тю-ю-ю, – удивилась хохлушка. – При чем тут руки мои? Разве про них будешь ты вспоминать, когда пиписку свою отморозишь? Ну, да Христос с тобой. Делай как знаешь. Вы же умные все сейчас, молодежь. Короче, слушай сюда. Замерзла я, до хаты спешу, некогда мне тут с тобой распетюкивать. Беляши справа, пирожки слева, чебуреки посередке. Передник свой, так и быть, оставлю тебе, но, смотри, добела постирай. Варежки тоже бери…
– Спасибо, – обрадовалась Денисия. – Все чистым-пречистым верну.
– Да тележку, смотри, катай, – зверски сдирая с себя засаленный фартук, посоветовала Зинаида. – И не молчком, а кричи, погромче кричи: «Пирожки!
Беляши! Чебуреки!» – бедово заголосила она, но, поперхнувшись, закашлялась и продолжила уже сиплым голосом:
– Вишь, что творится. Лихо мне, лихо.
Совсем я поганая стала. Азеру, кровопийцу, все здоровье свое задарма отдала, но ты, слава богу, ще молодая, глотка ще луженая у тя, не то шо у меня, старухи. Ты, девка, не стесняйся, кричи, раз сестрице взялась помогать. А то Степка, сестрица твоя, в дальний угол забьется, морду засунет себе в воротник и стоит на морозе, молчит, глазищи таращит. Кто ж у нее, у дурищи, купит? Наш хозяин потом на нее шипит, грозится уволить.
Денисия рассмеялась:
– Нет, я сюда не стесняться пришла. У меня на счету каждая минута. Буду хоть кричать, хоть плясать, лишь бы расторговаться быстрей и домой, за учебники.
– О це добре, – похвалила Зинаида. – О це наша людына. Тогда, слышь, девка, за угол заверни и мимо ресторана к прошпекту катись. Там голодных туристов пруд пруди и студенты вот-вот нахлынут.
Быстро товар им сторгуешь. И будь порезвей. Твое дело молодое: тому подморгнула, тому подмигнула, с тем пошутила – глядишь, про сдачу и забудут. Или лишний беляш сожрут. Ну, не мне тя учить. Вижу, ты не балда, не то шо Степка, твоя сестрица. Та дура-дурой. За мужиками все охотится, а надобно пробиваться своей головой. Им, кобелям, нужно одно, но от всех, а нам, бабам, надо много чего, но от одного.
Противоречия непримиримая получается, поэтому ну их совсем. Как говорится, у церкви была, никто и не полапав. Беляши справа, пирожки слева, чебуреки посередке.
Так, с прибаутками-наставлениями Зинаида и удалилась, а Денисия направилась к проспекту, толкая перед собой тележку и звонко выкрикивая: «Беляши!
Пирожки! Не зевай! Подходи! Налетай!»
Но налетать народ не спешил. Все голодные уж давно разбрелись по домам, по кухням, а на залитые неоновым светом улицы высыпал сытый люд, жадный только до зрелищ и развлечений.
Вот и брела Денисия одиноко под свою шарманку «налетай, не зевай», зябко поеживаясь на морозе и изредка дуя на застывшие пальцы. А что делать, если жадный Степкин хозяин даже мизерной выгоды упускать не желал.
В миг, когда Денисия поравнялась с фешенебельным клубом, по старинке названным Зинаидой рестораном, высокие стеклянные двери распахнулись и выпустили девицу. Денисия ахнула, до того хороша была та. Принцесса. Грива рыжих волос… Талия, казалось, вот-вот переломится – так тонка и хрупка.
Поверх черного вечернего платья щеголевато накинута белая горностаевая шубка, или накидка, или палантин, или как там у них называется – Денисия не знала. Такие наряды она видела только в кино. И девиц таких в жизни не видела. Даже Зойка-банкирша, старшая сестра, рядом с этой красоткой померкла, сама же Денисия, в старом своем пальтеце, укутанная серым платком старушечьим, покрытая утратившим белизну передником Зинки и в ее же засаленных перчатках без пальцев…
Ох, да что там говорить. И без того ясно, кем Денисия себя ощутила провалиться сквозь землю готова была, вопреки обещаниям не стесняться. Ее бойкий задор мгновенно погас, а крик: «Беляши, пирожки!» – застрял в горле – Денисия так и застыла с открытым ртом, забыв про тележку и не в силах оторвать восхищенных глаз от нежданного чуда.
А красотка, сверкая бриллиантами и источая пьянящий аромат духов, земли под собой не чуяла и окружающих не замечала. Она, на ходу извлекая из ридикюля ключи, гордо и стремительно проследовала к автостоянке, но не успела сделать и пяти шагов, как дверь клуба опять распахнулась. На пороге вырос молодой мужчина под стать девице – стильный с головы до ног: в дорогом рединготе, с пижонским белым шелковым шарфом, с прической «к волоску волосок».
– Эмилия, прекрати! – крикнул он с ленивой небрежностью. – Своими капризами ты запарила всех уже.
Девица остановилась, испепелила пижона взглядом, ее очаровательный ротик слегка приоткрылся и… выплюнул затейливую и продолжительную площадную брань.
– Иди ты на х!.. – в заключение сказала она и дерзко подбоченилась.
Казалось бы, и все услышанное не новость, и место, куда был послан пижон, традиционно вполне, но Денисию словно громом сразило. Диалог молодых людей открыл ей глаза: оказывается, у них все то же, у этих богатых. И даже не то же, а хуже. Подруга Денисии, известная матерщинница Ларка, вряд ли смогла бы так ловко припечатать обидчика словом, а вот эта принцесса смогла. И не покраснела.
А что же пижон? Не повел и ухом – привык.
Лишь сказал:
– Эмилия, хватит, не порть мне вечер.
Принцесса же не унималась.
– Ах, вечер не портить тебе? – закричала она. – Ах, вот в чем дело! Какой потрясающий солипсизм!
А я-то думала, что интересна тебе, ты же печешься лишь о своем вечере!
И девица разразилась новым потоком площадной брани. Временами она вставляла ученые словечки – это говорило о том, что каких-никаких знаний она Солипсизм – признание единственной реальностью только своего «я», индивидуального сознания, отрицание существования внешнего мира. Здесь высшая степень эгоизма. все же успела нахвататься. И так и сяк, украшая свою речь матерными словами, она втолковывала молодому человеку, кто он есть на самом деле. Сводилось все к одному: он эгоист, а она его жертва.
Пижон не возражал. Он терпеливо слушал, а когда принцесса замолкла, иссякнув, рассудительно сказал:
– Эмилия, пожалуйста, давай вернемся за наш столик и спокойно поговорим. Глупо выносить личные отношения на суд улицы.
Казалось бы, дельное предложение, но его благоразумие окончательно взбесило принцессу.
– У нас уже нет отношений! – взвизгнула она. – Ты меня недостоин! Я лучшая топ-модель России! Меня в Америку приглашают! Три контракта на выбор…
Пижон захохотал:
– Не смеши, там таких валом и за гроши все корячатся. Тебе это не подойдет, ты же у нас гоп-стопмодель с большой дороги, у тебя же один разговор: пистолет к виску и на бочку брюлики. Там так не принято.
– Ах, вот ты как, негодяй! Не смей, так со мной разговаривать!
– Всего лишь правду сказал.
– Правду? Найди себе… Найди себе…
Подбирая, кого бы ему присоветовать, красотка впервые оглянулась вокруг и с удивлением обнаружила, что на улице она не одна: мимо, не останавливаясь, шагали прохожие, а Денисия на пару со швейцаром исполняли роль зевак.
Вдруг поймав на себе презрительный взгляд принцессы, Денисия словно очнулась, смутилась, вспомнила про тележку и поспешно ретировалась.
– Найди себе вот такую колхозницу и издевайся над ней, говори свою правду! – мощно ударило ей в спину.
Денисия даже споткнулась, оглянулась зачем-то испуганно и (вот беда) встретилась взглядом с пижоном. Он посмотрел на нее как на пустое место и ответил принцессе:
– А что, это идея. Думаю, что ничем эта девица не хуже. Если на нее повесить столько бриллиантов, сколько их повесил лично я на тебя…
Продолжить ему не удалось. Принцесса с воплями: «На, возьми, подавись!» – принялась срывать с себя драгоценности.
Тут уж терпение покинуло молодого человека.
Он прикрикнул:
– Эмилия, хватит!
Но Эмилия окончательно завелась.
– Догони ее, догони! – кричала она, протягивая мужчине содранные с себя бриллианты. – Подари этой дурочке, пусть от счастья уписается, а я не такая идиотка, чтобы тебя ублажать!