След на весеннем снегу

Доехали они быстро. Как и накануне, странный, ни на что не похожий дом открылся еще с дороги, привлекая внимание и завораживая взгляд. Несмотря на то что Мила вчера видела его вблизи, у нее снова на какой-то миг перехватило дыхание от его не красоты, нет, а от основательности и мощи. Да, слова были найдены, и они объясняли, почему это здание так подходило своему хозяину Олегу Васину.

– А как Олег Иванович вас нашел? – спросила Мила с искренним интересом. – Признаться, во время нашего знакомства он вовсе не произвел на меня впечатление человека, разбирающегося в современной архитектуре и способного нанять на работу модного дизайнера. В его духе поставить на своем участке обычный деревянный сруб.

– Мы с детства знакомы. С моего, разумеется, детства, – ответил Савелий.

Странно, вчера он говорил другое.

– Да? А я считала, что Олег Иванович всю жизнь провел здесь, в Малодвинске, – вскользь изумилась она.

– Да это не важно. Тем более что мы уже приехали.

Действительно, машина, шурша колесами, уже остановилась на той же гравийной парковке, что и вчера. Засучил лапами, желая выбраться наружу, Кактус. Мила быстро открыла дверь, чтобы пес не успел поцарапать кожаное нутро салона. Нет, не предназначена «Альфа Ромео» для перевозки ягдтерьеров, совсем не предназначена.

Дом внутри оказался таким же прекрасным, как и снаружи. Черновая отделка уже полностью закончена, чистовая же продолжалась на втором и третьем этажах, а вот расположенные на первом этаже просторная кухня-столовая, гостиная, библиотека и две гостевые спальни были уже готовы полностью и даже меблированы.

Больше всего Миле понравилась кухня, начиненная суперсовременным оборудованием, но при этом оснащенная еще и настоящей русской печью под мощной, практически космической вытяжкой. Печь была отделана изразцами ручной работы и в этом доме стиля модерн не смотрелась неуместной, наоборот, была так удачно вписана в интерьер, что казалась центральной его частью.

Все остальное пространство выстраивалось вокруг этой печи, работая на нее, обыгрывая ее основательность и самостоятельность. Печь дополнялась и блестящими панелями огромного холодильника, и длинным широким, персон на двадцать столом на металлических ножках и с каменной столешницей, и легкими, совершенно не устаревшими стульями с высокой удобной спинкой, и свисающей с полотка люстрой, да не одной, а несколькими, выполненными в одном стиле, но разными, причем каждая из них практически являлась произведением искусства.

Это было так красиво, уместно, легко и основательно одновременно и при этом так комфортно и удобно, что у Милы захватило дыхание от восторга.

– Вы удивительно талантливый, Савелий, – сказала она, не сумев сдержать этот рвущийся изнутри восторг. – Я никогда не видела ничего подобного. Олегу Ивановичу с вами очень повезло.

– Зато его банковскому счету повезло гораздо меньше, – архитектор засмеялся. – Я сразу его предупредил, что сэкономить на отделке не получится. И в результате сейчас ситуация крайне близка к той, что описана в знаменитой «Саге о Форсайтах». Боюсь, архитектор, то есть я, значительно превысил утвержденную смету, и Васин, в лучших традициях Сомса Форсайта, не очень-то этому рад.

– Я надеюсь, он не будет с вами судиться, а вы не намерены погибнуть под колесами, как архитектор Боссини, описанный Голсуорси?

– То есть «Сагу» вы читали, – с удовлетворением отметил Гранатов. – Это хорошо, я люблю, когда совпадают культурные коды, особенно если человек мне симпатичен. Правда, Филипп Боссини попал под лошадь, а не под колеса. Но нет, я вовсе не собираюсь повторять его судьбу, уверяю вас. А Олег Иванович ведет себя вполне достойно, понимает, что это не я виноват в том, что цены на все позиции взлетели минимум на сорок процентов. Да и выбор резко сократился, мы сейчас стараемся выкупить все, что найдем, потому и встречаемся каждый день. Вы, кстати, не против, если я оставлю вас на полчаса? Сейчас Васин приедет.

– Конечно, нет, – воскликнула Мила. – Вы и так потратили кучу времени, чтобы показать мне дом.

– Можете подождать в библиотеке, там очень удобные кресла.

– Нет, мы с Кактусом лучше пройдемся, – отказалась Мила.

Рассиживаться в чужих креслах без приглашения хозяина дома она считала неуместным, да и погода сегодня была гораздо лучше вчерашней. Яркое солнце делало день по-настоящему весенним, почти теплым. Оказавшись на улице, она повертела головой, принимая решение, куда идти. Вчерашний лесок, расположенный слева, она отмела сразу, ей не хотелось, чтобы Кактус снова извалялся в грязи, испачкав бежевое нутро «Альфа Ромео», которую вчера пришлось загонять на чистку.

Поэтому, не отпуская собаку с поводка, она пошла направо, к другим участкам и возводимым на них домам. Почему-то вдруг ей захотелось увидеть ту землю, из-за которой в конце минувшего лета в Малодвинске произошло убийство. Мама с Погодиным там бывали, а вот Миле не довелось. Между тем именно на том земельном участке располагались остатки старого городского храма. Сейчас участок, выкупленный государством, активно расчищался.

Именно по нему должна была проходить дорога, ведущая к будущему аэропорту. Располагался он на окраине Кузнечной слободы, по крайней мере, от дома Васина туда нужно было идти минут пять-шесть. Оно и понятно, кто вкладывает деньги в дорогое строительство в непосредственной близости к взлетно-посадочной полосе? Никому ведь не надо, чтобы у тебя над головой летали самолеты.

На гравийной дороге, идущей вдоль всей слободы, снег уже растаял, было довольно чисто, поэтому Мила, подумав, все-таки решилась спустить собаку с поводка. Кактус нуждался в свободе, и уж если она привезла его на городскую окраину, то хотя бы должна дать немного побегать. Радостно взвизгнув, пес тут же умчался вперед, но, впрочем, не пропав из вида.

На окраине поселка под строительство расчищалось сразу несколько земельных участков. Тот, на котором располагался храм, был самым крайним, участок перед ним был полностью лишен построек, просто пустырь, заросший засохшим и вмерзшим в слежавшийся снег бурьяном, а вот на третьем с конца кренились к земле остатки какого-то здания, причем каменного и очень старого.

Нырнув под проржавевшую и провисшую сетку-рабицу, Кактус деловито обнюхивал обнажившийся полуразрушенный каменный фундамент и вдруг начал активно рыть землю вокруг него, словно прорывая вход в лисью нору. Ну что поделать, если собака норная? Стоя за забором, чтобы не нарушить границы чужих владений, Мила смиренно наблюдала за тем, как летят вокруг комья подмерзшей земли. Что ж поделать, придется просить разрешения у Васина вымыть собаке лапы перед тем, как садиться в машину.

Кактус рыл с упоением, даже не оглядываясь на хозяйку, у которой начали подмерзать в щегольских осенних ботинках ноги. Вот не выпендривалась бы, а надела сапожки на меху и чувствовала бы себя гораздо увереннее. Впрочем, она же ехала на экскурсию, которая вовсе не предполагала долгой прогулки. В вырытой им яме, точнее, подкопе, ведущем под дом, Кактус скрылся уже почти наполовину. Только черная со светло-коричневым кружком под хвостом попа торчала наружу.

Мила вдруг забеспокоилась, что, оказавшись в узком лазу целиком, ее собака не сможет выбраться обратно. А если земля обрушится под тяжестью старых камней? Когда Кактус появился в ее доме, она много читала про эту породу, а потому знала, что ягдтерьеры часто гибнут на охоте из-за того, что их завалило землей, и хозяевам частенько приходится их откапывать. Господи, ну почему у маминых соседей по даче оказалась не болонка, а охотничья собака, причем довольно упрямая!

– Кактус, Кактус, вылезай, – без всякой, впрочем, надежды на успех позвала Мила. – Если ты там застрянешь, что я буду делать?

Ее пса вообще не волновало, что именно она будет делать. Комья земли продолжали лететь из ямы, как будто там работал небольших размеров экскаватор. Внезапно Мила услышала какой-то треск, а потом звон, как будто под землей что-то разбилось. Чертыхаясь и пытаясь отозвать собаку, Мила полезла через дыру в сетке. Торчащая проволока зацепилась за ткань красного пуховика, Мила замерла, чтобы его не порвать, негнущимися пальцами отцепилась от сетки. Она очутилась все-таки внутри участка, оскальзываясь на мокром снегу, подошла к разрушенному дому, присела, потянув Кактуса за задние лапы.

– Вылезай, я кому сказала?

Пес издавал какие-то звуки, которые можно было принять и за «да, хозяйка, как знаешь» и за «да пошла ты к черту, я тут делом занят». Среди кучек земли, которую он успел выдать «на гора», что-то блестело. Мила присела и подняла это что-то, оказавшееся полустертой, потемневшей от времени монетой. Рядом лежала еще одна, и еще, и еще. «Десять грошей» – прочитала она на одной. «Король Александр Цезарь» – на другой. Монеты были явно польскими. Что же это получается, Кактус нашел клад?

– Вылезай, – повторила Мила, почему-то шепотом. От странности происходящего ее даже в жар бросило, хотя за минуту до этого она чувствовала, что замерзла. – Кактус, я кому говорю?

Почему-то на этот раз собака послушалась, то ли устала рыть землю, то ли убедилась, что в выкопанной ею норе не живет никто интересный, то ли расслышала что-то особенное в Милиной интонации, но перепачканный землей Кактус предстал перед ней, лизнул в нос, вопросительно заглядывая в лицо. Что, мол? Мила отодвинула его, заглянула в яму, в которой, пусть и довольно далеко, увидела расколотый глиняный горшок, а рядом с ним россыпь все тех же монет. Точно, клад.

Доставать его она не решилась, потому что понятия не имела, как следует поступать при нечаянном обнаружении клада. Кажется, он принадлежит государству, а ей положена четверть? И кому в таких случаях звонят? В полицию? В МЧС? Немного подумав, Мила достала телефон и позвонила Олегу Васину. Телефона архитектора Гранатова у нее не было, а васинский был. Его ей оставил Андрей Погодин, настрого велев звонить местному олигарху в случае непредвиденных проблем. Васин был Погодину должен. Не деньги, нет. За оказанную ему услугу он расплатился сполна, вот только благодарность за то, что Андрей Михайлович спас его от неприятностей и сохранил репутацию, да еще и убийство раскрыл, было таким сильным, что для Погодина один из хозяев Малодвинска был готов на что угодно.

– Олег Иванович, это Мила Эрнандес, вы еще не уехали? – спросила она слегка дрожащим голосом, прицепляя Кактуса на поводок.

Пес заворчал от того, что его вновь лишают свободы.

– Да вот собираюсь, мы с Савелием на сегодня закончили, – благодушно пророкотал голос в трубке. – А что случилось, Мила? Я тебе зачем-то нужен?

Немного сбивчиво она рассказала, что, кажется, нашла клад. То есть, разумеется, не она нашла, а Кактус.

– Кактус? – недоуменно спросил Васин. – Клад? Девочка, ты не заболела часом? Ты где?

– Я у старого дома, расположенного через один от участка Валевского, – объяснила она.

Валевский был учителем истории, создавшим летопись Малодвинска и долгие годы потративший на то, чтобы найти главную его реликвию – осколок старинного колокола Варлаама. Старый человек умер от сердечного приступа, узнав, что убили его воспитанницу и наследницу, спустя две недели после того, как Мила приехала в город, поэтому познакомиться с ним она не успела, а вот написанные им книги прочитала с огромным интересом.

– Кактус – это моя собака, вы его видели. Он начал рыть яму рядом с фундаментом и откопал какой-то горшок с монетами. Олег Иванович, я совершенно здорова, это действительно клад, просто я не знаю, что с ним теперь делать. Вы можете сюда прийти? Пожалуйста.

Кажется, до Васина начало доходить, что она говорит серьезно.

– Сейчас буду, – коротко бросил он и отключился.

Разумеется, Савелий Гранатов притащился вместе с ним. Оценил прореху в сетке-рабице, ощетинившейся рваными краями, коротко усмехнулся и перемахнул через забор, предпочитая не рисковать своим кашемировым пальто. Васин же, кряхтя, полез в дыру в заборе, коротко ругнулся, как и Мила зацепился курткой за проволоку, но сумел пробраться внутрь участка без потерь.

– Показывай, что тут у тебя, девочка?

– Вот, – Мила протянула раскрытую ладонь, на которой лежало несколько монет.

– Интере-е-есно. Где, ты говоришь, они лежали?

– Вон там. Там горшок. Кажется, Кактус его разбил.

Кряхтя, Васин встал на одно колено, заглянул в подкоп, вырытый собакой.

– Ничего не видно, гибкость уже не та. Савелий, сынок, посмотри ты.