Стокгольмский калейдоскоп

– Когда мы вошли, – подхватила Лана, – все головы повернулись к нам. Они даже жевать и говорить перестали. Ну и дикие эти шведы!

– Все шведки сидят в джинсах, как одна, – продолжала Ника, – взглянуть не на кого. Впрочем, как всегда и всюду. А мы пошли к столику, и все головы поворачивались за нами. В полной тишине! Ты представь себе такое! Смотрели на нас, словно на экзотические существа.

Так я поняла, что шведов с их стремлением быть как все, удивить совсем не трудно.

Провалившись во времени

Чтобы ощутить ауру средневекового Стокгольма, надо прогуляться по Престгатан – улице в Старом Городе.

Здесь нет ни магазинов, ни туристов. Я иду по Престгатан в полном одиночестве, и стены древних домов эхом отражают стук моих каблуков по гранитной брусчатке. Эта улочка настолько узка, что так и представляется средневековый всадник с копьём поперёк седла, проверяющий расстояния между домами. Вдруг на соборе, где-то совсем близко за моей спиной, начинают бить древние куранты. Их мелодичные раскаты немного отстают от моих шагов, и мне кажется, что я провалилась во времени.

Улочка изгибается дугой, поэтому не проглядывается сразу полностью, открывая взгляду лишь несколько ближайших домов и оставляя в тайне то, что ждёт меня впереди. И кажется, что из-за поворота сейчас появится либо монах в рясе, либо торговка с корзиной, либо пробежит вприпрыжку шустрый подмастерье.

На Престгатан начинаешь снова замечать особенности архитектуры. Здесь ничто не отвлекает моего взгляда от массивных дверей, каждую со своеобразным украшением, с замысловатыми арками. На Вестерлонггатан я потом встречу входные группы даже с более интересным декором, но в первую поездку не разглядела. А на Престгатан я прихожу в восторг от старинных ставенек и засовов, чугунных вывесок и фонарей. Только зелёные гирлянды, то тут, то там украшающие подоконники и двери, заверяют меня в том, что жители не покинули эту улицу когда-то давным-давно, а продолжают на ней жить и сейчас.

Окошки выглядят вполне ухоженными, обжитыми и обитаемыми. Стёкла располагаются не в нишах толстых стен, как в России, а на одной плоскости со стенами, словно в дачных домиках. И никаких пластиковых стеклопакетов, нарушающих целостность архитектурного облика. В каждом окошке – по рождественскому семисвечнику. Дань традиции, а традиции в Швеции нерушимы. Семисвечники светят и для тех, кто идёт по улице. На улице я одна, и, несмотря на одиночество, мне становится по-рождественски тепло и светло на душе. Спасибо жителям!

Неожиданно Престгатан расступается, и я оказываюсь перед громадиной Немецкой церкви. От её мрачных стен из тёмного кирпича веет холодом. Задрав голову, я разглядываю острые башенки, часы с чёрным циферблатом, узкие высокие окна и не без содрогания – водоотводы в форме драконов, расправляющих свои крылья под самым шпилем.

Построили эту церковь немецкие купцы, которые издавна обосновались в Стокгольме. У них был свой торговый двор, на котором хранился товар, а также дом, в котором собиралась немецкая гильдия, как, впрочем, и у русских купцов, у финских и, возможно, других национальностей. Одно слово – портовый город. Однако благодаря тесной торговле с Ганзейскими городами немцев было особенно много. В четырнадцатом-пятнадцатом веках немецкие купцы составляли четверть городского населения, а в магистрате они занимали добрую половину мест и таким образом оказывали влияние на принятие важных решений. Коренное население называло такое положение дел засильем немцев и недолюбливало их. И потому свою церковь им долго не разрешали построить. Возвели её сравнительно поздно, лишь в семнадцатом веке. Но зато готический силуэт её колокольни, видный со всех сторон, теперь неразрывен с образом Гамла Стан и, превосходя по высоте даже собор, возносится над крышами Старого Города из самого его центра.

Миновав микроскопический скверик у Немецкой церкви, я увидела на Престгатан первые живые души. Это были русские туристы, столпившиеся у того места, что искала и я, а именно узкий проход между домами. Из-за них я не могла разглядеть его и сфотографировать. А туристы внимательно слушали гида.

"Эта улочка самая узкая в Стокгольме, – рассказывала гид, – ширина её всего девяносто сантиметров. Часть её занимает лестница из тридцати шести ступенек. Улочка названа в честь немецкого купца Мортена Тротцига, жившего здесь в шестнадцатом веке и имевшего свою лавочку. Когда его лавка стала приносить хороший доход, Мортен расширил свой "бизнес", занявшись экспортом железа и меди, которые добывались в Швеции. Металлы взвешивали перед погрузкой на корабли как раз на соседней Железной площади".

И гид пригласила свою группу спуститься на Железную площадь по M?rten Trotzigs gr?nd, то есть по переулку Мортена Тротцига. За то, что она называла его улочкой, я ответственности не несу. Возможно, для большего контраста с его шириной. И туристы начали просачиваться в этот переулок, по одному. Просачивались, фотографировались и просачивались.

Процесс затягивался и, чтобы не терять времени, я решила прогуляться по оставшейся части Престгатан. Кстати, название этой улицы, тоже переводимо и означает Пасторская улица. К тому же, в северной части улицы, которую я давно миновала, жил шведский пастор, и она называлась Svenska Pr?stgatan, то есть Улица Шведского Пастора. В южной части, куда я как раз добралась, жил немецкий пастор, и она называлась соответственно Улица Немецкого Пастора. Существует легенда, что небольшой кусочек между этими улицами отвоевали себе… черти, и назвали его Хелветесгрэнд – Адский переулок. Именно там жил и палач. Но говорят, его дом заколдованный, с первого раза ни за что не найти. Наверное, именно поэтому я забыла поискать этот переулок, когда проходила мимо. Черти не дремлют, однако!

Вдруг моё внимание привлекают распахнутые двери, старые и ужасно обшарпанные. За ними спускаются вниз тёмные кирпичные ступени, и на каждой из них по горящей свече. Лестница закручивается спиралью и завлекает, манит меня вниз. Ах, как жаль, что у меня нет лишних денег, чтобы зайти в эту романтическую таверну-погребок! Я прохожу мимо, но по непостижимой логике (женской, однако) решаю отыграться: обязательно найти Хелветесгрэнд и дом палача.

Когда я возвращаюсь к переулку Мортена Тротцига, последняя парочка туристов всё ещё фотографируется между двух ободранных стен. Наконец, и они исчезают в щели. Я тоже фотографирую эту облупленную щель между двумя домами, по которой можно спуститься с Престгатан на знакомую нам Вестерлонггатан, в том месте, где она вытекает из Железной площади. Эти улицы идут не просто параллельно, а с двух сторон одного и того же ряда домов. Дома же стоят сплошной стеной. Так что переулок Мортена Тротцига – одна из немногих "перебежек" с одной улицы на другую и фактически представляет собой каменную лестницу, зажатую с двух сторон домами. Конечно, рассказ гида, старинные фонари, ставенки на оконцах Тротцига прибавляют этой лесенке романтики. В отличие от безлюдной Престгатан здесь всегда кто-нибудь да попадается навстречу. В зависимости от комплекции встречного, сосредоточенно расходимся, иногда втянув животы, а то и размазавшись по стенкам.

Однажды в российской передаче "Что? Где? Когда?" был задан такой вопрос. Почему переулок Мортена Тротцига в Средние века очень любили мужчины и не любили их жёны?

Верный ответ оказался таким. Мужчины любили за то, что могли пропадать в питейном заведении Мортена Тротцига, сколько хотели. Их жёны не любили это злачное место, потому что у них не было возможности прийти туда и увести мужей домой по той простой причине, что не могли втиснуться в узкий переулок из-за своих широких кринолинов.

В правильности ответа можно не сомневаться, потому что в уважаемой передаче все вопросы и ответы проходят серьёзную экспертизу. Заодно мы получаем ответ и на вопрос, чем же торговал Тротциг в своей знаменитой лавочке, позволившей сколотить состояние и стать одним из самых богатых купцов в городе. Но богатство не спасло его от преждевременной смерти. Поехав по делам своего бизнеса, Тротциг пал от рук бандитов. Теперь его имя носит не только переулок, но и кафе на Вестерлонггатан, расположенное, как я поняла, в его бывшем доме.

Поистине, история – странная дама: одних предаёт забвению, других увековечивает абсолютно ни за что.

А дом палача я так и не сумела найти!

Рыцарский остров и рыцари

Ах, как романтично звучит: Рыцарский остров! Хоть и начало уже смеркаться, но разве можно обойти вниманием Рыцарский остров и не заглянуть туда хоть ненадолго! Хоть одним глазком взглянуть! Тем более что он совсем близко, и найти его нетрудно. Ажурный шпиль Рыцарской церкви, главной достопримечательности острова, виден издалека, и я направляю свои стопы на этот ориентир.

По дороге ругаю себя за напрасно потраченное время в Королевском дворце. Ничего не зная о королевских династиях Швеции, делать в его залах было нечего. Ведь говорила же Ника, что там "нищета и убогость", и, по прошествии времени, она ничего не может вспомнить, в её памяти, якобы, сплошное серое пятно. Но разве можно было поверить столь суровому отзыву! Синдром эмигрантки – поставила я диагноз и, простояв небольшую очередь, купила билет в “King’s palace”.

Однако всё оказалось именно так. Ни тебе золота и блеска, ни тебе богатейшего собрания картин, как в Екатерининском или Петергофском дворцах. Кресло такого-то короля, кровать такого-то, посуда другого, причём даже битая. Тёмные мятые шпалеры, почему-то не натянутые на рамы, как в Петергофе, а свисающие, словно шторы. Платье фрейлины… хм… без комментариев. Словом, там собраны реликвии, связанные с различными королями. Но о них-то я не имела ни малейшего представления. И совсем добил меня такой невыносимый полумрак, что я, со своим почти нормальным зрением смогла прочитать не все таблички, не говоря о тех, что расположены почти на полу.

Аскетичности королевского быта я сразу же нашла оправдание: скромность, скромность и ещё раз скромность – национальная черта. Уважаю. Но крематорному полумраку – ни за что и никакого оправдания! Там даже дышать было темно!

Позже я поняла, что мне было бы интереснее в музее истории дворца "Тре Крунур". Но кто б мне это сразу сказал! И снова потянуло в королевский дворец лишь тогда, когда я немного узнала о шведской истории и деяниях её королей.

***

На Рыцарский остров из северной части Гамла Стан нужно всего лишь пройти по мосту. Внизу под мостом вдоль узкого проливчика мчатся по скоростной дороге на юг машины. Среди них ни одной дорогой, и поначалу это бросается в глаза. Хотя налог на роскошь в Швеции не прижился, но, видимо, играет свою роль шведский менталитет: роскошь у шведов считается неприличной. А, может быть, как-то сказываются вообще высокие налоги. Единственный джип я увидела месяца через два, да и то со словом “KAWKAZ” вместо номеров. При виде его тонированных стёкол, что совсем не принято в Швеции, у меня внутри что-то мелко и трусливо задрожало, и я поспешила с коляской подальше.

Несмотря на то, что шум машин доносится и до Рыцарского острова, однако на его мощёной булыжником площади снова появляется ощущение, что я провалилась во времени. Наверное, не в последнюю очередь, из-за её абсолютного безлюдья. Но если Престгатан – улица простонародья, то Рыцарский остров аристократический, и не только по названию. Здесь отстроила свои дворцы шведская аристократия. И в окружении этих дворцов, на единственной площади Биргера Ярла, подле одной из самых древних церквей Стокгольма сами собой рисуются соответствующие картины. Вот-вот к воротам каменной ограды четвёрка лошадей, цокая копытами по обледенелому булыжнику, подвезёт карету, украшенную дворянским гербом. А в окне дворца напротив с двумя башнями под куполами-касками а-ля-Бисмарк мелькнёт усатая тень его первого владельца.

Нет, в Средние века на Рыцарском острове не проходили турниры. Его площадь не служила ристалищем. Герольды не провозглашали о начале турнира, созывая на зрелище знать и чернь. И облачённые в доспехи рыцари, опустив забрала и пришпоривая коней, не неслись навстречу друг другу, выставив копья. И толпа не кричала, не завывала от восторга и ужаса. И дамы не кидали победителю платки и розы. Зато теперь рыцарские турниры проводятся ежегодно, но в июне.

***

Всё же на острове были настоящие рыцари, но то были рыцари иных эпох. И по сей день их славные имена неразрывно связаны с этим островком.

Вот, например, этот светло-серый дворец напротив, что с башнями под куполами, опять-таки похожими на шлем Бисмарка, был построен адмиралом Карлом-Густавом Врангелем на средства от военных трофеев Тридцатилетней войны. По своему расположению на площади он не имеет себе равных. Остальные дворцы расступились перед ним, словно придворные, и лепятся, теснятся по краям острова нестройной толпой. Многие из них и все вместе замечательно смотрятся с воды, особенно с Южного Города. Да, Рыцарский остров (ах, какое название!) с воды просто неотразим! И опять же, без мощных круглых башен западного фасада врангелевского дворца панорама острова сильно обеднела бы. Однако на площади Биргера Ярла дворец Врангеля прямо-таки главенствует, можно сказать, царствует.

И ведь неспроста королевский двор после пожара во дворце "Тре Крунур" разместился именно в этом здании. В нём юный Карл XII принял королевскую клятву, а затем отправился на Северную войну. И так хочется верить, что эта булыжная мостовая сохранилась из тех времён и полировалась в числе прочих и тонкими ногами Карла в длинных ботфортах, этого храброго, но безрассудного и упрямого мальчишки. Это был единственный король, о котором я что-то знала, приехав в Швецию. Но он-то как раз и не жил в новом королевском дворце, на который я так бездарно потратила время. И всю его недолгую жизнь ему было абсолютно не до постройки нового дворца взамен сгоревшего.

Как известно, Карл XII, напугав Петра Первого под Нарвой и вдохновлённый первыми ратными успехами, провёл в боях и походах долгие восемнадцать лет. Потеряв в Северной войне, главным образом с Россией, всё, что только можно было потерять, и окончательно разорив страну, безрассудный король отправился на новую войну, теперь уже с западным соседом, Норвегией, где и настигла его странная пуля со стороны собственных позиций, но подробней о загадке его смерти в другой главе.

Вот и получилось, что с 1697 года дворец Врангеля прослужил королевской резиденцией более чем полстолетия. Ведь и преемнику Карла XII досталось не только пепелище на месте Тре Крунур, но и разорённое войнами государство.

Теперь дворцы знати на Рыцарском острове национализированы. Как и все здания Стокгольма, они находятся в прекрасном состоянии. В них размещены государственные учреждения, а во дворце Врангеля – апелляционный суд. И все они вымерли на время рождественских каникул.

***

Встретить имя Врангеля в шведской столице по невежеству моему показалось удивительным. В моём русском сознании это имя ассоциируется с прозвищем "Чёрный барон" и событиями Гражданской войны. Однако при ближайшем знакомстве оказалось, что география рода Врангелей выходит далеко за границы двух стран, Швеции и России. Этот дворянский род известен с тринадцатого столетия и "наследил" с тех пор от Дании до Тихого океана.

Кому только не служили представители славного рода Врангелей: и датским, и шведским, и испанским королям, германским князьям, императору Священной Римской империи и Нидерландам. И как служили! Семеро из них получили чины фельдмаршалов, более тридцати – генералов, и ещё семь – адмиралов. Многие носили титул баронов, известны также и графы Врангели.

В Полтавской битве на поле брани осталось лежать двадцать два представителя этого славного рода, сложив головы за шведского короля.

На российской службе они появились только во время Семилетней войны при императрице Елизавете Петровне. В России они также отличились, дав восемнадцать генералов и двух адмиралов, храбро участвовавших во всех войнах российских императоров.

Имя одного из Врангелей увековечено на стене Храма Христа Спасителя в Москве в числе офицеров, раненых в Отечественной войне 1812 года. Другой потомок прославился тем, что пленил Шамиля. Имя барона Фердинанда Петровича Врангеля, адмирала, известного русского мореплавателя и полярного исследователя, носит остров Врангеля в Северном Ледовитом океане, а также другие географические объекты в Северном Ледовитом и Тихом океанах. И можно ещё перечислить много славных дел и имён рода Врангелей на российской земле.

О Петре Николаевиче Врангеле, одном из трёх вождей белого движения в годы Гражданской войны в России, написано предостаточно, теперь уже непредвзято. Помню, в детстве, играя в "войнушку", мы распевали песню о белой армии и Чёрном бароне. Чёрным бароном Врангеля прозвали за неизменную чёрную черкеску, которую он носил с 1918 года. И тем сыграл на руку красной пропаганде. Действительно, в советском фильме о Гражданской войне его образ был не просто отталкивающим, а наводил ужас на наши неокрепшие юные души. В стокгольмском дворце его предка, по утверждениям гидов, живёт привидение – Чёрная дама. Странная "перекличка". Но, возможно, это всего лишь байка для впечатлительных туристов. Как я, например. Хотя и судей в их чёрных мантиях вполне можно принять за привидения.

Что примечательно, даже памятник основателю Стокгольма Биргеру Ярлу стоит не посреди одноимённой площади, а напротив парадного входа во дворец Врангеля, стилем и цветом сочетаясь с архитектурой здания. Вот таким дворцом владели шведские представители знаменитого рода Врангелей.

***

Итак, упомянутый Биргер Ярл, изображённый скульптором в шлеме и кольчуге и вознесённый на высокую колонну, тоже требует к себе внимания. Риксграф Биргер имел титул "ярл", что означает "высший сановник при короле". Он происходил из знатного рода Фолькунгов и поначалу являлся всего лишь мужем сестры короля. С 1248-го по 1266 год он был и правителем Швеции, и регентом при своём малолетнем сыне.

За годы правления страной Биргер много сделал для Швеции. Он стал собирать налоги, пополнявшие казну, и на эти средства было заложено много новых городов. Именно его считают основателем Стокгольма. Правда, в то время, когда на месте рыбацкой деревушки была заложена крепость, он ещё и не родился. Но это неважно. Главное, он был первым правителем, при котором бывшая крепость упоминается в грамоте от 1252 года как город Стокгольм, и он немало сделал для его укрепления.