Отец

Люда вместе с сёстрами любила ходить в деревенский клуб – единственное место для развлечений. Готовились на вечеринку основательно. Тётя Таня доставала из сундука кусок ткани и шила обновки для своих дочерей. Юбки в мелкую розочку понравились Люде, и она первый раз в жизни пожалела о том, что с ней рядом не было мамы, которая могла сшить юбку не хуже. Бабушка Наташа передала дочери секреты швейного дела. В жизни они ей очень пригодились: в семье росли будущие невесты.

– Умильная ты моя! – давай заглянем в сундук, может, там ещё какой материал найдём? – заметив, что девочка расстроилась, предложила тётушка.

– Правда? – обрадовалась она.

– Посмотри, какой лупатый?! – тётя Таня достала кусок ткани с аляповато раскрашенными цветами, сделала несколько стежков, вставила резинку – и юбка готова.

– Примерь-ка, моя умильная, – по всему было видно, что ей самой она понравилась.

В этот момент Люда, худенькая маленькая девочка с огромными глазами цвета оливы и длинными ресницами, напоминала куклу наследника Тутти из повести-сказки Юрия Олеши «Три толстяка». Она стояла посередине комнаты в нарядной юбке и так искренне радовалась, что сёстры забыли про свои обновки. Вскоре довольные и весёлые, они отправились в клуб. Шли по небольшому пролеску несколько километров. Сумерки наступали незаметно, но от страха у деревенских имелось одно верное лекарство – частушки. Галя и Нина пели так, что, казалось, их звонкие голоса слышали в соседней деревне.

Самым неприятным воспоминанием для девочки стали последние дни в Пескарях. Бабушка Катя тяжело заболела, и папа решил перевезти её в Киров: там ухаживать за мамой проще. Люда обрадовалась: наконец-то бабушка будет жить вместе с ней, но она не подозревала, сколько тревожных минут предстоит пережить им обеим. Как-то вечером она услышала разговор.

– Решение принято, мать поедет с нами, – не терпящим возражения тоном говорил отец.

– Смотри, она всю жизнь в деревне прожила, скучать будет, – возражал дядя Лёня. – Корову придётся зарезать.

От этих слов у Люды чуть сердце не остановилось. Ей стало плохо, она залезла под кровать и уже представляла сцену расправы над её любимой Бурёнкой. Слёзы покатились по щекам, но она ничего не могла сделать. В деревне видела, как закалывают поросят. Взрослые старались делать это в отсутствие детей, но иногда не получалось. Разделка туш вызывала у девочки отвращение. Она не понимала, зачем убивают животных?

– Неужели им так есть хочется? – негодовала внучка, обращаясь к бабушке.

– Семья большая, кормить детей надо, – объясняла бабушка Катя, хотя было видно, что и ей это не по душе.

Люда с ужасом ждала дня, когда придётся расстаться с Бурёнкой. Взрослые говорили про какую-то косу. Как потом оказалось, ею в деревне косили не только траву, но и перерезали коровам горло. В день, когда было решено покончить с Бурёнкой, она не вылезала из-под кровати до тех пор, пока взрослые не сообщили, что кормилицы больше нет, и снова заплакала, вспомнив, как гоняла её в стадо, как доила …

На следующее утро Люда проснулась без настроения. Взрослые уже суетились, собирали бабушкины вещи, грузили на лошадь, запряжённую в сани, большие куски мяса. Дядя Лёня расстилал тулуп из овчины, чтобы ездоки не замёрзли. Больше всех переживала бабушка. Люда видела, как у неё на глаза навернулись слёзы, и она что-то быстро зашептала, наверное, молитву.

– Но-о-о, милая! – отец дёрнул за уздечку, и лошадь нехотя пошла по направлению к железнодорожной станции.

От деревни до города предстояло проехать двадцать пять километров. По дороге разговорились, папа пытался шутить, чтобы никто не грустил, и уже под вечер сани оказались у знакомых ворот дома, где жила девочка. Увидев маму, она немного успокоилась.

4. Сестра

Сестра всегда оставалась для Люды загадкой, наверное, потому, что не хотела с ней водиться. Разница в три года делала её серьёзной и неприступной. К тому же Лена ходила в школу, о чём маленькая девочка могла только мечтать. Она хорошо помнила, как первого сентября вместе с папой вошла в просторный класс, в котором стояли деревянные парты и пахло свежей краской, увидела у школьной доски сестру с большим букетом осенних цветов – разноцветных георгин, гладиолусов и махровых астр. На ней была нарядная школьная форма: коричневое платье с белым воротничком, окаймлённым гипюровым кружевом, ослепительно белый накрахмаленный фартук – особая гордость всех девчонок. Завершали ансамбль аккуратно завязанные капроновые банты в косичках. Они тоже были белоснежными. Каждая хотела выглядеть лучше других.

Но Люду больше интересовали новые учебники, которые сестра накануне аккуратно уложила в портфель. Она мечтала о том, что и у неё когда-то будут такие. Чтобы не испачкать книги, Лена бережно обёртывала их пергаментом или газетной бумагой. Люда охотно помогала. Папа видел, как младшая дочь с любопытством рассматривала учебники. Наверное, тогда и родилось желание отдать её в школу, несмотря на то, что ей не было семи лет. Раньше таких маленьких не брали: ни читать, ни писать они не умели. Но ей очень понравилось в школе!

– Папочка, я хочу в первый класс, – стала каждый день приставать она к отцу.

– Ещё рано, а вдруг тебе не захочется учиться, что тогда? – пытался он отговорить дочь.

Но однажды уступил её просьбе. Выбрал день, привёл в школу и попросил учительницу начальных классов Алевтину Семёновну Блохину поговорить с Людой. Та приветливо улыбнулась и повела по большим светлым коридорам, объясняя, что и где находится. Будущая первоклассница была на седьмом небе от счастья. Ей показалось, что судьба её решена, она скоро сядет за парту и, как сестра, будет учиться. Но Люда не подозревала о том, что отец ходил на приём к директору школы и о чём-то с ним долго разговаривал.

– Вениамин Семёнович, возьмите девочку, не пожалеете! – упрашивал отец. – Она уже умеет читать, считает неплохо, а желания учиться – хоть отбавляй, да и настойчивости не занимать.

Тот, выслушав веские доводы родителя, согласился. Чуть позже папа об этом разговоре расскажет ей и только потому, чтобы та училась хорошо и не подводила ни его, ни директора. Вернулась будущая первоклашка домой в приподнятом настроении. Она что-то напевала, вся светилась от счастья.

– Леночка, скоро мы с тобой вместе будем ходить в школу, – спешила поделиться новостью Люда в надежде на то, что сестра обрадуется.

– Вот ещё! У меня подруга есть. А ты со своими ребятами ходи, с которыми на улице гуляешь! – ответила холодно сестра. Но Люда не расстроилась. В этот день ей трудно было испортить настроение. Она с нетерпением ждала маму с работы: уж та порадуется за свою дочь!

Люде нравилось смотреть, как Лена, вернувшись из школы, садилась за маленький деревянный письменный стол, который папа сделал своими руками, раскладывала книги, доставала дневник и начинала что-то выводить. Сначала выполняла домашнее задание по письму (русскому языку), потом бралась за арифметику.

– Не мешай! Видишь, решение задачи с ответом не сходится, – сердилась она на сестру, словно та и впрямь была виновата.

Вечером с Леной занимался отец. Он старался объяснять ей доходчиво, приводил примеры, понятные девятилетнему ребёнку.

– Из пункта «а» в пункт «б», – несколько раз перечитывал отец условия задачи, – выехал велосипедист …

Люда слушала внимательно, старалась представить человека, который зачем-то выехал из пункта «а» в пункт «б», и ей становилось грустно.

– Какие-то скучные задачки! – пыталась она вмешаться в разговор.

На неё не обращали внимания. Девочка обижалась и уходила в свою комнату. Ей ничего не оставалось, как только мечтать: с кем и за какой партой скоро будет сидеть в классе, какие учителя будут вести уроки, какой предмет понравится больше всего …

В отсутствие родителей воспитанием Люды занималась сестра, которая рассказывала, что можно было делать, а что – запрещалось, и какое ожидало наказание в случае непослушания. Лена улыбалась редко, наверное, от тяжёлого груза ответственности за младшую сестрёнку. А той – вынь да положь – нужно идти гулять на улицу: мальчишки позвали или на велосипедах кататься, или на железную дорогу.

– Лена, а Лен-а-а, – можно погулять? – клянчила Люда.

Сестру подобные просьбы если не раздражали, то, как минимум, докучали ей. Это означало, что она должна бросить все свои дела и ходить хвостом за маленькой проказницей. Когда сестра отказывала в просьбе, начинались слёзы, и, как правило, сцены заканчивались маленькой «местью»: Люда не давала сестре спокойно делать уроки – дёргала за косы или находила способ отвлечь, чтобы Лена получила за домашнее задание тройку или четвёрку.

Старшая сестра любила командовать. Пойди туда, принеси то – распоряжалась она. Люда выполняла все её поручения, но, когда надоедало, бунтовала. Уходила незаметно на улицу искать приключений. А их было хоть пруд пруди. Однажды ребята притащили ржавый точильный станок. Глядя на него, девочка вдруг вспомнила:

– Точу ножи, ножницы, – кричали точильщики, расхаживая по улицам и предлагая свои услуги. Они хорошо знали: острый нож на кухне – вещь для хозяйки необходимая.

Отслуживший станок годился разве что на металлолом. Но мальчишки так не считали. Педаль, от нажатия на которую приходило в движение колесо, была на месте, и даже резиновый ободок сохранился. Детвору всегда привлекало что-то движущееся, крутящееся, особенно если надо было ещё и усилия приложить.

– Давайте раскрутим колесо, – предложил самый старший из соседских мальчишек Гришка, – и будем по очереди палец подставлять, а потом быстро убирать … У кого не попадёт в колесо, значит, тот самый ловкий.

Ребята с такой лёгкостью, как потом оказалось, обманчивой, проделывали операцию, что и Люде захотелось попробовать.

– Ай-ай-ай, – закричала она на всю улицу, – её мизинец попал-таки в вертящееся колесо.

Люда плакала от боли, а ещё больше – от обиды: она оказалась самой неуклюжей. Сестра в это время делала уроки и ничего не подозревала. Она и предположить не могла, что скоро будет оправдываться перед отцом за то, почему сестра оказалась без присмотра.

– Папочка, Лена не виновата, я без разрешения ушла на улицу. Не ругай её, – то ли от страха, то ли от возникшего чувства несправедливости закричала Люда. Но всё напрасно. Сестру наказали – поставили на колени в угол. Без вины виноватая, она стойко вынесла испытание, может быть, ещё и потому, что рядом с ней всё это время находилась Люда.

– Лена, тебе не больно? – спрашивала она. – Я попробую уговорить папу, чтобы он больше не наказывал тебя – в её голосе слышались нотки отчаяния: и палец поранила, и сестру подвела. После этого случая Лена долго не разговаривала с ней: никак не могла простить.

– За что меня так? В чём я виновата? – жаловалась она маме.

– Не обижайся, дочка, папа погорячился: сильно за неё испугался, – мама с укором посмотрела на Люду. – А ты веди себя прилежно, слушайся старшую сестру! – строго сказала она младшей дочери.

– Хорошо, – промямлила та, – и посмотрела на Лену с мольбой о прощении.

Но это был не единственный эпизод, из-за которого пострадала сестра. Люда не раз подводила Лену, но во всех других случаях инициатором безобидных проделок выступала она сама. Девочки украдкой от папы лазили в подвал за мандаринами. Мама в это время сдавала экзамены в Москве, она училась в престижнейшем вузе страны – Первом Московском медицинском институте имени Сеченова (сегодня это университет

).