Япония по контракту

– Как же Вы собираетесь руководить студентом? – не поняла она.

– Работу знаете Вы…

Чен поклонился и объяснил, что указаний ждёт от неё. Он же, Чен, станет доводить эти указания до сведения шефа, а шеф, проверив сказанное ею и поправив, отдаст распоряжения студенту Мацутани. Потому что студент станет исполнять только приказания сэнсэя Кобаяси – таков порядок. В японских порядках Чен разбирался лучше, чем она. И его собственная роль, состоявшая в транспортировке указаний от неё до кабинета шефа, его ничуть не смущала.

Чен стоял, вытянув руки по швам, ждал первых указаний. Она пошла к Хидэо и очень вежливо объяснила, что на столь сложной траектории передачи указаний легко что-то перепутать. Сэнсэй согласился – потери точности допустить нельзя! И разрешил ей попытаться ещё раз поработать со студентом напрямую, без посредника. Только не с дипломником Мацутани, а с третьекурсником Таманагой – Хидэо подбирал ей работу по силам. Она постаралась дать Таманаге совсем простое задание и абсолютно точное:

– Сделайте снимок образца!

Студент проследовал в кабинет шефа, но Хидэо к ней не прибежал. Значит, на сей раз она всё сделала правильно. Прошёл день, но Таманага не появился в её кабинете. И это было странно, потому что японские студенты работали в режиме "сказано – сделано". Они поражали своим трудолюбием, эти студенты! Едва получив задание, бросались его исполнять, впивались в работу так, словно ждали её всю жизнь. Не отлынивая, не волыня, они трудились безостановочно и неустанно, словно где-то внутри у них запускался маленький моторчик. Недаром символом университета была трудолюбивая пчела, которая целыми днями летает, собирая мёд. Студенты работали тщательно, прилежно. Но как-то странно. Их руки делали, а чёрные глаза оставались пустыми. В них не было никакого интереса. Они просто делали, не думая, не вникая, не задавая вопросов. Им было всё равно, что делать. Но скорость исполнения была спринтерской.

Однако Таманага почему-то не приходил, хотя порученное ему дело было плёвое. К вечеру она поинтересовалась:

– Есть проблемы, Таманага-сан?

– Нет, нет! – парень замотал головой, улыбнулся виновато. – Я не успеваю выполнить Ваши указания сегодня! Я принесу вам работу завтра. Если Вы позволите…

Она позволила. На следующее утро, не успев снять пальто, она услыхала стук в дверь. Таманага поклонился, извинился за задержку работы и протянул ей сложенный вдвое огромный лист. Лист не умещался на столе, его пришлось разложить на полу. На полотнище аккуратными рядами, кромка к кромке были наклеены в четыре ряда восемьдесят четыре фотографии – панорама всего образца. Кусочек металла площадью в два квадратных сантиметра был огромным для маленького глаза микроскопа!

– Что это? – ужаснулась она.

И догадалась. Она велела сделать снимок образца. Как понял бы её любой русский студент? Что надо снять один типичный участок. А студент японский исполнил указание буквально – сфотографировал весь образец, полностью, кадр за кадром. Снимки были прекрасные – яркие, чёткие, тщательно подобранные по свету и контрасту – Таманаге пришлось немало потрудиться. Она посмотрела на припухшие от бессонной ночи, покрасневшие глаза Таманаги и почувствовала себя виноватой. Она так и не научилась отдавать указания японским студентам!

– Вы сделали прекрасную работу, Таманага-сан! – сказала она, стараясь скрыть замешательство. – Но как Вы собирались использовать такое большое число снимков? У Вас была какая-то идея?

Таманага часто заморгал и оглянулся, словно ища защиты.

– Вы сказали…

Не надо о науке!

Роса на цветах шафрана.

Прольётся на землю она

И станет простой водою…

Тиё

– На сегодня я назначил обсуждение Вашей работы… – Значит, в прошлый раз Хидэо не оговорился, назвав так их совместную деятельность – "Ваша работа". Значит, своей он эту работу не считал. – Но Вам придётся подождать. Я должен подготовить протоколы к завтрашнему собранию.

Дома, в России, протоколы вызывали у её коллег только одно чувство – отвращение. Хидэо смотрел на дело иначе:

– Протоколы – очень важная работа! И она поручена мне! Поскольку я, как руководитель кафедры, председатель собрания, – Хидэо выговаривал слова "руководитель" и "председатель" с особым удовольствием. – Это большая ответственность! Я должен обдумать каждую фразу. – Через запертую дверь кабинета Хидэо долетел стук пишущей машинки и клацание дырокола. B восемь вечера Хидэо прошёл к лабораторному ксероксу. – Я уже закончил. Осталось сделать двадцать копий протокола для каждого участника собрания. – С кипой бумаг в руках Хидэо прошёл в свой кабинет, чтобы разложить страницы стопочками, сшить скрепочками… – Сегодня поговорить не успеем, видите, я занят! – бросил ей Хидэо через раскрытую дверь, – отложим беседу на завтра!

– Да, мы сейчас поговорим, – встретил её утром Хидэо и быстро побежал по пустой ещё лаборатории, проверяя что-то, наводя порядок…

Он заглянул в холодильник, проверил содержимое, на минуту задержался у столика с приборами, поправил шнур так, чтобы он лёг параллельно краю стола. Мелочей в его хозяйстве не существовало! Осмотрев студенческий зал, он остался недоволен и устремился к компьютеру, чтобы напечатать объявления: "Окончив работу, задвигайте стулья под столы, чтобы в зале было просторнее". Собственноручно развесив объявления, Хидэо наконец угомонился, сел за стол. Но слушал он рассеянно, ёрзал, косясь на телефон.

– Я жду звонка декана! По поводу факультетского собрания! Это очень важно! – Телефон зазвонил, и сэнсэй с готовностью сорвал трубку. – Я должен идти! Срочно! – выдохнул он с облегчением. – Как хорошо мы с Вами поговорили! – Беседа длилась меньше десяти минут, они ничего толком обсудить не успели. – Закончим вечером, – утешил её Хидэо. И принялся загружать протоколы в большую хозяйственную сумку. В портфель они ни за что бы не влезли. – Я готовил эти протоколы ночью, чтобы освободить время для нашей сегодняшней беседы… – Хидэо сообщил это он на прощание и убежал, кренясь под тяжестью бумаг. А она осталась мучиться угрызениями совести.

В пустом коридоре гулко фыркал умывальник – в туалете пожилой мужчина мыл руки. Вообще-то японцы рук не мыли, считая, что мытьё убивает их естественную способность отторгать грязь, – так говорил Шимада. Да и зачем мыть руки в стерильно чистой стране? Но этот мужчина мыл руки подолгу. Странный был человек. И работа у него была странная: в маленькой комнатке в конце коридора он перекладывал старые журналы, определяя их в стопки, расставляя по полкам, переставляя опять. Он занимался этим всё время, оставшееся от мытья рук. Кем он был? Судя по одежде – серой полотняной курточке, белой рубашке с тёмным галстуком, белым хлопчатобумажным перчаткам – университетским техником. Судя по возрасту и по робкому, заискивающему взгляду, он дорабатывал до пенсии. Коротал время за бессмысленной работой, от которой старался уйти к делу реальному – мытью рук.

Вечером после собрания Хидэо постучал в её кабинет – она подхватила бумаги, готовясь к беседе. Но сэнсэй оглядел комнату – всё ли в порядке? Воскликнул в панике:

– О, я забыл! – И убежал куда-то. Вскоре он вернулся, неся электрический чайник-термос, чашку с блюдцем и маленькую ложечку. Устроив всё это на книжной полке, удовлетворённо улыбнулся. – Теперь всё в порядке!

Персональный чайник – большая честь, оказанная гостье. Прочие сотрудники лаборатории, включая самого Хидэо, пользовались общим чайником в студенческой комнате. Иностранку Хидэо баловал. В её кабинете был даже диван. Не было только компьютера, чтобы работать.

– Вам нужен компьютер? – Хидэо отмахнулся с досадой. – Это потом! А пока Вы можете использовать те, что стоят в студенческом зале. Там есть свободные. Те, что постарее. Студенты работают на новых.

Она посмотрела на Хидэо с удивлением.

– Без компьютера зачем мне кабинет?

– Чтобы отдыхать! – быстро нашёлся Хидэо. И убежал в студенческий зал,

Он сменил пиджак на короткую желтовато-серую курточку – такие выдавали в университете вместо халатов. Курточка была несвежая, местами заштопанная. Но Хидэо это не смущало, а, кажется, даже радовало – вид у курточки был трудовой. Хидэо принялся переставлять книги на полке, сортируя их по темам, годам, по размеру… В их ровном строе что-то не сходилось.

– Не хватает одной книги! Она здесь стояла. Кто её взял? – Услыхав её признание, Хидэо приказал: – Немедленно верните! Кто-то из студентов может захотеть почитать. Впрочем, они лентяи и ничего не читают. Но я верю, что однажды в моей лаборатории появится блестящий студент. Он будет хорошо работать и получит новые подтверждения моей идеи. Я – оптимист!

Она обвела взглядом студенческий зал, заполненный в столь поздний час теми, кого сэнсэй назвал лентяями, возразила:

– У Вас и теперь хорошие студенты.

Хидэо несогласно покачал головой и продолжал возиться с книгами.

Она потеряла терпение. Когда же профессор займётся своими прямыми обязанностями – наукой? Зачем он тратит время на пустую работу, которую может сделать кто угодно, например, техник? Обязанностей у Ямазаки было немного: ремонтировать микроскоп, который ломался редко, исполнять мелкие поручения… Ямазаки проводил дни, играя на своём маленьком компьютере в пиратов. А парень он был славный – стоило попросить его о чём-то, тут же бросался исполнять. Даже если просила она. Почему бы сэнсэю не попросить его сортировать книги?

– Я не имею права заставлять техника, – туманно обронил Хидэо. – И потом, я должен делать это сам. Это очень важно!

Важно было всё: собрания, протоколы, сортировка бумаг – всё, кроме научной работы! Той самой, которой когда-то занимался Хидэо. Пока не стал профессором. В девять вечера Хидэо покончил с книгами в студенческом зале и переместился в свой кабинет. Её предложение приступить к обсуждению работы он отверг.

– Я должен привести в порядок свои архивы. Сейчас я как раз занимаюсь нашей перепиской! – Явно гордясь собой, он показал ей пухлую папку.

Он хранил всё, поздравительные открытки, конверты… За чистейшими стёклами многочисленных шкафов, занявших почти всё пространство большой комнаты, стоял длинный строй папок с аккуратно надписанными ярлычками. Содержать такое хозяйство в порядке стоило немалых трудов, но Хидэо сил и времени не жалел.

– Я боюсь, Хидэо, что моё пребывание у Вас не принесёт пользы нашей работе! – она упрямо выделила она слово "нашей".

– Что Вы так волнуетесь по поводу работы? – отечески улыбнулся Хидэо. – Зачем так торопитесь? Знакомьтесь с Японией! Запишитесь на курсы японского языка, съездите в Киото!

От изумления она лишилась дара речи. Ей предлагали отдыхать?! Быть туристом! А она думала – трудолюбивая Япония потребует от неё жёсткой работы.

– Важно, что в моей лаборатории появилось европейское лицо, создалась международная атмосфера. Этого достаточно для начала. Студенты учатся общаться с Вами, привыкают говорить по-английски. Это очень полезно! Даже мой техник Ямазаки начал вспоминать английские слова! – Хидэо засмеялся удовлетворённо.

Ей готовы были платить хорошие деньги за английский язык?! За цвет лица?! Япония – загадочная страна!

Хидэо поставил папку с их перепиской на полку, снял очки, потёр глаза. А может, он просто устал от многочасового сидения на собраниях? От писания протоколов? И к вечеру ни на что другое, кроме приборки, уже не годился? Может, он вообще устал он, отстал. Потому что писал протоколы, а не научные статьи. А наука, как спорт, как балет, требует ежедневных упражнений для поддержания формы: работы в лаборатории, в библиотеке… А сэнсэй форму потерял и бесед с нею о науке просто побаивался?