Слишком большой соблазн

– Я не хочу в кино. – Он стеснительно улыбнулся.

– Вы просто не знаете, какой замечательный фильм в прокате. Я куплю билеты и вам позвоню.

Шарулеву понравилось, что билеты покупает не он, поэтому поход в кино состоялся, как и прогулка в парке, где Таня покупала для них обоих мороженое.

Танечка уже дважды была замужем, и каждый раз неудачно, поэтому находилась в постоянном поиске и экспериментировала. Роману не надо было ни о чем беспокоиться – за все платила Таня. Она же проявляла всяческую активность в других направлениях, и ему оставалось только одно: не сопротивляться и «плыть по течению».

В результате продолжившихся отношений и последующей свадьбы Роман решил для себя сразу два жизненных вопроса: устроился технологом в сборочный цех и женился, прописавшись в квартире у родителей молодой супруги. Тане он сказал, что никого из родных у него нет, померли, Роман давно утратил связь с семьей, не виделся и не хотел вспоминать.

Родители жены помогали им материально, купили дочери однокомнатную квартиру, родился сын, и Шарулев был счастлив, у него появилось свое жилье, своя семья. С этого самого времени он начал вести тетрадь расходов и доходов, которая потом плавно перекочевала файлом «дом» в ноутбук. Роман приучил жену отчитываться за каждый потраченный рубль и ежемесячно тщательно все анализировал.

– Ты зачем покупаешь так много хлеба? Он черствеет, мы выкидываем его. Это преступление – выкидывать хлеб. Ты когда-то задумывалась над этим? – пенял он жене.

Татьяна не только задумывалась, но и прикидывала, что же будет, если родители перестанут ей подкидывать деньги? Она просто «пойдет по миру», потому что с таким режимом экономии нужно сидеть на хлебе и воде. Есть ли толк в том, что тридцать лет, изо дня в день, она помогала мужу двигаться по карьерной лестнице от инженера до начальника главного сборочного цеха режимного предприятия оборонки, если за каждую покупку приходилось «держать ответ». Осознание того, что ее избранник является Скупым рыцарем, пришло к ней слишком поздно, ей очень хотелось выйти замуж. Уже потом Татьяна Шарулева поняла, что бороться с этой чертой характера мужа невозможно, и если бы она в самом начале разглядела скупердяйские наклонности избранника, то скоропалительно удалилась бы из его окружения.

Сегодня ей предстоял нелегкий разговор с Романом по поводу поездки на отдых. «Заходить нужно будет издалека», – решила Татьяна.

– Роман! Мне девчонки в бане говорили, что на озере Балатон хорошая грязь. Говорят, она лечит радикулит, а у тебя он хронический. Опять всю зиму будет «спину стрелять». Мы столько средств изводим на лекарства, все безрезультатно. Может быть, один раз съездить и хорошо пролечиться?

«Девчонками в бане» на самом деле были дамы бальзаковского возраста, жены начальников, ныне пенсионерки, посещающие оздоровительный центр предприятия. Про рекомендации и озеро Таня все придумала, просто ей уже давно хотелось куда-нибудь в отпуск. Именно уехать, а не выращивать помидоры и разводить кур на коттеджном участке.

– Грязь для спины здорово! – согласился муж.

– А может, поедем, Рома? Это не так затратно, папа денег подкинет на дорогу. А то ты опять работаешь и работаешь, себя не бережешь.

– Не получится! На предприятии проводится Совет Главных, у меня там и блок целый работы, и гости на мне. Не получится.

Ответ Татьяна знала заранее, и хорошо, что он нынче не завелся по поводу высоких цен на авиабилеты. А еще во время подобных разговоров об отдыхе он рекомендует жене поправить здоровье в местном профилактории, куда ей выделят бесплатную путевку.

Ничего не получалось, да и о чем можно договариваться с мужчиной, который не оставляет чаевые в ресторане, постоянно высчитывает, прикидывает и старается выгадать даже в мелочах? Если Шарулеву посчастливится купить что-то на сто рублей дешевле, то он радуется этому факту и постоянно вспоминает «необыкновенное везение». А подарки? Скромные букетики цветов и конфеты с коньяком, который он потом выпивает сам, подчеркивая свою щедрость. Если бы ему не надо было появляться на корпоративных мероприятиях в сопровождении жены, не соответствовать статусу руководителя, то не видать бы Татьяне золотых украшений и новых платьев, которые каждый раз покупаются со скандалом, да и то половину денег дает папа.

– Это очень дорого, Таня, – настойчиво говорит муж. – Ты ведь отрежешь этот ценник с платья? Там платья висят подешевле!

– А ты думаешь, твое руководство не отличит Италию от Турции? Хорошо, я могу пойти в старом купальнике!

После этих слов он недовольно морщился и словно выдавливал из себя:

– Хорошо, покупай, – и потом не разговаривал три дня.

Куда он копит деньги? У гроба карманов нет, Татьяна хочет получать удовольствие от жизни сегодня, а не слушать разговоры про какую-то «обеспеченную старость», она уже пенсионерка, в конце концов. Интересно, а может, ее муж хочет заткнуть за пояс долгожителя Китая, которому было двести пятьдесят шесть лет?

Когда-то в молодости она пыталась заняться его перевоспитанием, понимая, что чувства не измеряются хрустящими купюрами. Татьяна говорила своему мужу, что он самый понимающий, щедрый, заботливый, и удивлялась, что Шарулев соглашался, но потом говорил другое.

– Ты пойми, не обязательно ездить на дорогой иномарке, достаточно скромной машины.

Единственное, чего Роман не терпел и что могло поменять решение, – сравнение с сослуживцами не в его пользу, которые ездили на дорогих иномарках и покупали своим женам бриллианты. Таня чувствовала, как у него что-то скрипело внутри хрипло и натужно, как жернова, которые перемалывали его принципы в пыль, и ему приходилось соглашаться на то, что для него было несвойственно.

У Шарулевых не было друзей, потому что друзья – это прежде всего расходы. Когда женился их сын, Шарулев-старший срочно улетел в командировку в Москву, возможно, была такая производственная необходимость, но Таня догадывалась, что он просто не пережил бы количества гостей, которых умудрились пригласить на свадьбу молодые. Деньги на свадьбу сына ей пришлось взять у отца, который не переставал удивляться зятю.

– Ладно, он тебе платье лишнее не купит. Вам, женщинам, сколько ни покупай платьев, все мало. Но сын-то у него один, его свадьбу по-человечески надо отметить, а он сбегает в Москву!

– Да, папа, его не переделаешь, а может, и правда дела в Москве неотложные.

– Ага, знаю я его дела! Лишнюю сотню не потратить. Зять называется – бутылки мне за всю жизнь не поставил, а за мой счет пить, так пожалуйста.

– Не цепляйся к нему, папа. Какой есть, такой уж есть. Я приспособилась к нему.

– Ну, дочка, «прынца» ты отхватила. Наверное, на мои похороны деньги копит, да я вас не порадую, помирать не собираюсь.

Но свадьба сына уже была семейной историей, нынче Татьяне во что бы то ни стало хотелось убедить мужа отдохнуть, найти аргументы. Безвыходных положений, как известно, почти не бывает.

Но мысли Романа сейчас были заняты предстоящим Советом Главных и интригой, которая там развивается. Доклад поручено делать ему, и обязательно нужно закрепить мотивацию смежников при голосовании.

Высшее руководство было в Москве, оттуда координировалась работа всех оборонных заводов, на которых сосредотачивалось производство космических аппаратов. Последний год Совет Главных склонялся к мысли утвердить сибирское предприятие как ведущее. Что последует дальше, Шарулев хорошо знал, кроме прямых федеральных инвестиций и увеличения заказов на производство космических аппаратов, будут новые федеральные программы, а все это деньги, миллиарды государственных денег, от которых нужно суметь отщипнуть кусочек, чтобы и государству осталось, и тебе, любимому, на жизнь хватило. Его калькулятор всегда считал правильно в свою пользу.

Глава 3

Прокурор Иван Николаевич Кочетов поссорился с местным градоначальником Вадимом Сергеевичем Вороткиным. Подобная история уже была описана у Николая Васильевича Гоголя, но если в классике причина ссоры понятна и очевидна: один назвал другого «гусаком», то между Кочетовым и Вороткиным пробежала «черная кошка по кличке Коррупция».

Краевая прокуратура настаивала на раскрытии коррупционных дел на подведомственной территории. А раз руководство громогласно объявляет войну с коррупцией, то должны быть и громкие дела, а они никак не склеивались. Настырный Кочетов закидал администрацию письмами, представлениями, запросами, проверками. Вадим Сергеевич, поняв, что прокурорские не отстанут, пытался усовестить Ивана Николаевича и в сердцах ему пригрозил.

– Это вы мне угрожаете? – спросил Кочетов.

– Я всего лишь предупреждаю. Вы парализовали нашу работу, Иван Николаевич!

– Работайте в рамках законодательства – и вопросов к вам не будет. А пока письменно ответьте, почему приобрели мазут для городской котельной по завышенной цене?

– Мы уже написали вам ответ.

– Надеюсь, что ознакомлюсь. А потом другие вопросы задам.

– Например?

– Как вам удалось, работая в должности главы города, всего за два года купить квартиру в столице в центре Садового кольца? У вас в мэрии станок денежный имеется?

Прокурор немного блефовал. Он, проживший всю жизнь на одну зарплату, понимал без объяснений, что даже десяти мэровских окладов не хватит на те материальные блага, которыми так откровенно пользовался Вороткин, но все обвинения голословны, без доказательств, и он занимается непозволительной для прокурора провокацией. Вадим Сергеевич, в свою очередь, имел эти бонусы на рабочем месте давно, расслабился и поверил, что так может быть всегда. Каких-то «прокурорских», позволяющих грубо разговаривать с ним, он терпеть не собирался.

– А вы уверены в своей информации? А то ведь по судам за ложь затаскаю.

Конфликт разрастался, как по цепной реакции, в него втягивалось все больше и больше людей. Прокурор начал глубоко изучать вопросы, связанные с самой персоной мэра, а через неделю случайно обнаружил в своем кабинете прослушку. Один «жучок» нашелся в телефонном аппарате, а второй был прикреплен к проводу телевизора и включался, когда вилку втыкали в розетку. Прокурор до недавнего времени был уверен, что уж его-то кабинет вне контроля. Ивана Николаевича накрыл приступ бешенства, он нервно мерил шагами кабинет и кричал:

– Скажите, как такое возможно, что у прокурора… у городского прокурора стоит прослушка?! Почему не производите следственные действия? – Это он кричал в адрес следователей. – Я найду, кто это сделал, и сотру в порошок, а пока… – Он аж задохнулся, и его и без того красная толстая шея налилась кровью и стала багровой. – Я обо всем расскажу журналистам, чтобы у этого чиновничка назад дороги не было, и он не вздумал со мной играть в кошки-мышки.

То, что прослушка была делом рук Вороткина, Иван Николаевич не сомневался.

– Может, зря, журналистов позвали? – тихо спросила секретарша.

– Не зря! Я знаю, что делаю. Журналисты должны увидеть все своими глазами и понять, что у меня не приступ сумасшествия.