Память. Часть 3

Память. Часть 3
Людмила Евгеньевна Кулагина

Гражданская война в России закончилась, но обстановка в мире напряжённая. Героя книги, простого украинского парня Семёна Шлинчака судьба забросила в Стамбул в качестве резидента советской разведки, затем в Берлин, а немного позже в Париж. Как выглядел послевоенный мир и шпионская деятельность в нём, показано его глазами. Шлинчак, после выполнения сложнейших заданий ГРУ плачет над письмами любимой и всей душой стремится к ней, обратно в Киев. Поддерживает Семёна его друг, бывший немецкий, а теперь советский шпион Хельмут Хартманн. Вместе они убеждаются насколько условны границы между государствами и народами и насколько безгранична любовь. Вместе им приходится делать выбор между долгом перед Родиной и долгом перед любимыми. Что важнее?

Людмила Кулагина

Память. Часть 3

1. Пробуждение

Семён Шлинчак резко проснулся. Почувствовал, что его рука лежит на чём-то тёплом и мягком. Не открывая глаз, Семён медленно провёл рукой по округлой поверхности, добравшись до чего-то более плотного и выпуклого. Слегка прикасаясь пальцами, пытался понять, что это. Его мужское естество без труда помогло ему облечь очертания в формы, заставив тут же провалиться в приятную истому. С губ слетал еле слышный шепот: «Саша, Сашенька, душа моя….». Стремительно нарастающее напряжение заставило его окончательно проснуться. Еще не веря в то, что счастье происходит наяву, но уже «готовый к бою», Семён, как кот, мягко приподнялся на руках и переместился туда, где недавно были его пальцы. Прижался, вдавливаясь в мягкое и податливое женское тело всё сильнее, подождал, пока напряжение слегка ослабло, приготовился войти, находясь в состоянии почти наркотического опьянения от навалившегося внезапно счастья, уткнулся носом в шею женщины и вдруг ……отпрянул, втягивая воздух. Запах! Запах был чужой!

Семён, преодолевая ещё не ушедшее желание, открыл глаза. Встретившись с незнакомым взглядом, Семён в ужасе вскочил с кровати. Он скользнул взглядом по обнажённому телу, по смятой постели, по ядовито-красным шторам и маленькому окну. Его распирало изнутри. Казалось, сейчас что-то взорвётся. Но это было не сексуальное желание. Волнение спровоцировало желудок. Он увидел чашу, стоящую на тумбе, подбежал к ней. Его стошнило. И как только он пытался вспомнить, что было прошедшей ночью, спазмы настигали его снова и снова. Вспомнить не мог, как ни старался. Но воображение дорисовало то, что не в состоянии была сделать память – восстановить события, предшествовавшие этому, жуткому для него, пробуждению.

Когда его отпустило, и он, наконец, выпрямился и оглянулся, женщины в кровати уже не было. Семён растерянно осматривал комнату, скудно освещённую неярким утренним светом, лениво пробивавшимся сквозь плотные портьеры. В углу в кресле сидела, скрестив руки и положив ногу на ногу, строгая девушка с аккуратно прибранными волосами, в сером длинном платье, застегнутом на множество маленьких мелких пуговичек, поблёскивавших в тоненьком лучике солнца, осторожно проникшего сквозь щель в шторах. Семён поздоровался.

Девушка с усмешкой кивнула.

– А где…..? – Семён не нашёл слов. Просто кивком головы указал на кровать.

– Кто? – молодая женщина явно подсмеивалась над ним.

– В чём дело!? Кто вы такая? – Семён не терпел, когда над ним смеялись, если не смешил намеренно. А сейчас ему было не до смеха. После взгляда на кровать его снова начало мутить.

– Куда это убрать? – задыхаясь от приступа тошноты спросил парень.

Незнакомка, сдерживая улыбку, молча показала пальцем на дверь. Семён распахнул дверь, схватил таз, вышел, дверь за ним захлопнулась. Дальше начинался коридор. Из соседней комнаты вышел пожилой мужчина в костюме и головном уборе, похожем на горшок для рассады. Остановился, с недоумением глядя на Семёна, прикрытого лишь тазиком. Сзади раздалось хихиканье. Шлинчак оглянулся. Две девушки, стоявшие в коридоре, без стесненья, даже с интересом, разглядывали его и шёпотом обсуждали. Семён, наконец, понял, что он стоит голый с дурно пахнущим тазиком в коридоре какого-то незнакомого дома. Спасение извне не предвиделось. Тошнота сама по себе прошла. Постепенно возвращалось самообладание, а с ним и чувство юмора, которое сопровождало Семена всю жизнь, и помогало справится с самыми безнадежными ситуациями.

– Дамы! – Семён повернулся к девушкам, так как перспектива разговаривать в голом виде с мужчиной его не привлекала.

Девушки дружно засмеялись. Но ни отсутствие одежды, ни тазик, их, похоже, не смущали.

– Не будете ли вы так любезны проводить меня до туалета, – галантно, на сколько это было возможно в его ситуации, сказал Семён.

Женщины, продолжая смеяться, ответили что-то на незнакомом Семёну языке и поманили парня за собой. Шлинчак ничего не понял, но пошёл. Других вариантов у него не было.

Девушки привели его в тесную, плохо освещённую комнатёнку, вероятно кладовку. Одна из них забрала у него тазик. Другая подвела к стоящему в углу большому чану и жестом предложила забраться внутрь. Шлинчак подчинился. Девушка протянула ему кусок мыла и стала поливать его водой из кувшина. Это было лучшее, из всего, что могло с ним случиться в этот момент. Прохладная вода не только смыла следы недавних проблем с тела, но освежила ум. Другая женщина принесла полотенце и аккуратно, как ребёнка, укутала им парня. Семён пытался понять, кто эти девушки. Но их манеры, внешность, язык, были непонятны и незнакомы ему. Завёрнутого в полотенце Семёна они отвели обратно, к той комнате, из которой он вышел. Постучали. Услышали разрешение войти и, втолкнув внутрь Семёна, захлопнули за ним дверь.

Девушка в сером платье всё ещё сидела в кресле. Перед ней на столике стояла чашка кофе. Луч света переместился, и теперь можно было бы рассмотреть её лицо, но она курила, и клубы дыма, пронизанные солнцем, парили перед ней, создавая плотную завесу. Аромат кофе, перебиваемый запахом табака, дошёл до Семёна, и пустой желудок сжался в комок, напоминая хозяину о своём существовании. Женщина, увидела его взгляд, брошенный на чашку кофе и ватрушку, лежащую рядом, поняла его проблему, но проигнорировала её, продолжая молча разглядывать запелёнатого парня, неловко топчущегося посреди комнаты.

Шлинчак попытался найти свою одежду. Не увидел её. Разозлился, сбросил мешавшее ему полотенце, начал расшвыривать валявшиеся повсюду одеяла и подушки. Безрезультатно. Угрожающе вперился взглядом в невозмутимо молчащую женщину:

– Где? – односложно выкрикнул он.

Она спокойно затянулась, медленно вытащила изо рта причудливую трубку, молча показала пальцем на дверь.

– Ну уж нет! – заорал Семён. – Больше я туда голый не пойду.

Женщина ухмыльнулась и пожала плечами. Семён ещё раз взглянул на дверь. И тут заметил вешалку, на которой была аккуратно развешена его одежда, причём она была выстирана и выглажена. Шлинчак схватил вещи, оглянулся вокруг, ища, куда можно спрятаться от пронзительного взгляда незнакомки. Не найдя укрытия, начал одеваться у неё на глазах, нахально глядя девушке в лицо, по-прежнему окутанное клубами дыма. Одевшись, подошёл к столику, не спрашивая, взял её слегка надкушенную булочку, допил кофе, шумно выдохнул, понял, что вдохнуть в этой комнате нечего, кислород закончился, подошёл к окну, распахнул толстенную портьеру, затем окно и замер.

От яркого солнца Семён зажмурил глаза. Воздух, свежий, тёплый, насыщенный, влажный, пахнущий морем проник в комнату. К запаху моря примешивались ароматы находившейся, вероятно, где-то рядом, кондитерской. Пахло свежим хлебом, корицей, ванилью, кофе и ещё чем-то неопознанным. Яркие пряные запахи дурманили и манили.

Семён, насладившись вдосталь обонятельными ощущениями, обратил внимание на звуки. Это были голоса множества людей, проходивших под окном. Семён был шокирован. Он отчётливо слышал голоса, но не понимал ничего. Он испугался, подумав, что с ним что-то случилось, и он перестал понимать человеческую речь.

Шлинчак слегка приоткрыл глаза. Незнакомый город предстал перед ним в утренней дымке, освещённый розовыми лучами восходящего солнца. Странный, необычный. Окно выходило на площадь, в центре которой стояла круглая башня, которая была на столько высокой, что верхней части из окна видно не было. От площади расходились в разные стороны узкие кривые улочки. А по ним текли толпы народа столь разноликие и пёстрые, что у Семёна зарябило в глазах от разнообразия форм и расцветок одежды.

И тут он услышал знакомую речь.

– Цветочки! Покупаем цветочки! – раздался звонкий девичий голос.

Семён пришёл в себя. С ним всё в порядке! Он не потерял рассудок. Просто он не в России!

В комнату постучали.

Семён повернулся к двери, с трудом оторвавшись от завораживающего зрелища.

В комнату вошёл Андрей.

Семён кинулся к нему навстречу. Наконец-то, сейчас всё выяснится. Андрей расставит всё по местам. Дополнит, исчезнувшие из памяти Семёна фрагменты.

– Доброе утро! – радостно произнес гладко выбритый, свежий и бодрый Житомирский. Выглядел так, будто и не было изматывающего трёхмесячного скитания по морям.

– Андрей! Ты можешь мне объяснить, что происходит, – проигнорировав приветствие, воскликнул Семён, оглядываясь на даму, сидящую в углу.

– Я думал, вы уже достаточно близко познакомились, – с намёком, ехидно сказал Андрей. – А вы, мадам, так и не представились мальчику? – обратился Андрей к женщине.

– Обычно мужчина представляется первым. – жёстко отрезала леди.

– Но вы ещё ничего не объяснили ему? – уточнил Житомирский.

– Молодой человек ни о чём, кроме одежды, меня не спрашивал. – со смешком ответила женщина. – Причём, отнюдь не в корректной форме. – пожаловалась дама.

– Что же ты, Семён, обидел девушку? На тебя это не похоже! – удивился Житомирский.

– Кто она, и что здесь делает?! – устав от бессмысленных фраз, прямо спросил Семён.

– Я здесь живу, – перебив, собирающегося всё объяснить Андрея, сообщила девушка. – А вы что здесь делаете?

Семён растерялся, не ожидав такого оборота. А чего, собственно, он ожидал? Задал он себе вопрос и не смог на него ответить. Более трёх месяцев они плыли из Владивостока в Стамбул. Даже в комфортной обстановке такое путешествие могло быть утомительным. А те условия, в которых оказались они, мало назвать жёсткими, они были невыносимы. Постоянная качка, отсутствие нормальной еды, а порой и воды, то жара, то холод попеременно. И цель путешествия была для Семёна не вполне ясной. Казалось, Андрей просто одержим какой-то идеей, которую никогда не сможет воплотить. А Семён, как собачонка на поводке, которая, оказавшись далеко от дома, жмётся к хозяину, боясь потеряться.

И вот они прибыли в Стамбул. И уже предвкушали, как сойдут на берег. Но их оставили качаться на волнах, не давая причалить, ещё на две недели. В Стамбуле боролись с тифом. И все корабли, прибывшие из России, должны были пройти через карантин. Видимо турки надеялись, что все заражённые за это время уже умрут. А тех, кто остался, они заставляли полностью раздеться и принять душ. Так избавлялись от насекомых – переносчиков заразы.

Семён помнил, что, сойдя с корабля, измождённые, голодные, буквально умирающие от жажды, они шли куда-то ночью. Жутко хотелось пить. Но Андрей не позволял ему заняться поиском воды и еды, настойчиво вёл куда-то. Объясняя, что, если они выпьют сейчас много воды, они не дойдут. Действительно, когда путешественники добрались до конечной точки, ведомой только Андрею и с трудом им найденной, они получили еду и воду. И именно здесь воспоминания Семёна прерывались.

– Почему я ничего не помню, с того момента, как прибыл в этот дом? – спросил он.

– Ты впервые за долгое время нормально поел и выпил воды, сколько хотел. Твой организм не выдержал. Ты потерял сознание, через несколько минут очнулся и затем уснул. И проспал сутки! – объяснил Андрей.

– А ты откуда об этом знаешь? Ты не отрубился после еды? – Спросил Семён.