Грозный – Василий Блаженный. Истина-весть

И с чего это строгий дед-Шуйский взъерепенился? Чем не угодили дорогие внуки богатейшему человеку Московии, что теперь оторваны от жирных угодий, от лакомого стола, от почестей? Это как же надо было досадить дедусе Шуйскому, что он отказался от кровных внуков?!

Оказывается не любезные внуки Иван да Василий стали не угодны деду! А родной батюшка Василия и Ивана, сын старого Шуйского – Василий – совершил измену родичам, невероятно сподличав! И за то ему было отказано в законном наследстве.

Вот и довольствовались теперь Иван и Василий Шуйские постыдными крохами. Не сытая жизнь досталась молодцам, как подобалась, а невзрачное прозябание: хилая жидкая вотчина из нескольких деревушек да в Москве ветхий родительский терем с тесным двором на две семьи.

Ох, уж как лютовал Василий Васильевич Шуйский, ознакомившись с отказным документом о наследстве! Он долго не мог смириться с бедственным положением, оказавшись вдруг обделенным и отверженным от богатства! Его нутро бунтовало и требовало достатка.

Обладая живым умом и верткостью, Василий Васильевич Шуйский выискивал, на чем разбогатеть. Он попытал счастья в купеческом обществе, в откупщиках, да не совсем удачно! Берясь то за одно дело, то за другое, меж тем пробился в Думу. И не найдя ничего лучшего, женился на дочери богатого боярина – Дарье Алексеевне. Взбодрился, зажил широко, но не долго.

Добротное приданное женушки не обратилось в доход, в прибыток, а быстро улетучилось, проскользнув незаметно меж щегольскими пальцами Василия как песок, не задержавшись ни на кроху. Спохватился, ахнул, да поздно! Жизнь оскудела. Дарье Алексеевне были срочно урезаны расходы. И посему время от времени между супругами вспыхивали мелкие ссоры, не доходя до большого разлада.

И ноне забудоражило женушку, подмывавшую с прошлого вечера на очередной скандал. Приметив то, Василий Васильевич метнулся поискать занятие по душе, чтобы не распалять себе душу. Нашел. Кстати доставили заказанные им наконечники. А тут и началось!

Дарья Алексеевна вдруг открыла с шумом массивный сундук и обратилась к своим нарядам, требуя от мужа обновок.

Жена Василия Васильевича – дородная миловидная словенка, была возрастом младше него. Ее лицу придавала благородность коса, уложенная на голове веночком, чуть прикрытая нынче легким капором. Женщина не отличалась большим умом, но была бойкой и общительной молодицей и считалась в своем кругу хорошенькой. Зная свою привлекательность, Дарья Алексеевна, можно сказать, верховодила мужем. Однако Василий, занятый нынче своими мыслями, не вслушивался в ее причитания.

– Хм! Куда гожа сия юбка?! Разве обвязывать кадушку с квашней, не более!

Кидь! Синяя новесенькая юбка из чистой шерсти с рюшами отлетела в сторону и надулась парашютом: хлоп! Хлоп!

– И ета от девичества! – пыхнула Даша и зеленая кашемировая юбка, почти не ношеная, тут же выпорхнула из рук.

– Рыжий, не лезь под руку! Брысь! – недовольничая, Василий шугнул кота.

– Ох-ох! Стыдобище, а не сарафан! – продолжилась ревизия вещей. Пару раз одеванный сарафан из дорогой бархатной ткани улетел следом за юбкой.

– А-а-а… В зевоту клонит… С чего бы ето? – раззевался Василий.

– Все до одной одежки давнишние! – молодица метала добротные наряды из сундука.

– Эх-ма! Когда погода устоится? – посетовал муж, ни единой клеткой нерва не реагируя на претензии жены.

– Вась! Ты взгляни! Взгляни! – позвала Даша, пытаясь оторвать мужа от его занятий. Однако не последовало никакой реакции.

– А-а-а-а… Так и тянет рот на зевоту… Поди, на непогоду…

– Ох, ох, ох! А ся кофтенка мне вовсе не личит! Ха-ха! Ета юбка вообще маменькина, – звонко увещала Даша. – О! А сей сарафан уж и не помню, с каких годов!

Добротные одежки, вихляясь пестрыми птицами, разлетались по всей горнице. Сама же Даша была в простом сарафане и льняной вышитой рубахе с подкаченными рукавами, оголившими красивые справные руки.

«О-о-ох, баба! До чего же ты несносна, – кипел в душе Василий, не проявляя внешнего недовольства. – Доняла уж, доняла! Так и норовит до нутра достать!»

Умостившись на лавке, позевывая, Шуйский сосредоточенно пересматривал наконечники и аккуратно укладывал стрелы в колчан, отгородившись молчанием от «бзиков» жены. У него под боком уютно разместился дремлющий рыжий кот, задравший от жары кверху лапки. На столе пузырился кувшин с узваром из разной сушки.

– Порядок… Стрел к сезону в достатке. Наладить бы самострел… Тогда и… охота буде, – удовлетворенно пробормотал Василий.

– Божечки! Дожилась боярская дочка! В сих нарядах совестно показаться в церкви на людях! Поди, следует раздать тряпки дворовым девкам, да идти кланяться родному батюшке…

– Вот те, на! Навострился… барин в лес! А гончих псов подкупить!? – всколыхнулся Шуйский. – У кого же… У кого…

– Не откажет же батюшка родной дочери… на новый наряд! Кинусь в ножки! – пытаясь задеть Шуйского, твердила Даша.

Сопровождая разлетавшиеся наряды острыми словечками, молодица колко посматривала на мужа, но тот, как ни слышал! Даша надула губки и закопалась в сундуке, заворошив новую партию нарядов.

– Пожалуй, псы ценятся у Кляпова… Угу… Точно, у него!

– Стыдобушка, в чем хожу! Как есть, неприглядны одежки! А вязаные юбки и фуфайки куда годятся? Глядеть не на что! В нищенки обернулась у родного муженька!

– Пожалуй, следует заказать еще стрел, – размышляя о своем, невозмутимо прошамкал Василий.

– Толстокожий! Ничем не пронять! – дерзко глянув на мужа, со стоном вылетело у Даши.

А Василий, как не слышал! Время от времени Шуйский наливал в деревянный ковшик узвар и упоенно смаковал.

– Дарь… юш… ка, – опустошив ковш, промычал он, отдуваясь. – Вели бабам в другораз добавить в узвар больше груш дички.

– Ишь, чего схотел! В другораз и сего не будет – вышла вся сушка! Не больно проворны твои работники, жидки поставки из деревни!

– Один раз жи-и-идко, в другораз – как бы и…

– Уж холода на носу, а у нас в амбаре токмо мышам простор! – посетовала Дарья. – Да и мышки повымрут от голода! Василий, известно тебе, скоро ль селяне доставят продукты?! – колко запытала Даша, пытаясь донять мужа.

– Доставят… Тебя то не касаемо, – недовольно проворчал Шуйский, сердито зыркнув на жену.

– А что меня касаемо?! – взвизгнула Дарья, упершись взглядом в неподвижную спину мужа. Подернув плечом, Василий пропустил возглас жены «мимо ушей». Более того, добродушно обратившись к Даше, осадил ее пыл:

– Ох, душенька, у меня чуйка! В сем году удастся охота. Отведем с Иваном душу! – весело подмигнув Дарье, крякнул он.

Дарья удивленно посмотрела на него и обидчиво шмыгнула носом: не зацепить! Василий же продолжил изучение наконечников:

– Кх… Мастерская работа! – со знанием дела бормотал он.

– Поди, таковой остроты мало кто откует…

– Все раздам! До нижней рубахи!! В нищенки пойду! – запальчиво выплеснула молодая женщина. – Вася, не спросясь тебя, все раздам!

А сама – швырь! Швырь! Швырь, чтобы ненароком угодить по муженьку.

– Раздавай… Мне како дело, – отстраняясь, хмыкнул Василий Шуйский, двинув плечами. – Сарафаны… какие-то… Нашла о чем… баять, – ерзаясь, недовольно пробормотал он себе под нос. – Наконечники, само собой, отменные…

– Вот те, на! Мужу нет до того дела?! – вспыхнула Даша, разгибаясь. Она уперла руки в бока. – А кому, как ни тебе, придется справлять новое?! – неприятно запищала она.

Не дождавшись ответа, опалила равнодушную спину мужа гневным взглядом и вновь обратилась к сундуку.

– Барахло! Старье! Сему сарафану сто лет в обед!! – более того распалилась молодица.

Красочно расшитый почти новый сарафан тут же выпорхнул из ее рук и приземлился Шуйскому на плечи. Он раздраженно сбросил его на пол.