Homo animalis

Велена не знала, сколько она пролежала, вглядываясь в голубое небо сквозь верхушки сосен. Между ног болело, а внутри ощущалось что-то горячее. Слёзы беззвучно стекали из глаз, ей хотелось лишь умереть, чтобы случившийся кошмар исчез, чтобы не помнить о таком унижении, чтобы не было кому помнить. Пару раз даже промелькнула мысль дойти до Вешни и утопиться. Девушка отбрасывала эту мысль, но та крепла и возвращалась. От греховных мыслей её отвлекли приближающиеся шаги, Велена нашла в себе силы сесть и увидела ведьму Люту, выражение лица которой не предвещало ничего хорошего.

Едва подойдя, Люта зашипела:

– Ах ты тварь, блудница-потаскуха! На моём алтаре решила потрахаться, иного места не нашла?!

У Велены отнялся язык, она даже сразу не нашлась, что ответить на эту гнусную ложь.

– Ты осквернила моё святилище, шлёнда-распещерка! За это ты получишь наказание, достойное сделанного!

– Это твой дядя изнасиловал меня, Люта! Не по своей воле я здесь оказалась…

– Заткнись, курва! Не оправдывайся, уже поздно.

Люта подошла ещё ближе, вперила неотрывно свой разъярённый взгляд на Велену, развела раскрытые ладони в стороны и начала читать:

Небо ясно надо мною,

силы Тьмы всегда со мною.

Воздух и земля вокруг

Мне в подмогу встанут в круг.

Как краса пришла на лик,

так с проклятьем и уйдёт.

Стройный стан согнётся вмиг,

Волдырями поползёт.

Кто в глаза хоть раз заглянет,

Тот покойником престанет.

Всегда быть тебе одной

С горем, страхом и бедой!

Силой хтони, силой зла

Получи, мой враг, сполна!

Жабий облик, хвост змеи,

Жад-Владыка подари!

Отныне и до скончания твоего срока носить тебе новый образ! И никому в подлунном мире не хватит сил моё проклятие снять!

Мастеру в упад, моему делу в отлад!

Абра. Дабра. Джад.

Да будет так!

Люта произнесла заклинание, с видимым напряжением хлопнула в ладони и сцепила пальцы в замок, одновременно она прикусила язык до крови, да так сильно, что по подбородку потекла тонкая струйка крови. Из рук ведьмы вырвалось ядовито-зелёное пламя и окутало Велену, выкручивая и выламывая её плоть, злое колдовство творило свою работу: ровное тело согнулось, вырос горб, кожа ссохлась и потрескалась, покрылась гнойными волдырями, чудесные густые волосы сначала истончились, а потом превратились в тонких мёртвых змей, которые безжизненно висели и источали сильное зловоние. И только изумрудные глаза несчастной девушки остались прежними.

– А теперь убирайся отсюда, чудовище! – прокричала Люта. – Беги, Велена, беги прочь и никогда не возвращайся!

Велена, всхлипывая от боли – всё её тело будто разваливалось на кусочки, а суставы ног выкручивало, как у столетней старухи, – поковыляла к реке, горя желанием уйти под воду навсегда. Долго шла, ноги еле передвигались, награждая пронизывающей болью при каждом шаге, но, наконец, добралась до Вешни. Не раздеваясь, вошла в воду, увидела своё отражение и только сейчас обратила внимание на гнойники по всему телу и лицу. Красивая девушка превратилась в страшилище. Велена заплакала и решила сейчас же с этим покончить – она пошла на глубину, поплыла, неторопливое течение её подхватило и мягко понесло. Прощайте, Хорс и Ярило, прощайте, лунные богини, не поминайте лихом, тятя с маменькой, не скучайте, любимые сёстры. Так подумала Велена, сделала глубокий вдох и нырнула, стараясь уйти на дно, а это оказалось не так просто – вода выталкивала вверх, а течение старалось выбросить тело ближе к берегу.

Девица боролась, барахталась, гребла ко дну изо всех сил, которых почти не было. Лёгкие вспыхнули огнём, голова закружилась, тело на миг безвольно повисло в воде, а река тут же отнесла его на отмель. Велена встала и глубоко вдохнула, голова её оказалась уже над водой. С первого раза стать утопленницей и потом превратиться в русалку (всё лучше, чем ходить по свету чудовищем) не получилось.

Впереди по течению на берегу росла большая ива, корни её наполовину были в воде, покрытые зелёной плёнкой ила. К ней-то и направилась незадачливая утопленница, чтобы надёжнее удержаться под водой и не позволить телу всплыть. Как извитые сосуды, толстые корневища выстраивались в кривую разветвлённую систему, Велена набрала воздуху и поднырнула под них, села на дне. Теперь-то тело не отнесёт течением в сторону и даже после смерти не поднимется на поверхность.

Девушка закрыла глаза, приготовилась уйти из этого жестокого мира в благословенную тьму хоть ненадолго. Да, после смерти, как и все утопленницы, она попадёт на службу к водяному, но вряд ли там хуже, чем на белом свете. Обесчещенная, осквернённая, униженная, обиженная, изуродованная Велена мечтала о смерти, это был выход от страданий. Она выпустила воздух из лёгких, пузыри, лавируя между корнями, быстро поднялись вверх.

Воздух заканчивался, лёгкие начали гореть, сердце учащённо забилось, стараясь обеспечить тело живительным кислородом, голова закружилась, нестерпимо хотелось вдохнуть, хоть глоточек, хоть разок… «Терпи, осталось совсем чуть-чуть, скоро всё закончится. Надо только собраться и резко вдохнуть воду в себя», – уже с трудом размышляла утопленница, её хаотическое состояние не способствовало ясному движению мыслей. Но она всё тянула до последнего, не решаясь впустить реку в себя.

Финальная точка достигнута, тело кричало, требовало воздуха и сделало вдох. Велена закашлялась, забилась, потеряв связь с действительностью, разум её в тот момент отключился, а дальше инстинкт самосохранения, взяв бразды правления в свои руки, вытащил девушку на поверхность. Способность осознавать происходящее вернулась к несчастной уже на берегу, когда она в коленопреклонной позе откашливалась и изрыгала из себя речную воду.

Велена упала на спину и заплакала от слабости и отчаяния. Что-то внутри неё слишком хотело жить, и не давало так просто избавиться от страданий. Ей не хватило сил победить это «что-то». Оставался вариант идти домой, рассказать родным о происшествии в надежде, что они ей поверят, хотя сейчас в сгорбленной уродице с мёртвыми змеями вместо волос невозможно было признать младшую дочь купца Стояна. Девушка оборвала подол платья, замотала лицо и голову, оставив только узкую щелочку для глаз, и направилась, хромая, в деревню.

По деревне Велена шла, прижимаясь к заборам и глядя к себе под ноги. Ей повезло – после Черевеня на улицах практически никого не было, народ отсыпался. Долго ли, коротко ли, но доковыляла проклятая до ворот отчего дома и постучала. Стучать пришлось ещё несколько раз, потому как по привычному времени ночь на дворе, хоть и Хорс на небе ярко пылает. От стука проснулся ещё не протрезвевший пастух, он же конюх Тимофей, спавший на сеновале, и разразился гневной матерной тирадой.

– Кого там черти принесли в ночь глухую?! Аглашка, етить твою мать, иди открывай! А то хозяйка, не дай боги, проснётся, – орал Тимофей, не догадываясь, что в первую очередь его крики могли разбудить купчиху.

Аглашка, ругаясь шёпотом, простоволосая и босоногая, как спала, добежала до калитки.

– Чего вам надобно?

– Аглаша, это я, Велена, – проговорила девица и ужаснулась – голос её стал старческим и сиплым.

Аглаша не узнала свою сударыню по голосу, поэтому открыла калитку, чтобы взглянуть.

– Велена? Что-то голос не… – тут взгляд дворовой Аглаши наткнулся на яркую зелень глаз Велены, и это было последнее, что она видела на своём веку, – девка упала замертво.

Проклятая наклонилась над телом любимой служанки и убедилась, что дыхания нет, Аглаша действительно умерла. Тут вспомнились Велене слова проклятия:

«Кто в глаза хоть раз заглянет,

Тот покойником престанет.

Всегда быть тебе одной

С горем, страхом и бедой!»

Вот оно и сбылось, хочешь верь, хочешь не верь в колдовство Люты, а доказательство лежит рядом – первая жертва готова. Велена заплакала, её всю затрясло от происходящего. За что же такая несправедливость?! Сначала изнасиловали, потом превратили в чудовище, теперь и служанка умерла от одного только взгляда на неё! Больше нельзя находиться среди людей, это хуже, чем проказа! Велена встала, пожар в её сердце пылал, с адской болью выжигая всё дотла – она больше никогда не увидит родителей и сестёр, больше никогда не вернётся к людям, уйдёт в лес, может быть, там судьба над ней смилуется, и её загрызут дикие звери. И ушла она в дремучий лес, и шла, и шла, покуда были силы.