Тайны сетевой литературы. Записки кота Тимофея

Михаил, Вы говорите «бездоказательно»… Я в качестве доказательств привожу свидетельства Алексея Павловича Будберга и ГеоргияКонстантиновича Гинса. Они для Вас не «свидетели»?

(Беседы с историком)

Пожалуй, только оказавшись в сети, на нашем сайте начала понимать, почему я не люблю историков.

Нет, я не любила их и раньше, со студенческих лет, когда у историков творилось такое, что черт ногу сломит и в реальности, и в трудах, которые они публиковали и просто народовали, являя миру.

Пожалуй, главную роль в этом сыграл знаменитый роман В. Чивилихина «Память», где уникальный сибирский писатель пытался показать нам, что такое история, и что такое истории, о которых он сам рассказывал. И среди нескольких сюжетов, там была и версия истории князя Игоря, которая в литературном (а не историческом) контексте показалась очень убедительной. По крайней мере, я узнала обо всех князьях из «Слова о полку Игореве», ни один историк не смог так ясно и доходчиво об этом рассказать, как замечательный писатель. Я запомнила историю жизни Ярослава Галицкого, Всеволода Большое Гнездо, Романа Волынского, Рюрика – этого великого князя без княжества, но он был так необходим хитрому Всеволоду, который, по сути, великим князем был, а не считался, и наконец Святослава Старого, сидевшего в Киеве, который уже тогда для Руси не играл никакой роли.

Подчёркиваю, не историки, а именно писатель смог мне все это так рассказать и показать, что ожила та самая история, осталась в памяти, захотелось узнать больше. А не было бы романа, вряд ли и разобралась бы в этих хитросплетениях судеб.

И там же В. Чивилихин рассказал о том, сколько раз и как были переписаны летописи в угоду каждого из удельных князей, так, чтобы сам он оказался в выигрышном свете, а остальные, наоборот, особенно яростные противники.

Не случайно так вышло, что во Владимирской летописи того времени нет даже упоминания о смерти князя Игоря, и не указано место, где он был похоронен, мы до сих пор должны о том гадать. Младенец-князь, тут же умерший – записан и все указанно в летописи, а один из самых ярких и неоднозначных князей тут же забыт, словно его и не было вовсе.

И терзает меня смутное сомнение, что историки наши на подобные исторические факты часто и опираются, а потом возникают сенсации о том, сколько было у нас Иванов Грозных, была ли Куликовская битва, а если она была, то где именно. И споры ведутся, академики сходятся на поле этой битвы.

И ладно был только это, но вот историки идут на литературный сайт со своими часто до жути скучными, но очень правильными трудами, в чужой монастырь со своим уставом. И ладно бы они нас просто с ними знакомили, есть желающие пусть сверяют цитаты и разные взгляды на такое явление, как правление Всеволода Большое Гнездо или гибель Владимира Святославича. Оказывается, он уже погиб, этот самый, крестивший огнем и мечом бедную нашу Русь. А потом те же историки нагло приписали ему прозвище Красное Солнышко, прозвище явно совсем другого Древнего князя, потому что этого, убившего всех, кого можно и нельзя, прежде чем Святым стал, никто бы так не назвал, ну кроме самих историков, язык бы не повернулся у людей, давших прозвища метко и точно. Назвали же они князя Владимира Серпуховского Храбрым, а Дмитрия только Донским, хотя этот был великим князем, могли бы и польстить.

Я просто хотела показать, насколько сложной и многогранной оказалась наша бедная история, и как трудно поверить хоть кому-то из этих ученых, на какие бы источники они не опирались, и как легко потонуть в водовороте этих фактов и событий, если посмотреть на них с разных сторон…

Но я даже не об этом, а о том, что, придя на литературный сайт, они к произведениям мастеров (что говорить об остальных), подходят с теми же самими мерками, как и к своим историческим трудам.

Самая страшная ошибка историков, которые пытаются анализировать исторические романы, и роман века в частности – они же совершенно не допускают в ткань повествования вымысла писателя, который опираясь на исторические факты, создает свой особенный мир. Историческая точность для них, это примерно то же самое, что для грамотеев наших орфографическая ошибка или знак препинания, не в том месте поставленный, потому что стоит только такое обнаружить, и уже все остальное не имеет значения, одни впадают в ярость, другие в восторг по поводу того, что он нашел, усек, заметил, десятый раз напомнил, а автор еще не исправил свой косяк..

Но если в этом случае вопросы все-таки скорее формальные, технические, и при редактуре легко устранимые, то вот с историками значительно труднее, они не оставляют автору право на творчество, на вымысел, на художественную правду, которая отличается от правды фактической.

Аргумент: – Я тебе факты, а ты мне тут лирику развела, – убедительный и убийственный, конечно…

Но какое может быть литературное проведение без той самой лирики и романтики, и почему, творя роман, я все время должна оглядываться именно на историка, а вдруг он найдет там какую-то неточность…

Той Бородинской битвы, какой ее описал Л. Толстой, конечно, не было, но уберите по этой причине знаменитый роман, и что нам останется – горы цитат и фактов, где черт ногу сломит.

И сразу вспоминается знаменитая цитата из романа века, которая в окончательном варианте звучит иначе, но в черновиках у Булгакова:

– Я историк, я люблю рассказывать истории

Вот самое главное из того, чего нам надо не забывать, если мы с вами не учебники истории, а рассказы и романы пишем. Пусть приходят, пусть ищут и находят, но когда кто-нибудь из них напишет о князе Игоре и его эпохе так, как написал писатель (а не историк) В. Чивилихин в романе «Память». Тогда можно будет и прислушаться к их убийственным аргументам, а пока этого не случилось, мы будем заниматься своим делом, они своим. Ведь это только кажется, что мы с ними страшно близки, а так ли это на самом деле?

А на самом деле, не создав чего-то существенного, интересного, захватывающего хотя бы для бедных наших школьников, не верите, посмотрите любые учебники истории, они пытаются учить М. Булгакова и Л. Толстого, которые в силу своих возможностей и таланта занимаются тем, чем должны заниматься эти ребята, если они так любят свою историю.

И опять же, сделай лучше, напиши историю Бородина, так чтобы мы забыли про художественный вымысел, и за ваши книжки взялись, и воровали их в библиотеках и книжных магазинах, так, как это было с романом века в пору нашей молодости. Нет ничего такого, да простит меня Лев Гумилев и Фоменко, которых они смешали с грязью так же, как и литераторов, но противопоставить ничего не смогли.

Казалось бы, дальше всех от нас физики по образованию, взгляду на мир и события, хотя бы потому, что они знают законы развития, но вовсе нет, литераторы из них получаются классные. Они и законы творчества улавливают на лету, переплюнут любого гуманитария, и чувствую себя на нашей территории, как рыба в воде.

Но вот пришли историки, которые не только ребят замучают датами рождения и смерти и ворохом скверных цитат, но и любого из нас, хоть кому докажут несостоятельность, задушив своим занудством. А что в итоге, у нас прибавится писателей? Как бы ни так, могут пропасть и те, какие были, если слишком впечатлительными окажутся. Но убеждена, что пока историки не научатся рассказывать истории «дней, минувших анекдоты», как это называл А.С.Пушкин, которые его герой хранил в памяти своей, так вот до той самой поры их, а не только юридический факультет останется факультетом ненужных вещей.

И мне нравится еще одна деталь, особенно когда речь идет о Рюриковичах, 10—11 веке, не найдя веских аргументов и фактов у своих предшественников, они как к истине в последней инстанции обращаются к историкам забугорным. Вот тот-то и тот-то, вроде был на Руси, и он написал так-то и так, ему можно верить.

А почему ему именно можно верить, он, что пример объективности, и все человеческое ему чуждо. Человек, который язык знает плохо, не понимает действительности -истина в последней инстанции. Тогда и получается, что славяне истязали себя нещадно (это о наших банях, те гении понятия не имели, что вообще мыться надо, особенно французы, перечитайте все связанное с правлением Анны Ярославны). У них и получается, что кумиров своих топили славяне в угоду Владимиру, а то, что этот ритуал был, когда Владимира в помине не было, (сжигание Масленицы, к примеру) им это не ведомо, но это стало тем самым неоспоримым фактом, из-за которого они об стенку бьются, веря в писанину иностранцев…

И когда не стал оглядываться на всех историков, а скорее плевал на них Г. Зотов, совмещая события 1812 года с нашим временем, то у него получились именно такие истории, каких мы и ждали.

Прогнуть писателей – беллетристов под себя до сих пор историкам, которые не умею рассказывать истории, не удавалось. Надеюсь, не смогут они этого сделать и дальше, потому что мы с ними с разных планет. И пронзительные истории о Паоло и Франческе, Тристане и Изольде, Данте и Беатриче, адмирале Колчаке и Анне они спесиво называют прелюбодеянием, и напоминают нам «факты» из Библии, а у самих при этом уже нимб над головой светится.

Но уберите из наших душ эти уникальные истории, и что останется? Только учебники, из-за которых седеют и падают в обморок на ЕГЭ наши дети. А президент, когда читал, по —моему потерял дар речи… И понимая свою несостоятельность, историки нас учат писать романы, попутно обвиняя во всех смертных грехах…

Мир сошел с ума, не иначе, но прорвемся и останемся собой, мы же и не такое переживали. А то, что нас не убивает, то делает сильнее, не так ли…

Автор неизвестен? Плагиат или народный поэт?

Я действительно никогда не занималась поисками своих творений в сети. Но после статей о плагиате просто захотелось взглянуть на одно только стихотворение, как ему там живется и можется без меня. Есть ли у него автор или стало оно уже народным, пошло в народ, как говорится.

Сразу поясню, почему именно оно мне так дорого, и почему вообще оно было избранно для проверки народности и безымянности при живом авторе.

Два года назад возник в хоккейном мире страшный скандал между любимым тренером Раймо Сумманеном, которого обожал с первого взгляда весь город и главным менеджером клуба, фигурой очень яркой и колоритной Анатолием Бардиным.

Скандал был невероятный по масштабам, произошло все в разгар игр на выбывание, перед 7 матчем, решающим и главным, господин Бардин не послал машину за тренером, а когда Раймо добрался до стадиона, его туда не пустили. Нечего напоминать о том, что команда проиграла без него в решающей схватке, и тренер был отправлен в отставку.

Болельщики устроили что-то наподобие майдана, но не прыгали на площади с проклятиями в адрес Бардина, а делали альбомы с фотографиями Раймо, записывали самые яркие клипы, мы стали едины, потому что знали, как Раймо любит хоккей, догадывались, почему случился конфликт. И тогда, помнится, взяли песню для клипа «Мой приятель —беспечный ездок».

Хороший получился клип, он прекрасно лег на изобразительный ряд. Но мне все-таки стало обидно, что песня чужая, что не для Раймо она была написана. Тогда в порыве любви на одном дыхании я написала стихотворение для него, именно для него одного. (Кстати, когда «Динамо» украло у нас Кубок Гагарина было написано стихотворение и для Олега Знарока «За „Авангард“ „Динамо“ проклянут». Но там я просто шла по мотивам стихотворения А. Ахматовой «Вас за меня потомки проклянут», чтобы намекнуть, что за украденный кубок и стихотворение было так же украдено у гения.

Здесь писала именно для Раймо, только для него родимого. Кстати, говорят, что вся наша бурная и порой буйная деятельность и заставила его вернуться в Омск во второй, а потом и в третий раз, и то, что он творит сегодня, это просто фантастика.

Сумманен и «Авангард» – это ведь не типичная история о взаимоотношениях тренера и команды. Как бы не плевались материалисты и не отмахивались циники, всё дело в карме. Сумманен привязан к Омску энергетическим тросом, который не смог обрубить ни один босс «Авангарда». Доподлинно неизвестно, где и как именно установилась эта связь. Быть может, на одной из многочисленных встреч с болельщиками, на которых Раймо был откровенен, а омичи отчего-то верили этому финну. Сумманен стал своим, а его деятельность в сибирском городе вышла за рамки прагматичного исполнения контракта.

(Одна из статьей о третьем возвращении Раймо А. Кузнецова)

Вот это самое судьбоносное стихотворение, которым горжусь, не потому что оно какое-то распрекрасное, а потому что оно о Раймо и для Раймо…

Я волк одиночка, не стать мне послушным щенком,
У ног твоих снова замру и растаю вдали.
Но кто-то еще приручить все пытался волков,
И кто-то хотел подарить эту прелесть любви.
Я волк одиночка в просторе безбрежном степей,
Холодная влага мне лапы омоет и снова,
Я буду метаться и выть на луну – я ничей,
Меня не пугает каприз и не ранит вдруг слово.

Едва повстречав тебя, я попрощаюсь опять.
И буду в тревоге, и буду в пути я и знаю.
Не быть на цепи, нет, мне Велеса снова встречать,
И в схватку идти, эти вольные дни вспоминая.
А где-то в тумане растаяли верные псы,
Князья и девицы их снова зовут за собою.
Погладят, прогонят, свободу швырнув на весы,
Я волк, а не пес, в этой схватке не сдамся без боя.