Тайны сетевой литературы. Записки кота Тимофея

А ведь на самом деле, если отбросить желание соревноваться, да не на беговой дорожке, а в творчестве, то сколько нам тогда нужно читателей для полного счастья? И что это даст самому автору пятьдесят их или сто тысяч, кроме больших цифр, что это еще значит для конкретного автора?

Вопрос конечно интересный, от цифр отвлечься очень тяжело, вот и Гумилев утверждал, что для обычной бренной жизни нам нужны цифры, как скот, который, кстати, в древности был заменой денег и служил часто для обмена товаров одних на другие. Тогда все верно, наверное, помня про седую древность, мы так и любим эти цифры, не потому ли они ложны быть большими, внушительными.

Ведь и у самого прилагательного великий несколько значений – это может быть и синоним слова «значимый», и просто «большой», когда ничего он не значит, кроме размера.

Но если не для статистики (наверное, она тоже для чего-то нужна, хотя не очень понятно для чего, но раз есть, пусть живет), так вот если не для статистики, а для души все-таки сколько нам нужно читателей?

Лично мне вполне хватает 7 читателей, даже больше, чем нужно, и с ними тревожно и хлопотно, но очень приятно оставаться, а что про тысячи говорить.

Читатель – это уникальный, штучный товар, а не массовое производство, каким мы чаще всего хотим его представлять.

Не самая ли большая ценность в мире вообще и в мире творчества —найти родственную душу, ту, которая откликнется, поймет, примет и останется рядом, тех, кто будет связан с тобой невидимыми узами на продолжительное время, и уж совсем прекрасно, если на всю оставшуюся жизнь.

В толпе живых и мертвых душ их вообще очень мало. Узнать, опознать такого человека крайне сложно с первого взгляда, а вот посредством текста, где вы совпали или не совпали – значительно проще и легче. И тут уже ничего не значат такие наши стоп-сигналы как возраст, пол, национальность, социальное положение, цвет глаз и длинна ног – все отходит на второй план, остается только общение близких душ в каком-то ином (виртуальном) пространстве.

И мне лично важнее сидеть перед определенным человеком, говорить с ним, а не с трибуны, сцены, стадиона что-то там вещать, как было популярно в пору нашей юности. Вообще странное ощущение находиться в зале того же Политехнического, в толпе, когда поэт или писатель пытается с тобой говорить.

Но стоит оказаться перед экраном телевизора, и уже легче и проще, создается иллюзия, что он говорит только с тобой. А со сцены, наверное, хорошо только тупенькие песенки распевать, по сто раз повторяя одну и ту же строчку, в надежде, что услышат и все-таки запомнят, а говорить о чем-то важном —бред. Нет, пусть Политехнический или стадион снится только в кошмарах.

Так вот те самые семь моих бесценных и любимых читателей —собеседников, часто соавторов.

И первая из них – подруга детства, с которой мы встретились вообще чудесным образом, подозреваю, что не в одной жизни пересекались – это тот главный читатель, который заменит многих.

Мой первый шеф – человек уникальный и по образованию, и по душевным качествам, но волею случая, оказавшийся в иноземье, на другой стороне земного шара, увы. Когда он признался, что читает рассказы, разыскав в поисковике, я была потрясена, потому что когда заводила страницу вместе со своими верными помощниками, где-то в глубине души смутно надеялась на то, что вдруг он вернется и откликнется, что-то прочтет, и мы снова сможем пообщаться.

Так и вышло, наверное, желания сбываются…

Признаться, сначала не хотела и боялась того, что вдруг прочтет кто-то из учителей, потому что их оценки не сравнятся ни с какими другими, особенно суровая, с невероятным чувством юмора, с резкими оценками моя ненаглядная Галина Сергеевна директор директоров, одно время была даже зав РОНО, да еще каким заведующим – жуть. Но так вышло, что она заглянула и до сих пор заглядывает на страницу, по репликам чувствую, что читала, оценила, разгромила или похвалила…

И уже как Шехерезада перед ханом страшно лишиться головы, потому и невольно оглядываешься, в вдруг не снести головы?

Конечно, это любимый мужчина (как и у каждой из нас). Сначала не могла понять, кто это там медленно читает все подряд (неизвестный читатель под номером 49 в списке, благо, сайт выдает такую информацию). Сначала подумалось, что кто-то особенно пристрастный, стала маньяка опасаться. Пока не выяснилось, что причина в другом. Уж не знаю, радоваться или печалиться, что без персонального маньяка осталась, это совсем не он, но что тут делать. Похвально, если человек старается что-то понять, узнать дополнительно. Тревожно, убежит или останется, а все-таки читает. Но опять же, возможно, мы просто лучше поймем друг друга.

И наконец, другой парень, который тоже нашел здесь, на сайте, с которым пришлось плодотворно поработать потом в реальности, но без этого читателя моя жизнь была бы несколько другой, это без дураков. Он очень помог в трудную минуту определиться с течениями и направлениями, просто отбросить лень и плотно поработать на заданную тему.

Мой любимый ученик, конечно, тот самый, кто, собственно, и об интернете, и о сайте заговорил и нашел его. Олегу просто надоело листать третьи экземпляры рукописей, вглядываясь в текст, разыскивать то, что было спрятано. Тогда он страницу и создал, потому что уже часто и надолго уезжал в командировки, а там было время для того, чтобы что-то почитать, оставаться в курсе того, что происходит, да и просто узнать себя в каком-то герое. Получилось со временем. Ну а мне осталось только выходить на связь…

И вот буквально сегодня с удивлением узнала, что в Германии туманной разыскала, связалась талантливая девушка, которая страстно хочет побеседовать о прочитанном и написанном…

Ну разве не чудо, разве не ради этих семерых вовсе не виртуальных читателей и стоит все делать, всегда оглядываясь на этих людей в первую очередь, и медленно, но верно знакомиться с теми уникальными читателями, которые не просто откроют – закроют, с иронией или злорадством отправят на кухню кашу варить и забыть о творчестве (кстати, таких тоже не так уж много) и забудут.

Магия и мания больших цифр, статистика, тоже должна что-то делать, как-то оправдывать свое существование, бледнеет перед магической цифрой семь. Это она имеет самое главное значение…

Ведь на самом деле можно любить все человечество, так и не полюбив одного конкретного человека, погоня за тысячами читателей – это всегда риск упустить кого-то очень важного, дорогого, любимого, единственного.

Королеву и поп-звезду по законам жанра должна играть свита, если речь о творчестве, то все как раз наоборот…

Не потому ли в живописи картина ценится именно своей единственностью, а все остальное – только копии, изданная книга наоборот величиной тиража, и если мы не уйдем от этих цифр к тем уникальным читателям, то ничего хорошего нас не ждет, это уж точно

А потому невероятная нежность и благодарность возникает по отношению к единственным, уникальным, любимым…

Неизвестный читатель. Мой неведомый друг///

Мой неведомый друг, неизвестный читатель во мгле
Пробивается снова ко мне он в немой паутине,
Остается незрим, только тень промелькнула в окне.
И прекрасен и юн, и меня он уже не покинет.
Хорошо видит сердце, мне дивный поэт говорит,
Вдруг взмахнет на прощанье и снова исчезнет в тумане.
Неизвестный читатель над этой страницей парит.
Ничего он не скажет, и слово его не обманет.

Ни лаская поэта кокетливо и не кляня,
Он безгласен внезапно, и все-таки я его слышу.
Неизвестный читатель, он смотрит опять на меня,
То с насмешкой немой, то вдруг с нежностью, выше и выше
Поднимаясь над миром, паря над поникшей листвой,
Он не хочет, чтоб гасли костры на незримой поляне,
Потому и в лесу заповедном он снова со мной.
Молчалив и задумчив, он больше меня не обманет.

В этом мире немых все иначе, я знаю давно,
Тот, кто будет грубить и хвалить, он в тиши отступает,
Только белая птица в контакте со мной все равно.
Он читает порой или вовсе уже не читает.
Но отметка его не откроет во мраке лица.
Я не буду грустить и грубить ему тоже не стану,
Мой неведомый друг или враг, лишь в преддверье конца
Он откроет лицо, и прильну ли к нему иль отпряну?

Это будет потом, а пока ну о чем  мне гадать.
Пусть останется он неизвестным героем до срока,
То, что живы еще, то, что могут они открывать
В полумраке страницы, как это светло и высоко.
Пусть огрехи найдут, опечатки и просто штрихи,
Где звучат и для них откровеньем какие-то строки.
Мир жесток и уныл, если вдруг прорываясь в стихи.
Неизвестный читатель со мною, мой красивый высокий

Может другом забытым и мужем ушедшим предстать,
Или только знакомству я буду отчаянно рада.
И в пылу листопада, я сяду во мраке писать,
Чтобы он не покинул – надежда моя и награда.

Я историк, я люблю рассказывать истории

В нашей стране десятки миллионов исторически безграмотных людей и нет ничего удивительного, что можно набрать «в поддержку Колчака миллионы голосов»…