Последний герой. Князья и воины

Бес хотел ей рассказать о том, что рай она, конечно, заслужит, но останется там совсем одна, а это уже мало будет на рай похоже, но потом понял, что это ее не особенно волнует. И он решил, что и начинать такого разговора не стоит.

– Странная женщина, за весь мир молиться собирается, а о самых близких не думает. И хотя для него самого близкие от дальних не особенно отличались, но он точно знал, что у людей все совсем не так, потому они людьми и оставались.

Она растворилась в тумане, так и, оставшись при своем мнении, а Демон ему снова напомнил о Ярославе.

– Ну, это длинная история, она заслуживает отдельного романа, а ты хочешь, чтобы я тебе ее за час поведал. Нет, это как-нибудь в другое время, а может, ты ее и без меня узнаешь.

И на самом деле история эта длинной окажется, потому что независимо оттого, как он относился к Ярославу, князь тот был даже очень интересный, особенно если учесть, что он сын Всеволода, но насколько же он от того хитрого и коварного князя отличался. А если история Всеволода в несколько фраз поместится, и то Демон его защищать бросится, то Ярослав – это особенная история. И он сам на защиту поднимется, если потребуется.

Они увлеклись и пропустили время, пронзительно заорал петух, и надо было очень быстро улепетывать, пока не настал рассвет. Что-то они оба совсем нюх на время потеряли.

ГЛАВА 10 НЕДАВНЕЕ ПРОШЛОЕ

Вот и окинули они несколько поколений разом, и неспешно до отцов добрались. Только несколько шагов сделали они к великому прошлому, туда, где после ухода князя Всеволода появился Ярослав – сильный, властный и красивый князь, которому так не везло с самого начала до конца, что и должен был он всему миру показать, как пагубно бывает для властелина именно невезение на каждом шагу.

Его с самого начала называли несчастным, когда метался он между этими двумя монстрами – Новгородом и Галичем, до которых руки его властного отца никак дотянуться не могли, хотя хотел он этого больше всего.

Но и тогда, и потом, когда первым он узнал, что такое татарское проклятое рабство, все переносил сей князь мужественно и достойно, так, как иные, более удачливые только мечтать могли.

А пока еще Ярослав был молод и силен, у него прекрасная жена, и она подарила ему чудных сыновей и наследников. И хотя колдуны разные смотрят на него с сожалением, когда он о грядущем пытать их начинает, но мимо ушей пропускает слова их доблестный князь, потому что знает, что все в этом мире от Бога и от него зависит, они смогут переломить все невзгоды, и не поддадутся глупым пророчествам. Сколько сил было в душе его, сколько желания все изменить к лучшему. Чтобы с ним не приключилось, он знал, что поднимется и расправит плечи. Он и сам успел убедиться в том, что почти ни в чем ему не везет, но только упрямее становится после каждой неудачи князь русский. И будет ли она с ним или нет, он дойдет до заветной цели вопреки всему.

Он знал о том, что полчища татарские нельзя сравнить ни с какими печенегами и хазарами, но даже это не останавливает, а вдохновляет его. Он должен быть достоин всех своих героических предков.

Чело его омрачилось, когда он узнал о падении первых городов и крепостей русских под их натисками, о страшной гибели первых русских князей, шагнувших к ним навстречу, среди них был и Мстислав Удалой, хотя ему удалось избежать горькой участи многих. Но с Киевом и с ним ничего подобного не случится, князь Ярослав верил в это. Останавливаясь перед иконами, он молился о душах ушедших, о победах, которые еще предстояло одержать живым.

– Ты не оставишь нас, не отвернешься, – обращался князь к печальному богу своему, судьба которого так напоминала ему его собственную.

– Должна в этом мире оставаться Русь, и Киев должен оставаться.

– Отвернется, – услышал князь насмешливый голос за спиной.

Но, повернувшись резко, никого он там не увидел, хотя и понимал, что там кто-то был, и это вовсе не было шуткой. Кто-то мог читать его мысли, и отвечал на них. Но почему этот невидимый тип решил побеседовать с ним? Любопытство заглушило все тревоги.

– Прошли ваши времена, час страшных испытаний грядет, – произнес совсем иной голос, но и этого типа не увидел князь, – и тебе, княже, не самая лучшая участь выпала.

– И никто не поможет? – тихо, почти глухо спросил его князь, понимая, что не стоит особенно верить своим ушам.

– Ничего не поможет, – словно эхо вторил ему голос.

И он впервые за все время поверил пророчествам, хотя и принадлежал он черт знает кому.

Только с того момент даже голос пропал, больше за его спиной точно никого не было, кроме его собственных тревог и волнений небывалых.

И, повернувшись к иконам, всматривался князь в черты бога своего. Тот по-прежнему молчал, хотя казался непроницаемым и суровым.

– Укрепи нашу веру, дай нам сил для борьбы с врагами нашими.

Нет, вера его не исчезла в те дни, но он вдруг ясно понял, что Бог этот далек от русичей, если он и существует где-то, то им до него не дотянуться. И князь уйдет из мира этого, прежде чем тот хоть немного к ним приблизится.

Но брошенные на произвол судьбы люди могут ли, способны ли существовать? И на мгновение что-то оборвалось в душе его, и он почувствовал, что не так силен, как хотелось бы, нет у него крыльев за спиной, и никогда не будет. Но княжеский стол оставался в его руках, и он будет защищать свои владения до смертного часа.

– Что же, если бог не за нас, то мы останемся один на один со своей судьбой. Но и при этом можно выстоять и победить. Словно заклинание прочел великий князь Ярослав, хотя он все еще стоял перед иконами того, кто отвергал любых колдунов и чародеев. Он знал, что не оступится.

– На первый раз он выстоял, – размышлял между тем бес, внимательно глядя на князя, неотступно следя за ним, хотя больше он не давал о себе знать.

Князь интересовал его только как отец Александра, а помогать ему ни в чем ином не собирался Мефи. Если он такой сильный и стойкий и никто ему не нужен, то пусть сам и барахтается, пусть признает, что ничего он сам по себе не представляет. Но для сына своего, имя которого, как и отчество останется в веках, он останется ярким примером того, как не надо было жить. Конечно, это жестоко, но в мире не существует доброты, и он по отношению к властелину не собирался таким быть.

Ярослав хорошо знал о последних событиях, происходивших в Киеве, и даже больше, чем Роману ему было с самого детства известно, что происходило между отцом, Рюриком и Романом Галицким. Он немало слышал о том, как грешны были его предшественники, и понимал, что на него пала кара божья за грехи отцов и дедов. Но все то дурное, что совершили в своей жизни, погрязшие в грехах князья, отвернувшиеся от Бога и безжалостно истреблявшие друг друга, должно было оставаться в прошлом, он хотел выстоять, и он верил в то, что ему удастся удержаться.

Он боялся только того, что кто-то из его сыновей окажется в этой заварушке. Ему не хотелось быть только основой для тех побед, которые в необозримом будущем они смогут одержать.

В тот момент страшный раскат грома ударил над его головой, и подумалось князю, что возможно в другом кроется причина всех их бед. Уж не бог ли дедов их Перун напоминает обо всем, что с ними случилось, и о гибели богов тоже. Не он ли и привел татарские дружины на земли русские к тем, кто предал его когда-то, принес совсем чужую веру на Русь древнюю.

Но ведь это не его вина, а беда его страшная. И потому он может только защищать до конца то, что еще у них осталось. Говорят, один монах весь свой род отмолить может, вот и он должен стоять до конца. Он не раздумывал долго, а просто делал свое ратное дело, и старался делать его хорошо.

ГЛАВА 11 НАЧАЛО КОНЦА

А потом все и случилось. Он навсегда запомнил этот страшный день, то дикое нашествие. И действовал князь решительно и поспешно, он поднял всех, кого мог, но Киев пал. В тот день татары, промчавшись по городу, скрылись, все изувечив и разграбив. От города почти ничего не осталось больше.

Он хотел умереть, чтобы не видеть всего этого, но понимал, что должен подняться, расчистить завалы и начать строит снова. Это было очень трудно, но когда князь боялся каких-то трудностей. И хотя еще недавно он храбро бросался на противника, не знал никакого страха, но не мог позволить себе роскошь героически погибнуть. И тогда, и позднее в такие минуты князь Ярослав не впадал в отчаяние. На следующий день он был уже в городе, видел серые искаженные лица уцелевших русичей, и резко отдавал приказы. Видя своего князя и там и здесь, они тоже быстро менялись и брались за дело. Они знали о его неутомимости, о суровости могли лишь догадываться, но никому не хотелось попадать под горячую руку.

И включившись в дело, они забыли о бедах и лишениях, ни о чем не говорили, только действовали. Были похоронены тела убитых, но еще долго приходилось разгребать завалы.

И бес, оказавшийся здесь же, подивился выдержке и спокойствию князя. Он понимал, что тот принял правильное решение, не так он прост, как могло показаться сначала.

К вечеру Ярослав отправился в Софийский собор – можно было немного передохнуть. И первое, что он увидел – оскверненную могилу Ярослава Мудрого, а ему-то казалось, что тут они ничего делать не станут, но нет, жестокости их не было предела.

И тогда он обратился к невидимому богу.

– Что это? Почему ты допустил это в своем соборе, разве можно мстить мертвецам?

Там, высоко над куполом парили ангелы, созданные умелой рукой мастера. И прекрасные юные лица дочерей Ярослава, казалось, наполнены были великой силой и скорбью.

И до полночи он сам вместе с дружинниками по новой устанавливал плиты и сдвигал камни там. Тысячи свеч были зажжены по убиенным и только что похороненным. Зная, что князь оставался в соборе, люди все еще шли туда, ставили все новые и новые свечи.

И в соборе стало светло, словно днем.

Но приведя все в порядок, на одно колено склонился князь перед грозным предком своим, при котором не было и не могло, вероятно, быть таких бесчинств в этом мире, и прошептал он почти беззвучно:

Прости, княже, за то, что варвары потревожили твой покой, а мы не могли противиться им, страшные времена настали для нас, для всех, не можем мы ничего более.

Священники говорили им о том, что из собора вынести почти все ценности, но он только усмехнулся.

– Да что ценности, старик, посмотри, сколько душ представилось, а это были главные наши ценности. А чтобы не повторилось такого, я все отдам Батыю проклятому.

И священник, перекрестившись, и на самом деле устыдился своих слов.

№№№№