Сделаю тебя любимой

Сглатываю тошноту. Интересно, если свалиться в обморок или заплакать, это поможет?

– Давай, девочка, быстрее начнешь, быстрее закончишь.

Он толкает меня обратно на бревно, не давая подняться, подносит свой агрегат к лицу. Запах надо сказать аховый.

– Я не смогу, меня стошнит… – начинаю плакать, поднимая голову. – Я никогда этого не делаю, вам наверняка не понравится.

– Быстрее, соси сказал!

– Стойте, стойте, – отворачиваюсь, и ощущаю, как головка щлепает по моему лицу. – Дайте я хоть помою его. Потом сделаю, что хотите.

– Свою воду используй…

– Да, у меня есть, – долго копаюсь в сумке, стараясь не думать о крупной нависающей угрозе. Юрка на зло еще спит. Мог бы поорать, спасти мать от позора.

– Долго еще, у меня яйца сейчас взорвутся.

– Да, да, уже достала, – показываю бутылку, откручиваю крышку и поливаю член. Сглатывая ужас, тошноту и стыд, накрываю его рукой. Горячий, пульсирующий. Хват на моих волосах становится крепче… А голова бандита запрокидывается, зубы обнажаются. Он выпускает воздух, шумно дышит. Молчит.

Может получится избежать минета. Просто повожу вот такой рукой по всей длине. Можно даже представить, что мою посуду. Или машину. Вперед. Назад. Вперед. Назад. Можно чуть быстрее, словно тороплюсь. И надавить, чтобы грязь всю оттереть. Можно попытаться обхватить пальцами. Совершать продольно-поступательные движения.

Получается!

Плоть каменеет. Вены проступают сильнее, впиваясь в мою ладонь.

– Хитрая сука, – дергает он мою голову и толкает головку в закрытый рот, выплескиваю несколько крупных капель спермы. Я зажимаю губы, чтобы ни одна не попала внутрь. Чувствую, что от его вкуса меня точно вырвет.

За волосы он запрокидывает мою голову, смотрит в грязное лицо, усмехается.

– А тебе идет моя сперма. В следующий раз руками не обойдешься, будем бороться с рвотным рефлексом, верно?

Молчу, а он наконец отпускает меня, заставляя выдохнуть от облегчения. Тут же утереться салфетками, сполоснуть рот и лицо водой.

Я еще долго сижу, ощущая себя грязной и отвратительной, а он уже надевает рюкзак. Собирается идти. А мне так не хочется. Даже на этом бревне лучше, чем на ногах.

– Я больше не могу.

– Оставайся, – пожимает он плечами. – Только ребенка мне отдашь.

– Мы далеко в лесу. Ты с ним не справишься. У тебя даже питания для него нет!

– Разберусь. Ну что, остаешься.

– Для того, чтобы забрать моего ребенка, тебе придется убить меня, понял? – кричу и тут же вздрагиваю, когда он щелкает затвором пистолета.

– Не вопрос. С тобой слишком много сложностей, а подрочить я себе и сам смогу, – он направляет пистолет прямо мне в голову. Решение приходит моментально.

– Со мной не будет сложностей. Но можно вопрос?

– Только один? Теряешь хватку, – убирает он пистолет.

– Только один. Надолго все это?

– Пара тройка месяцев, потом вернешься в свою красивую жизнь. Вставай, пошли, – помогает он мне подняться. Всего три месяца. Я переживу. Я сильная.

Глава 3.

Я уже ненавижу лес! Эти бесконечные деревья. Они мелькают и мелькают.

Бесконечные кусты. Так и наровят зацепиться за слинг.

Солнце нещадно палит сверху. Издевается… Последние капли жидности забирает из организма.

То и дело запинаюсь, сбиваясь с шага.

А этот придурок не снижает темпа.

Периодически дергает за веревку, которая и так натирает мое нежное запястье.

Мне уже даже жаль, что я не какая-нибудь изнеженная принцесса, которая просто села бы и разревелась.

Я давно уже поняла, что слезы никогда никому не помогали. Что слезы могут разжалобить разве что женщину. Или слабого мужика. А этот бандит какой угодно, только не слабый. Мощный. Высокий. С огромными ручищами.

Схватит за горло и сдавит на секунду!

Все время назад смотрю, все время тру веревку на запястье, пытаясь вытащить руку. Он так шагает вперед, словно забыл о нас. Бросаю взгляд на Юрку. Хорошо ему. Спит, в ус не дует.

Свежий воздух, постоянная качка у моей груди. Груди, что начинает дико поднывать от прибывающего молока. Потому что что? Потому что после родов надо лежать!

Мне просто хочется поспать!

Уже где угодно!

– Все! – дергаю на себя веревку. Бандит тут же тормозит. – Я не могу больше! Мне надо попробовать сходить в туалет. Мне надо помыться! Мне надо элементарно поспать!

Кажется, истерика подступает. Сжимаю губы и сглатываю в ожидании его реакции.

– Осталось метров сто до родника. Надо дойти, там привал делаем. Отдохнем.

Помоемся.

И почему в этой фразе мне мерещится скрытый самый неприличный подтекст?

Еще сто метров, да. Они кажутся бесконечными.

Мы все идем и идем.

И уже не нужен родник.