Дети стадной эпохи

– Что именно?

Тут Чжу Цзюйхуа словно осенило и она, всплеснув руками, ответила:

– У тебя черты лица точь-в-точь как у иностранки.

Все трое снова улеглись спать и больше ночью уже не разговаривали. Едва начало светать, спящую Ню Сяоли кто-то стал тыкать, пытаясь разбудить. Ню Сяоли открыла глаза и увидела дворничиху. Толстуха с респиратором на лице тыкала своей метлой во всех, кто пристроился у стены зала ожидания. Как только ее жертва вставала с места, она, поднимая клубы пыли, начинала орудовать своей метлой, зато так она очень быстро всех подняла на ноги. Проснувшаяся троица последовала примеру остальных, взяла свои сумки и, отойдя подальше от стены и вздымавшейся пыли, прошла к центру привокзальной площади. Ню Сяоли и Чжу Цзюйхуа, поочередно присматривая за багажом, сходили сначала в северную часть площади, где находился общественный туалет, потом в восточную часть, чтобы прополоскать рот и умыться в фонтане, а после все вместе отправились в южную часть к закусочным, где Ню Сяоли решила купить три чашки жидкой пшенной каши. Порция каши стоила один юань, к ней бесплатно прилагалась маринованная редька. Чжу Цзюйхуа вынула лепешки, и все трое вприкуску с редькой стали завтракать. Горячая, с пылу с жару каша пришлась для их желудков как нельзя кстати. Позавтракав, троица снова присела на ступени площади и стала глазеть по сторонам. Дождавшись, когда вокзальные часы пробьют восемь, женщины, взяв свои сумки и Сяохоу, направились занимать очередь к выходу на платформу. Чтобы во время посадки на поезд оказаться в первых рядах, занимать очередь следовало за два часа. Хоть билеты у них и были стоячие, но они надеялись, что в поезде смогут отвоевать хотя бы одно сидячее место. Они простояли в очереди больше часа, пока без двадцати десять вход наконец не открыли. После проверки билетов женщины протиснулись внутрь и, подхватив под руки Сяохоу, пустились бежать в сторону платформы: сначала вверх по надземному переходу, потом вперед, потом вниз, потом вдоль платформы, пока наконец не подбежали и не встали самыми первыми у черты с обозначением их вагона. Ню Сяоли и Чжу Цзюйхуа от такой пробежки еле переводили дух, а вот Сяохоу стоял спокойно и невозмутимо, словно и не бежал вовсе. Чжу Цзюйхуа обронила, что ежедневное лазанье по деревьям и охота за вороньими гнездами явно пошли ему на пользу. Ню Сяоли улыбнулась. Они подождали еще десять минут, прежде чем вдали показалась голова состава. Посмотрев на приближающийся и постепенно замедляющий ход поезд, Ню Сяоли поняла, что они зря отстояли очередь: сквозь окно было видно, что вагон битком набит людьми. Когда же двери вагона открылись, выходящих оказалось гораздо меньше, чем заходящих. Их троих толпа впихнула внутрь вагона, в котором из-за людей и багажа не было даже просвета, чтобы пошевельнуться. «Куда они все едут? Все куда-то спешат, норовя разъехаться по разным городам и весям, что у них за дела?» – про себя вздохнула Ню Сяоли. Тут Чжу Цзюйхуа обмолвилась, что им еще повезло: заранее заняв очередь и добежав до платформы первыми, они хотя бы смогли влезть в этот поезд. Тут Ню Сяоли посмотрела в окно и увидела, что многие вообще не смогли влезть, и теперь проводник выталкивал их наружу. Отпихнув несчастных, проводник с силой закрыл дверь, и поезд наконец тронулся. «С одной стороны, – рассуждала про себя Ню Сяоли, – это плохо, что бедняков в мире становится все больше, ведь все стремятся отхватить самые дешевые билеты, но с другой стороны, мы не зря отстояли такую очередь». Когда Ню Сяоли собиралась в дорогу, с ней хотела поехать Баньцзю, которая мечтала прокатиться на поезде. Как же хорошо, что Ню Сяоли ее с собой не взяла, иначе бы ее тут просто расплющили.

Поезд то шел, то останавливался, но с утра и до самого вечера в вагоне так и не появилось никакого просвета. Хорошо еще, что в сумке у Чжу Цзюйхуа были припасены лепешки, иначе они бы остались голодными. Сначала им казалось, что самое большое испытание – это давящая со всех сторон толпа, но потом они поняли, что самым большим испытанием была невозможность сходить в туалет. Пока кто-то один из них вместе с Сяохоу оставался присматривать за вещами, другой пытался протиснуться через толкучку к туалету. Если в туалет хотел Сяохоу, то Чжу Цзюйхуа шла вместе с ним. Но в туалет хотелось сразу всем пассажирам, поэтому еще пару часов приходилось терпеть у дверей и только потом, если повезет, можно было пробиться внутрь. В поезде они провели два дня и одну ночь, и все это время их животам тоже пришлось терпеть, пока поезд не прибыл на конечную станцию в административный центр провинции N. Выйдя из поезда и оказавшись за пределами вокзала, все трое ринулись в туалет. Сделав свои дела, Ню Сяоли осмотрела свои ноги, – они ужасно отекли и теперь при нажатии на них образовывались ямки. Она посмотрела на ноги Чжу Цзюйхуа, но ничего подобного не увидела. Тогда она посмотрела на Сяохоу, но тот не только не страдал от отеков, но, полный сил, снова вооружился вертушкой и как сумасшедший гонял с ней по привокзальной площади. Похоже, эти двое были приспособлены к трудностям намного лучше, чем Ню Сяоли. В городе только что прошел дождь, поэтому малейший ветерок обдавал холодом. Ню Сяоли и Чжу Цзюйхуа быстренько утеплились; на Сяохоу Чжу Цзюйхуа тоже надела одежду потолще. После этого все трое снова пристроились на ночлег у вокзальной стены. На следующий день с утра пораньше они сели на городской автобус и доехали до автовокзала. Пассажиров на междугородний автобус до уездного центра Циньхань было совсем немного, больше половины мест в нем пустовали. Сяохоу, на которого билета не покупалось, усадили на свободное место между Ню Сяоли и Чжу Цзюйхуа. По сравнению со вчерашней поездкой на поезде здесь они чувствовали себя более чем вольготно. Ню Сяоли поняла, что Циньхань – это глушь, в которую мало кто ездит.

Когда автобус выехал из административного центра, вокруг раскинулся пейзаж из гор и водоемов, который резко разнился с тем, что остался в родных краях за четыре с лишним тысячи ли. Если там повсюду расстилалась равнина, то здесь местность была горной, за каждой из гор высилась еще одна гора, поэтому их автобус то и дело проезжал сквозь тоннели. В дороге у Сяохоу поднялась температура. Еще совсем недавно до посадки на автобус с ним все было в полном порядке, но стоило им отъехать, как у мальчика начался жар. Ню Сяоли предположила, что раз температура у Сяохоу поднялась в автобусе, то, скорее всего, он простыл еще в поезде. Они все время простояли в тамбуре, где сильно поддувало снизу. И хотя в потной толпе они не мерзли, Сяохоу, который то и дело кемарил, всякий раз просыпался мокрым от пота, видимо из-за этого его и продуло. Было бы даже странно, если б ребенок не заболел после такой ужасной дороги. Но Чжу Цзюйхуа возразила: «Если бы его продуло в поезде, он бы затемпературил еще вчера вечером, с чего бы организму так долго ждать? Скорее всего, температура поднялась из-за того, что нам пришлось после дождя коротать ночь на улице. И пусть мы укрывались одеялом, земля-то была холодной, вот Сяохоу и замерз». Ню Сяоли доводы Чжу Цзюйхуа показались убедительными. Сначала у Сяохоу горел только лоб, но к обеду мальчик уже горел целиком. В этот момент они как раз проезжали уездный центр Дацин, и Ню Сяоли предложила выйти и сходить с Сяохоу в больницу. Чжу Цзюйхуа вместо ответа шлепнула Сяохоу по щеке и выругалась: «Твою мать, знала бы, не брала бы тебя с собой!» Сяохоу вскрикнул и расплакался. Ню Сяоли не знала, плакать ли ей вместе с ним или смеяться, она заметила, что мальчик не мог специально напустить на себя жар, и вообще ему всего лишь четыре года. С этими словами она встала и взяла багаж, собираясь на выход. Однако Чжу Цзюйхуа не двинулась с места.

– Никуда мы не пойдем, разве поход к врачу не стоит денег? – сказала она.

– Но мы ведь не можем жертвовать его жизнью, – возразила Ню Сяоли.

– Да с тех пор, как он родился, я его ни разу врачам не показывала. Пока доедем до Циньханя, он уже поправится.

Ню Сяоли ничего не оставалось, как усесться обратно на свое место. Прошло еще четыре-пять часов, и к вечеру их автобус наконец прибыл на автовокзал уездного центра Циньхань. Сяохоу открыл глаза; Ню Сяоли потрогала его лоб: жар действительно прошел. Выйдя из автобуса, Сяохоу снова резвился как ни в чем не бывало. Ню Сяоли втайне только подивилась: вот уж правда и смех и слезы. Тут Чжу Цзюйхуа попросила Ню Сяоли покараулить вещи, пока она сводит Сяохоу в туалет. Ню Сяоли кивнула, и Чжу Цзюйхуа, взяв Сяохоу за руку, потянула его к туалетам, которые располагались в западной части привокзальной площади. Ню Сяоли в это время сильно захотелось пить, поэтому, волоча за собой вещи, она подошла к ближайшему магазинчику, купила там бутылку воды и в ожидании Чжу Цзюйхуа с Сяохоу стала утолять жажду. Но прошло полчаса, а те все не возвращались. Прошел час, но их все так же не было. Прошло два часа, но Чжу Цзюйхуа с Сяохоу как сквозь землю провалились. Ню Сяоли запаниковала. Взвалив на себя багаж, она бегом направилась к туалетам в западной части площади. Забежав в женское отделение, она проверила кабинку за кабинкой, чтобы найти хоть какой-то след, оставленный Чжу Цзюйхуа и Сяохоу. Выйдя из туалета, Ню Сяоли поняла, что дело дрянь. Чжу Цзюйхуа сбежала вместе с Сяохоу, и даже вещами своими пожертвовала.

7

Ню Сяоли открыла сумку Чжу Цзюйхуа: в ней оставалось еще три-четыре лепешки. Раскрыв ее мешок, она нашла там головной платок Чжу Цзюйхуа, несколько поношенных вещичек Сяохоу, а еще то самое старенькое одеяло, которым они укрывались. Глядя на эти вещи, Ню Сяоли сперва пришла в полное замешательство – ведь они так хорошо ладили всю дорогу. Будучи, по сути, совершенно чужими и не зная друг о друге ничего, они стали в доску своими и делились друг с другом секретами, даже спали под одним одеялом. Как же Чжу Цзюйхуа могла вот так вот взять и сбежать? Но потом Ню Сяоли поняла, что именно в этом и состояла хитрость Чжу Цзюйхуа. Всю дорогу та плела ей сладкие речи и совсем заморочила Ню Сяоли голову. Окончательно ее запутав, Чжу Цзюйхуа распрощалась со своим багажом и, прихватив Сяохоу, пустилась в бегство. Тут до Ню Сяоли неожиданно дошло, что Чжу Цзюйхуа отдала ей только свои вещи, а вот деньги на дорожные расходы оставила у себя в штанах. За все время пути до уездного центра Циньхань, который находился за четыре с лишним тысячи ли от их дома, они не допускали никакого расточительства, а потому потратили всего около шестисот юаней, то есть у них оставалось еще две тысячи четыреста юаней. Глядя, как рачительно относилась к деньгам Чжу Цзюйхуа, которая даже во время болезни Сяохоу отказалась от медицинской помощи, Ню Сяоли думала, что та поступает так из лучших побуждений. Только сейчас Ню Сяоли поняла, что Чжу Цзюйхуа поступала так, исходя из личных интересов. Ню Сяоли проделала длинное и трудное путешествие в четыре тысячи с лишним ли ради того, чтобы найти беглянку, но никак не ожидала, что к одной беглянке присоединятся еще двое беглецов. Мало того, что десять дней назад ее надула Сун Цайся, которую она выбрала в жены своему брату, так теперь, когда Ню Сяоли очутилась в провинции N, ее надула еще и Чжу Цзюйхуа. И оба раза она осталась в дураках. Ню Сяоли вдруг поняла, что Лао Синь из деревни Синьцзячжуан вел себя с Чжу Цзюйхуа совершенно правильно. Каждый месяц он выдавал Чжу Цзюйхуа лишь двадцать юаней, на такие деньги из дома до Циньханя не убежишь. Его жестокость была оправдана: не будь он таким, Чжу Цзюйхуа уже давно бы его обманула. Обычно она всегда находилась рядом с Лао Синем и никуда не убегала, зато теперь, когда ей подвернулась Ню Сяоли и три тысячи юаней, она взяла и сбежала. Ню Сяоли стала размышлять, почему Чжу Цзюйхуа, на сохранности которой были деньги на дорогу, не сбежала раньше, а дождалась, когда они приедут в Циньхань. Но, поразмыслив, она поняла, что в отличие от других городов, в Циньхане Чжу Цзюйхуа, не в пример Ню Сяоли, прекрасно ориентировалась, что стало ее козырем против неосведомленности Ню Сяоли. Кроме того, Ню Сяоли не понимала, от кого все-таки сбежала Чжу Цзюйхуа: от нее или от Лао Синя из деревни Синьцзячжуан? Другими словами, как долго она собиралась скрываться? Если Чжу Цзюйхуа сбежала от Ню Сяоли, то это одно, но если она хотела на всю жизнь избавиться от Лао Синя, то это совсем другое. Если бы Чжу Цзюйхуа сбежала лишь на время, это бы касалось исключительно Ню Сяоли, но если та сбежала навсегда, то как потом Ню Сяоли объяснит Лао Синю, что его жена ускользнула из ее рук? Но что бы ни задумала Чжу Цзюйхуа, Ню Сяоли решила, что прежде чем отправиться на поиски Сун Цайся, сперва она должна разыскать Чжу Цзюйхуа. Когда они были в деревне Синьцзячжуан, Чжу Цзюйхуа обмолвилась, что ее мать живет в деревне Минчаоцунь, что в волости Сундайсян в уезде Циньхань. Ню Сяоли взвалила на себя вещи, тут же на автовокзале наняла моторикшу, погрузила к нему весь багаж, следом забралась сама и, усевшись поверх сумок, скомандовала моторикше ехать в Минчаоцунь, что в волости Сундайсян. Про себя Ню Сяоли рассуждала, какая все-таки дура эта Чжу Цзюйхуа: ну куда она теперь от нее денется, если дала точный адрес своей матери? Как говорится, убежал монах, да не сбежит монастырь. «Пусть даже я тебя не найду, – думала Ню Сяоли, – зато найду твоих родственников, а если найду твоих родственников, то потом найду и тебя». Местность в уезде Циньхань тоже была горной; выехав за пределы города, моторикша вырулил на горную трассу, ухабистая дорога то и дело петляла, вызывая ужасную тряску. Подпрыгивая на вещах, Ню Сяоли в который раз стала костерить Чжу Цзюйхуа за ее обман. Она представляла, как доберется до волости Сундайсян, потом до деревни Минчаоцунь, как найдет дом Чжу Цзюйхуа, как приткнет ее к стенке и спросит, когда именно та разглядела в ней идиотку. Точно такой же вопрос Ню Сяоли собиралась задать и Сун Цайся, когда разыщет ее. Потом она представила, как кинется на эту коротышку, как схватит ее за волосы, как залепит ей хороших пощечин, взывая к ее совести. Если же Ню Сяоли найдет Чжу Цзюйхуа у реки, то тут же сбросит в воду, а потом возьмет палку и будет без устали ее колотить, точно так же, как несколько дней назад Фэн Цзиньхуа проделал это с Лао Синем. Но только в отличие от Лао Синя, которому все-таки дали выбраться на берег, Чжу Цзюйхуа Ню Сяоли на берег не выпустит, пусть та захлебнется и утопнет. Если же Ню Сяоли встретит ее на суше, то, к счастью, у нее с собой припасена бутылочка с серной кислотой. Она выплеснет ее прямо в лицо Чжу Цзюйхуа, и пока та будет орать, Ню Сяоли будет наблюдать, как серная кислота дымится на ее коже и как превратившаяся в кровавое месиво плоть клочьями опадает на землю. Вдруг Ню Сяоли вспомнила Сяохоу, который ночью на вокзале гладил ее лицо и говорил, какая она красивая. Неужели он тоже пособничал Чжу Цзюйхуа, помогая той обвести ее вокруг пальца? Этому ребенку было всего четыре года, если все это время он тоже притворялся, то он настоящий артист. Но ребенок наверняка не знал, что замыслила его мать, так что главной преступницей Ню Сяоли считала Чжу Цзюйхуа.

Вдруг Ню Сяоли вспомнила, что, отправляясь в дорогу, взяла с собой всего пятьсот юаней, поскольку заранее знала, что Чжу Цзюйхуа принесет три тысячи на дорожные расходы. Она быстро пощупала вшитый внутрь нагрудный карман; эти деньги были на месте, но основная сумма-то осталась у сбежавшей Чжу Цзюйхуа. Ню Сяоли также вспомнила, как три дня назад на автовокзале Чжу Цзюйхуа хотела было вытащить зашитые в штаны три тысячи, чтобы передать их Ню Сяоли, но она, доверившись Чжу Цзюйхуа и решив, что так будет безопаснее, сама позволила той хранить деньги у себя. «Вот если бы тогда я все-таки забрала эти деньги, – думала Ню Сяоли, – то теперь бы я не была связана по рукам и ногам». Тут она поняла, что Чжу Цзюйхуа взяла с собой Сяохоу вовсе не для того, чтобы сбежать от Ню Сяоли. То, что мать с ребенком убежали вместе, говорило о том, что те решили избавиться от Лао Синя и больше никогда не возвращаться в деревню Синьцзячжуан. Чжу Цзюйхуа упоминала, что Сяохоу родился не от Лао Синя и что она вышла замуж уже с ребенком. Судя по всему, этот переезд Чжу Цзюйхуа вместе с Сяохоу в провинцию N также был частью ее плана. Но почему она сбежала от Лао Синя? Ню Сяоли вспомнила, как Чжу Цзюйхуа в дороге жаловалась, что терпеть не может Лао Синя, и виной тому было не только его жестокое обращение, но еще и мужское бессилие. С ее слов, именно потому, что по ночам у него были проблемы, днем он вел себя как бешеный. Ню Сяоли снова вспомнила Сун Цайся. А что, если та тоже сбежала, потому что у старшего брата Ню Сяоли, Ню Сяоши, по ночам были проблемы? Ню Сяоши, как и Лао Синь, был низкорослым и внешне безобразным. Поскольку никого из местных девиц он соблазнить не смог, Ню Сяоли пришлось подыскать ему жену из другой провинции. В ту ночь, когда молодые уединились в комнате для новобрачных, Ню Сяоли пыталась расслышать хоть что-нибудь. Но сколько бы она ни ждала, из комнаты не доносилось ни единого шороха. Ню Сяоли даже забеспокоилась. Однако на следующее утро во время завтрака она заметила, что Ню Сяоши тайком улыбается, и с облегчением выдохнула. Теперь ее мучил вопрос: что могла выражать его улыбка – победу или поражение? Если победу, то какую именно? Мысли Ню Сяоли от Лао Синя и старшего брата перетекли к Фэн Цзиньхуа.

Когда Ню Сяоли сошлась с Фэн Цзиньхуа, едва им удавалось уединиться, они зачитывались романом «Речные заводи»[6 - Один из известных классических романов Китая, написанный Ши Найанем (1291–1370), в котором помимо историй о подвигах добрых молодцев содержится перекликающийся с романом «Цветы сливы в золотой вазе» сюжет о распутнице Пань Цзиньлянь, ее муже У Далане и любовнике Симэнь Цине.]. Читали они всегда одну и ту же главу про Пань Цзиньлянь. И пока они ее читали, так сильно возбуждались, что тут же начинали заниматься любовью, да так рьяно, что их крики не стихали целый час. Одной из причин, по которой Ню Сяоли сошлась с Фэн Цзиньхуа, было именно то, что тот был хорош в постели. Фэн Цзиньхуа при этом всегда замечал: «Поскольку У Далан из „Речных заводей“ был коротышкой, то всегда проигрывал в постели, поэтому у его жены и появился любовник Симэнь Цин». А что, если Сун Цайся тоже убежала из-за того, что Ню Сяоши был плох в постели так же, как Лао Синь и У Далан? Если бы у Ню Сяоши все было в порядке, то у Ню Сяоли, может, и не возникло бы этих мытарств с погоней за Сун Цайся и Чжу Цзюйхуа? Тут же Ню Сяоли вспомнила, что Сун Цайся все-таки была аферисткой. Она изначально сошлась с Ню Сяоши, чтобы их обокрасть, так что независимо от того, каким бы ее муж был в постели, она все равно бы сбежала. Сун Цайся, понятное дело, сбежала ради денег, но ради чего вместе с ребенком сбежала Чжу Цзюйхуа, у которой из-за осторожности Лао Синя и денег-то не было? Неужто только ради того, чтобы избавиться от Лао Синя, или у нее была другая тайна? Ню Сяоли не находила этому логического объяснения, а потому всю дорогу ее мысли метались от одной к другой.

От уездного центра Циньханя до волости Сундайсян было около тридцати ли, а от Сундайсян до деревни Минчаоцунь – еще семнадцать-восемнадцать ли. Пока моторикша доехал до Минчаоцунь, уже завечерело. Расспрашивая деревенских о беглянке, Ню Сяоли окончательно одурела. Никакой Чжу Цзюйхуа здесь не проживало. И не только Чжу Цзюйхуа, но и ее родственников. И не только родственников, но даже тех, кто бы носил фамилию Чжу, при всем при том, что в деревне были и Чжаны, и Хуны, и Фани, и Баи, и Гоу. Тут до Ню Сяоли дошло, что ее просто-напросто одурачили. Другими словами, все, что говорила ей Чжу Цзюйхуа, было враньем. Она обманула не только Ню Сяоли, но и Лао Синя из деревни Синьцзячжуан, причем дурачила она его не один день, она прожила с ним три года и все это время обманывала его, просто тот ни о чем не подозревал. Стоя на околице, Ню Сяоли не знала, что ей делать дальше. Если Чжу Цзюйхуа не было в Минчаоцунь, то в какой деревне она могла быть? Даже если Циньхань действительно ее родина, он огромен. Ню Сяоли никого здесь не знала и тыкалась, как слепой котенок, совершенно не представляя, где искать Чжу Цзюйхуа. Учитывая то, что Чжу Цзюйхуа врала в течение последних трех лет, Ню Сяоли стала сомневаться, что та действительно приехала из уезда Циньхань. Но если не отсюда, то откуда? Акцент Чжу Цзюйхуа говорил о том, что она все-таки из этой провинции, но в этой провинции проживало десять миллионов человек, и деревень в ней было, что звезд на небе – так в какой из них следовало ее искать? Пока Ню Сяоли про себя сокрушалась, моторикша, который доставил ее в деревню Минчаоцунь, спросил:

– Что дальше?

Ню Сяоли подняла голову; уже полностью стемнело, во всех домах зажегся свет. Раз Чжу Цзюйхуа в этой деревне не проживала, оставаться здесь бессмысленно. Ню Сяоли решила для начала вернуться в уездный центр, а там уже придумать что-то дельное, поэтому распорядилась:

– Возвращаемся в город.

– Это будет непросто.

– Что же, нам оставаться тут на ночевку? – удивилась Ню Сяоли.

– То-то и оно, что, если не останемся, дорога назад будет сложной.

– В каком смысле? – спросила Ню Сяоли.

– Это горная трасса, и ночью она опасна.

– Поедем помедленнее, – предложила Ню Сяоли.

– От скорости это не зависит.

– Что это значит?

– Тариф днем и ночью разный, нужно доплачивать.

Ню Сяоли смекнула, что моторикша ее шантажирует. Когда она его нанимала, они договорились, что поездка от города до деревни Минчаоцунь и обратно будет стоить восемьдесят юаней. Ню Сяоли спросила:

– И сколько же ты хочешь набросить?

– Восемьдесят, – ответил моторикша.

Ню Сяоли даже подпрыгнула от возмущения. Восемьдесят плюс еще восемьдесят, это уже получится сто шестьдесят. В обычное время сто шестьдесят юаней показались бы Ню Сяоли вполне приемлемой суммой, но сейчас, когда при ней было лишь пятьсот юаней, на которые она собиралась жить, пока будет разыскивать Чжу Цзюйхуа и Сун Цайся, эти сто шестьдесят юаней были для нее большими деньгами. Поэтому она стала спорить:

– Ты случаем не грабитель? Я могу доплатить только двадцать юаней.

– За такие деньги мне проще оставить тебя здесь, – отозвался мужчина.

– Раз так, я дойду пешком.

– Тогда оплати поездку сюда, – рассердился моторикша.

– Мы договаривались о восьмидесяти юанях туда и обратно, за поездку в одну сторону выходит сорок.

С этими словами Ню Сяоли вытащила сорок юаней и бросила их мужчине. Моторикша тоже психанул: подобрав деньги, он выбросил багаж Ню Сяоли на землю и, дав по газам, поехал прочь. Ню Сяоли подобрала сумки, взвалила их на себя и, выйдя из деревни, в одиночестве побрела по горной трассе. Через два ли, дойдя до поворота, она заметила у подножия горы моторикшу, который, усевшись на корточках на обочине дороги, курил. Ню Сяоли, не обращая на него внимания, прошла мимо. Мужчина подскочил к своему мопеду, нагнал ее и стал приставать:

– Может, сойдемся на шестидесяти?

– Сказала двадцать, значит двадцать, – упорствовала Ню Сяоли.

– А как насчет сорока? – не отставал моторикша.

Ню Сяоли и ухом не повела. Тогда мужчина смачно сплюнул и сказал:

– В жизни не встречал таких скупердяек.

Ню Сяоли по-прежнему его игнорировала. Еще через один ли пути моторикша не вытерпел и, всплеснув руками, заявил:

– Хороший мужик с бабой спорить не будет, садись уже, – и тут же себе под нос пробурчал: – Двадцать и сорок выйдет шестьдесят. – Немного помолчав, он снова буркнул: – Шестьдесят – это всяко лучше, чем если бы я пустым возвращался.

В этот момент Ню Сяоли подумала, что мужчина все-таки оказался честным. Она погрузила свои сумки и, забравшись на моторикшу, уселась на них сверху. Моторикша дал по газам и устремился с горы со скоростью куда большей, чем это было днем, чем до смерти напугал Ню Сяоли.

Когда они добрались до уездного центра, было уже далеко за полночь. Ню Сяоли спрыгнула на землю, отдала шестьдесят юаней, навьючила на себя сумки и остановилась, не зная, куда ей податься. Этот город был для нее совершенно незнакомым, единственное место, которое она здесь знала, это автовокзал. Именно туда утром ее доставил автобус из провинциального центра. Поэтому, нагрузившись сумками, она направилась в сторону автовокзала. Но зал ожидания уже закрыли. Вдруг Ню Сяоли почувствовала, что проголодалась, только сейчас она вспомнила, что с самого утра ничего не ела. На оплату моторикши туда и обратно у нее ушло сто юаней, стало быть, у нее оставалось четыреста юаней. Эти деньги ей еще пригодятся, разве может она потратить их на поход в закусочную? Тут Ню Сяоли вспомнила, что в сумке Чжу Цзюйхуа оставалось еще несколько лепешек. Она присела на ступенях площади, вытащила лепешку, потом вытянула из мешка Чжу Цзюйхуа пучок лука и, закусывая им, стала уминать лепешку. Возможно, из-за того, что Ню Сяоли сильно проголодалась, она с таким аппетитом набросилась на еду, и в этот раз лепешка ничуть не показалась ей твердой. Она была такой же вкусной, как тогда на автовокзале, когда она ела в компании с Чжу Цзюйхуа и Сяохоу. Помнится, они втроем ели эти лепешки вместе с горячей бараньей похлебкой, да с таким аппетитом, что даже вспотели от удовольствия. Расправившись с лепешкой, Ню Сяоли отправилась в восточную часть вокзала, где вдоволь напилась воды из-под крана. Потом она взяла свои сумки и стала искать место для ночлега. Позволить себе гостиницу она не могла, а увидев напротив вокзала круглосуточный магазинчик, решила, что рядом с вокзалом все-таки будет безопаснее, и потому, как и прежде, направилась под карниз автовокзала. Усевшись у самой стены, Ню Сяоли вытащила из мешка оставленное Чжу Цзюйхуа старенькое одеяло и накинула его на себя. Тут рядом с ней, тыкая в бумажки палкой с острым наконечником, появилась собиравшая мусор женщина. Когда она уже прошла мимо, Ню Сяоли вдруг показалось, что она ее знает. Присмотревшись к ее росту и фигуре, она узнала в ней сбежавшую восемь лет назад мать. Со времени ее побега от нее не было никаких вестей. Поговаривали, что кто-то видел ее на ночном рынке в Сиане, но тогда как она очутилась здесь? Ню Сяоли рывком отбросила от себя одеяло, догнала женщину и развернула ее к себе, чтобы убедиться наверняка, но она обозналась. Удивившись странному поведению Ню Сяоли, женщина застыла как вкопанная. Ню Сяоли вернулась на свое место, укрылась одеялом и, пристроившись у стены, задремала. Она в очередной раз раскаивалась, что в тот год, когда ей было четырнадцать, она прогнала из дома свою мать. Какой бы потаскухой та ни была, все-таки она была ее матерью. И вообще, так ли важно, что твоя мать потаскуха? Если бы она осталась с ними, то домашние дела не легли бы тяжким бременем на плечи Ню Сяоли, и спустя восемь лет ей не пришлось бы одной ночевать на вокзале в Циньхане, который находился в четырех с лишним тысячах ли от родного дома. Эти грустные мысли заставили Ню Сяоли расплакаться. Проливая слезы, она выругалась: «Ню Сяоли, твою мать!»

8

Измотанная Ню Сяоли проспала до самого утра. Проснувшись, она вдруг почувствовала, что у нее болит живот. Сначала ей показалось, что у нее начались женские дела, но тут ее утроба заурчала и Ню Сяоли срочно захотелось опорожниться; она поняла, что у нее, скорее всего, понос. Быстро подхватив одеяло и сумки, Ню Сяоли побежала к туалету в западной части площади. Именно сюда вчера вечером устремилась Чжу Цзюйхуа вместе с Сяохоу. Добежав до туалета, Ню Сяоли бросила одеяло с сумками на раковину, а сама стянула штаны и, присев над очком, громко бахнула, после чего из нее полило как из ведра. «Во-первых, – рассуждала она про себя, – я так намоталась за эти дни, что спала как убитая. Ночи в горах холодные, и пусть я спала под одеялом, но лежала-то на голой земле, вот и простыла так же, как Сяохоу, который в дороге даже температурил. Во-вторых, вчера вечером, стремясь сэкономить, я мало того что ела всухомятку лепешку с луком, так еще и запила ее холодной водой из-под крана, вот и застудила желудок. Лучше бы съела горячего супа, отогрелась бы, и все было бы хорошо». Теперь она раскаивалась, что в чужих краях пыталась на себе сэкономить, навредив своему здоровью. Ведь она прекрасно знала такую мудрость: «Дома будь беден, а в дороге – богат». Но, имея при себе лишь четыреста юаней, на которые она должна была кормиться, пока ищет двух беглянок в незнакомом уезде Циньхань, Ню Сяоли не решалась жить на широкую ногу. Опорожнив кишечник, она почувствовала заметное облегчение.

Выйдя из туалета, Ню Сяоли сложила одеяло в мешок и поспешила в аптеку за лекарством. Посоветовавшись с аптекарем, она потратила четыре юаня и купила упаковку берберина. Там же в аптеке она попросила стакан теплой воды и приняла сразу четыре таблетки. Выйдя на свежий воздух, она почувствовала, что проголодалась. Не осмелившись снова перебиваться сухой лепешкой, Ню Сяоли пошла в южную часть площади к закусочным, где за три юаня купила чашку пельменей в бульоне. Поев горячего, она почувствовала себя гораздо лучше. Поскольку ум ее тоже прояснился, Ню Сяоли посмотрела на происходящее по-новому. Она стала размышлять, кого ей следовало искать первым, но тотчас поняла, что вчера все поставила с ног на голову. Ведь для чего она приехала в эту провинцию за тридевять земель от своего дома? Ради того, чтобы найти Сун Цайся. Зачем ей понадобилась Сун Цайся? Чтобы вернуть деньги. Но вместо этого, не найдя Сун Цайся, она отправилась на поиски Чжу Цзюйхуа. Вчера в порыве злости она спутала приоритеты и приехала в деревню, где, по словам Чжу Цзюйхуа, проживала ее мать, но поскольку деревня оказалась не той, которая нужна, Ню Сяоли осталась ни с чем. Теперь же, поставив Сун Цайся и Чжу Цзюйхуа на одну доску, Ню Сяоли рассудила, что важнее было найти Сун Цайся. Ведь если Чжу Цзюйхуа надула ее на две тысячи четыреста юаней, то Сун Цайся утащила с собой аж сто тысяч! Ну разве Ню Сяоли не пожертвовала арбузом ради семечка, когда вместо Сун Цайся пустилась в погоню за Чжу Цзюйхуа? Разумеется, вчера она переживала, что из-за побега Чжу Цзюйхуа у нее потом возникнут сложности с Лао Синем из деревни Синьцзячжуан, но поскольку уже случилось то, что случилось, она решила на время забыть про Лао Синя и прежде всего позаботиться о себе. Поэтому, начиная с сегодняшнего дня, она решила оставить в покое Чжу Цзюйхуа и сперва найти Сун Цайся. Родной дом Сун Цайся находился в деревне Ютанцунь, что в волости Вэйцзиньсян уезда Циньхань. Ню Сяоли видела ее удостоверение личности, да и Чжу Цзюйхуа говорила то же самое. У хозяина закусочной, что продавал пельмени в бульоне, Ню Сяоли разузнала, что деревня Ютанцунь находится в сорока с лишним ли от уездного центра, это было на пять ли ближе, чем деревня Минчаоцунь в волости Сундайсян, в которую вчера по ложной наводке Чжу Цзюйхуа ездила Ню Сяоли. Решив довести дело до конца, Ню Сяоли покинула пельменную, нашла моторикшу, договорилась, что туда и обратно он отвезет ее за семьдесят юаней, забросила к нему свой багаж, сама уселась сверху и отправилась в деревню Ютанцунь в волости Вэйцзиньсян.

Хотя от уездного центра в деревню Ютанцунь, что в волости Вэйцзиньсян, также вела горная трасса, дорогу туда недавно заасфальтировали, поэтому добираться по ней было одно удовольствие. Спустя два часа Ню Сяоли прибыла в Ютанцунь. В этой деревне насчитывалось сто с лишним дворов, однако от восточной до западной окраины в ней не нашлось ни одного человека по имени Сун Цайся. Хоть в этой деревне и проживали семьи по фамилии Сун, родственных связей с Сун Цайся они не имели. Теперь до Ню Сяоли дошло, что она угодила в ловушку Сун Цайся точно так же, как до этого угодила в ловушку Чжу Цзюйхуа. Когда Ню Сяоли приехала сюда, у нее, конечно же, было предчувствие, что Сун Цайся может проделать точно такой же трюк, как и Чжу Цзюйхуа, и назвать адрес совершенно другой деревни. Но поскольку она видела ее удостоверение, то надеялась, что адрес указан верный. Но, вероятно, удостоверение тоже было фальшивым. Хотя Ню Сяоли снова осталась в дураках, она рассудила, что раз Сун Цайся настолько хорошо знала названия здешних деревень, что использовала их в своих рассказах о себе, то наверняка эти места она знала. Чужак из других мест не смог бы так складно врать: историю о себе придумать-то можно, но вот название захолустной деревушки так просто не выдумаешь. А раз она так хорошо знала эти места, то ее настоящая родная деревня наверняка находилась где-то неподалеку. И пусть деревня была другой, не исключено, что она находилась в этой же волости. Каким бы ни был заколдованный круг, созданный Сун Цайся, он был недалеко от норы, где пряталась эта лиса. Ню Сяоли решила продолжить поиски в этой волости. Она уселась к моторикше и поехала в Вэйцзиньсян, где размещалась сельская администрация. Добравшись до Вэйцзиньсян, она направилась в местный полицейский участок. Там за дежурной стойкой сидел молодой полицейский. Ню Сяоли во всех подробностях изложила ему, как ее обманула Сун Цайся, и попросила помочь отыскать в их селе эту аферистку. Вопреки ожиданиям Ню Сяоли, молодой полицейский, выслушав рассказ, уставился на нее и спросил: