Просчёт Финикийцев

– И как это оправдывает твои дальнейшие поступки?

– Никак. Но в тот день, когда меня выгнали из школы, все началось.

– Что началось?

Не знаю, как объяснить, что именно. Но знаю точно, что с того дня моя жизнь необратимо изменилась.

Глава 2

Дело в том, что события, происходящие в Посреди-Нигде разбросаны во времени неравномерно. У нас годами может ничего не происходить, и когда уже перестаешь верить, что у нас хоть что-нибудь может произойти, и смиряешься с мыслью, что это место, где тебе не посчастливилось родиться, давно пора отменить за полной ненужностью в масштабах Вселенной, именно тогда они, эти события, начинают сыпаться горстями на твою неподготовленную голову.

После полуторачасовой беседы в кабинете директора, когда моя маман в третий раз пригрозила устроить скандал в прессе, способный потрясти основы демократии, а директор и консультант в ответ собрались вызывать полицию, кажется матч закончился не в нашу пользу. Мы вышли на парковку – маман в расстроенных чувствах, и я, спокойный, как золотая рыба в кабинете адвоката. Мешала мне лишь картонная коробка с вещами, которые пришлось забрать из шкафчика. Я плюхнул ее в багажник маменькиного минивана, сел на велосипед и укатил в сторону торгового центра.

Директор сказал, что в полицию они не обратятся, но все же не могут позволить себе позволить мне продолжать топтать школьные коридоры. А я, между прочим, доучился почти до экзаменов, и поступил бы осенью в колледж, если бы не эта дурацкая история.

Я пытался доказать свою невиновность, но они не поверили. Они в принципе оказались неспособны понять, что мне ни к чему экзаменационные анкеты, которые кто-то по-тихому распространил среди народа, взломав школьную сеть, и что мне не досталась даже копия. Я ведь не входил в круг друзей того, кто это сделал, просто потому что никогда не входил в круг ничьих друзей, не считая Джея Коэна, но о нем позже. В любой школе свои неписанные законы, о которых учителя и директор не имеют представления.

Так вот, я ехал в торговый центр, не особо понимая зачем, и стараясь держаться середины улицы, чтобы разозлить как можно больше водителей. Когда на душе погано, этой поганостью хочется щедро поделиться с людьми.

Просидев два часа в Фаст-фуде, выпил ведро апельсинового сока, сжевал гамбургер и понаблюдал, как люди сменяются за столиками, стараясь не вникать в суть их разговоров. Было не то чтобы грустно, скорее странно ощущать себя свободным, выбившимся пусть ненадолго из раскатанного графика жизни, заготовленного мне родителями, генами и незримыми силами, управляющими мирозданием.

Аттестат частной школы, крепкий колледж, способный обеспечить меня на всю жизнь зарплатой работника информационных технологий. Хорошая еврейская девушка. Или не еврейская, что расстроило бы маменьку, но не смертельно. Дом в пригороде, трое детей, миниван, собака, кризис среднего возраста, стареющая любовница, похороны, ад…

А сейчас мне семнадцать, я сижу и жую непонятно что, умудрившись пустить коту под хвост кучу бабла, которую родоки вложили в мое обучение, забить на аттестат, который мог бы без труда получить, смотрю на грудь девчонки за стойкой и пытаюсь почувствовать себя хоть капельку виноватым.

Джей Коэн, мой лучший, а точнее, единственный друг, написал, что у него для меня есть работа. Это значит, что нужно взломать некую сеть, либо сервер, где хранится информация, которая там быть не должна. Кто решил, что не должна? А тот, кто согласен заплатить Джею, чтобы она оттуда исчезла.

Я делал это вовсе не из интереса, и даже не из тщеславия, как «белые хакеры». Мне никогда не пришло бы в голову искать уязвимости в чужих сетях, чтобы сообщить о них админам в обмен на предложение о работе либо краткосрочную славу. Я делал это ради небольших денег, которые Джей приносил в мятом конверте, а скорее для того, чтобы у меня оставался хоть один не виртуальный друг.

Я думал о предложении Джея, сидя за липким от многочисленных трапез и вытираний несвежей тряпкой столиком, рассматривал рекламу фильмов, идущих в кинотеатре на третьем этаже, и отчего-то вспомнил, как однажды водил в кино фотомодель.

На этом месте Мишель оживляется. Думает, я ей вру. Девушек не интересуют парни вроде меня, имеющие хороший шанс прожить чистую беспорочную жизнь, чуть скрашенную порнухой, умереть от старости и попасть прямиком в рай. Но у меня было свидание с моделью, и это чистая правда.

Девица, я назову ее Ванессой, была высокой натуральной блондинкой, зачем-то выкрашенной в темный цвет, с тоненькой фигуркой и при этом внушительным сиськами. Два титула королевы красоты, контракт в агентстве, пробы в сериал, про который я никогда не слышал. В общении довольно колкая, умеющая бесконечно выдерживать неуютные паузы и пускать непредвиденные и незаслуженные шпильки. Позже она уехала из Джерси покорять мир.

Не знаю, через кого Джей Коэн нашел ее, когда бывший бойфренд слил в сеть видюху, заснятую камерой с ноутбука, крышку которого она по неосторожности оставила открытой. Спохватилась она вовремя, и файлы не успели разлететься. За одну ночь я почистил комп того парня и один полу законный сервер в Аризоне, куда он не от большого ума их выложил. Возможно, была и другая копия, но я оставил ему сообщение с советом удалить ее самостоятельно. Кроме фотомодели, у него нашлось столько всего интересного, в первую очередь для федералов, что бедняга пожалел о том, что вообще подключался той ночью к сети. А утром спасенная от позора звезда подиума уговорила Джея познакомить ее со спасителем, то есть со мной.

Честно говоря, я идти стеснялся. Никогда не умел принимать благодарности. Но Джею идея понравилась.

«Розита!» – настукивал он в мессенджере, – «Ты ведь в жизни девку голую не видел, только с экрана. Выведи ее на фильм, максимум попкорну ведерко сожрешь, терять тебе нечего, чувак»

«Я не вчера родился и вообще, мне лень. И кстати, у меня есть нормальное имя.»

«Не будь задротом, Розита», – посоветовал он и отключился.

Ванесса написала первая, Джей подкинул ей номер. Сказала, что благодарна мне по гроб жизни и мечтает провести вечер в моей нечеловечески интересной компании. По правде, видюх было две. На первой она кривлялась перед зеркалом под музыку и швыряла лифчик через комнату, словно в толпу фанатов со сцены. На второй, которую парень не успел выложить в сеть, красотка заточила половину торта, запила водкой, и не особо эстетично блеванула в унитаз. Но я не стал ей об этом рассказывать.

Я надел единственную рубашку, специально купленную маменькой для тех редких случаев, когда мне нужно презентабельно выглядеть. Простоял полтора часа под горячим душем, чтобы, не приведи мироздание, она не решила, что от меня воняет. И даже побрился, хотя бритье занимает почетное место в списке вещей, которые я ненавижу.

Фильм она выбрала сама, что-то с зомби-апокалипсисом и расчлененкой. Сказала, ее это возбуждает. Она говорила много, в основном о себе. О том, что весь этот шоу-бизнес такой жестокий, ничего никому не прощающий. На войне, как на войне. О сломанных каблуках, испорченных дизайнерских платьях, из-за которых девушек лишали бонуса, о людях, которые этим заправляют, считая, что им позволено все, об изуверских способах похудеть. О парнях она тоже говорила. Все парни хотят одного – денег и власти, власти и денег. Остальное частности. Но как же ей надоели эти пустые, накачанные придурки. Как хочется иногда поговорить по душам с кем-нибудь наивным, неиспорченным, умненьким и милым.

Сказав это она поежилась и посмотрела на меня.

Позже мы сидели в ее джипе. Несмотря на включенное на полную мощность отопление, меня прошибал холодный пот и очень хотелось высморкаться, но не было салфетки. Я чувствовал, как теряю ориентацию во времени и пространстве. Хотелось обратно, домой, до полного отупения уйти в игру, где если и убьют, то по-честному, внятно, не прикасаясь к твоей щеке длинными тонкими и очень холодными пальцами с маникюром цвета умершей от удушья рыбы. В такие места, где все хоть и обрыдло, зато знакомо и привычно. Четыре стены, экран, наушники, телевизор в гостиной и молоко в холодильнике. И никаких моделей на заднем сиденье.

Пахло от Ванессы жвачкой и духами. Она чуть придвинулась ко мне, и с ее плеча сползла бретелька. Я увидел тяжеловатую для ее возраста и комплекции грудь под черным кружевным лифчиком, острые ключицы и отросшие светлые корни волос, бунтующие против темной краски.

Я должен был показать ей, что она на правильном пути, но я только глупо улыбался и думал о том, как бы не шмыгнуть носом или сделать это так, чтобы она не заметила. Я должен, просто обязан был поцеловать ее, но не мог.

Завтра все узнают об этом из ее блога. Что я заслюнявил ее до потери пульса, не справился с застежкой лифчика или кончил прежде, чем успел начать. Удалить все это из сети, конечно, не проблема, но сначала придется прочесть.

И тогда я отрыл дверь, впуская в духоту салона осенний ветер с каплями дождя. Свобода, темная улица без тротуара с летящими в лицо бурыми листьями, начинающаяся простуда и бесконечная ночь впереди, проведенная, как обычно, за экраном. Когда Ванесса развернулась и уехала, обиженно мигнув фарами, я с облегчением высморкался в рукав. Однако же, у меня получилась довольно сопливая история.

Глава 3

В тот полдень Джей так и не появился. Через два часа написал сообщение, что я могу подруливать ближе к вечеру, предки опять уехали на выходные. В половине восьмого я удалил из телефона пятнадцать сообщений от маман, где она требовала, чтобы я был дома к шести, потому что у нас гости, а отец опять задерживается на работе. Знаю я этих ее гостей, хотя лучше бы не знал. И ни слова о школе. О ней, очевидно, маменька собралась поговорить позже, лицом к лицу.

Джей жил по другую сторону реки, на одной из улиц, которые заливало во время наводнений. Его предки часто уезжали, словно стремились отдохнуть от самих себя. Они оба работали архитекторами, и как часто бывает, их собственный дом напоминал убогое временное жилище студентов. По углам стояли коробки, из которых торчали свернутые в пыльные рулоны распечатки чертежей. К стенам были прислонены картоны с презентациями, сохранившиеся с незапамятных времен. Дом десятилетиями не знал ремонта, из него ничто никогда не выбрасывалось, лишь покупались новые вещи. И я точно не хочу знать, как выглядел их подвал.

При этом, здесь царил неочевидный необъяснимый порядок, а в холодильнике всегда находилась бутылка будвейзера. По сравнению с лицемерной дизайнерской безвкусицей моей маменьки, жилище Джея казалось оплотом уюта и здравого смысла.

Я добрался туда в сумерках, предварительно накрутив кругов по городу, чтобы убить время. Мы сыграли в стритбол на заднем дворе. Это было вроде традиции. Даже результат был предсказуем: пусть я был выше его на четыре дюйма, Джей всегда первым набирал одиннадцать баллов, и не важно, кто стартовал. Играл он не особо деликатно, норовил в наглую оттереть меня от кольца. Однако мне казалось мелочным из-за этого с ним препираться.

Джей был старше меня на два года. В колледж он не поступил, вместо этого подрабатывал в техподдержке у одного из мобильных провайдеров и ненавидел свою работу чуть более чем люто. Он был рыжим в самом дурном смысле слова: говорил всегда громче, чем требуется, считал свое мнение единственно верным, и в целом напоминал углекислый газ своей склонностью заполнять всё доступное физическое и информационное пространство.

Идея заработать денег на милых людях, жаждущих уничтожить информацию, которую сами по глупости слили в сеть, пришла к нему не так давно. Он не знал, как именно я делаю это, возможно, считал меня гением взлома, но в технические детали не лез. Людям вроде Джея необязательно становиться специалистами. Им достаточно по-своему, по-рыжему убедить собеседника в собственном крутейшем профессионализме. Чтобы такие, как я тихо выполняли работу. Впрочем, я не возражал. Мне нравилось с тусоваться с Джеем, кроме тех дней когда его заносило на поворотах. Но кого на этом свете ни разу никуда не занесло?

После предсказуемой спортивной победы Джей становился добродушным. Мы засели в гостиной, врубив на экране жесткий фильм про маньяка с кучей эротики и кровищи, открыли по банке пива и стали ждать заказанную пиццу.

– Ты кислый какой-то, Розита, – сказал он, – проблемы?

Я мысленно сосчитал до десяти. Пообещал себе когда-нибудь накачать мышцы, как у Халка, и дать Джею в нос за эту многократную издевательскую «Розиту».

– Из школы выгнали, – сказал я.

– Так тебе и надо. За что?

– Помнишь Нейта Уайта? Он взломал школьную сеть и скачал экзаменационные анкеты. А они подумали на меня.

Джей покивал головой.

– С предками Уайта никто связываться не будет, это да. Хреново, чувак, быть козлом отпущения.

Он не спросил, откуда я знаю, что это именно Уайт.

Мы сидели некоторое время молча, наблюдая, как главный маньяк, которого уже полтора часа ловит полиция и федералы, распиливает очередную жертву бензопилой.

– Трахнуться тебе надо, Розита, – сказал Джей задумчиво, – найти девку по резвее и вогнать ей по самые помидоры. Сразу снимет всю эту, как ее… Ну, меланхолию.