Прайм-тайм

Стоявший перед ней мужчина включил магнитофон, сел на стол напротив нее. Его джинсы были потертыми на коленях.

– Проводится допрос Снапхане Анны, родившейся…

Он замолчал и посмотрел на нее, она сглотнула комок в горле и промямлила свой личный код.

– Его проводит комиссар К., во дворце Икстахольм, в конференц-зале Нового флигеля, в пятницу 22 июня, в 10:25. Анна Снапхане допрашивается в качестве свидетеля в связи с возможным убийством Мишель Карлссон. – Он замолчал, внимательно посмотрел на Анну: – По какой причине ты находишься здесь?

Анна выпила еще немного воды.

– Я на допросе, – произнесла она тихо.

Комиссар вздохнул.

– Извини, – пробормотала Анна и откашлялась. – Я работаю на «Зеро-Телевидении»… это продюсерская фирма, которая снимает телепрограммы для различных каналов. На мне функции студийного администратора при записях на этой неделе…

Она замолчала, окинула взглядом комнату, полицейские впереди, полицейские сзади, передвижная телестанция снаружи.

– При записях, – повторил за ней полицейский. – Их было несколько?

Анна кивнула.

– Восемь программ подряд, – произнесла она чуть более твердым голосом. – По две ежедневно в течение четырех дней, и постоянно шел чертов дождь!

Она внезапно рассмеялась, очень некстати. Полицейский не отреагировал.

– Как проходили записи?

– Проходили? – Анна наклонила голову. – Как и ожидалось, хотя погода, конечно, вмешалась в наши планы. Нам пришлось снимать все заставки и сцены в павильонах, а это не лучший вариант. Поэтому постоянно возникала необходимость перекраивать сценарий, кто-то из артистов вынужден был играть в музыкальном зале на втором этаже главного здания. Но в остальном все шло хорошо, как и требовалось.

Она попыталась улыбнуться.

– Никаких разногласий?

– О чем ты?

Анна опустошила еще один стакан.

Полицейский устало всплеснул руками.

– Ссор, – сказал он. – Ругани. Угроз. Рукоприкладства. Анна Снапхане зажмурила глаза, перевела дух.

– Было, пожалуй, кое-что…

– Ты можешь рассказать поподробнее?

Анна опять приложилась к стакану, заметила, что вода закончилась, махнула им и получила добавку.

– Есть миллион причин, чтобы в столь большом проекте что-то пошло не так, – сказала она, – а это совершенно ни к чему. Когда все на взводе, из любой ерунды может разгореться вселенский пожар.

– Давай напрямую, – попросил комиссар.

Сердце опять сорвалось в галоп, Анна начала дрожать. – Мишель могла быть невероятно тяжелой в общении.

Она успела поругаться с каждым из команды за эти дни.

– Также с тобой?

Анна Снапхане кивнула несколько раз. Полицейский вздохнул:

– Не могла бы ты произнести это вслух?

– Да, – произнесла она слишком громко. – Да, также и со мной.

– И когда это случилось?

– Вчера вечером.

Полицейский внимательно посмотрел на Анну, долго не опускал глаза.

– Что случилось?

– Да в общем ерунда. Мы поссорились из-за денег, из-за того, что сколько стоит. Все началось с дискуссии об акциях, я в общем против финансовых спекуляций, но Мишель утверждала, что демократия зависит от них, а потом мы переключились на зарплаты. Руководители фирм и прочие личности, занимающие государственные посты, заслужили свои должности и пенсионные льготы, утверждала она, а затем говорила только о самой себе, как обычно…

Внезапно она прервалась, почувствовала, как у нее запылали щеки. Полицейский с непроницаемой миной смотрел на нее.

– Ты разозлилась?

«Я солгу, – подумала Анна Снапхане. – Я не могу сказать все как есть, ведь тогда они решат, что это моих рук дело».

Сидевший напротив нее мужчина внимательно наблюдал за ней, изучал ее, казалось, заглянул ей в мозг.

– Ты только все усложнишь для себя, если соврешь, – сказал он.

– Я могла задушить ее, – призналась Анна, опустив взгляд, слезы жгли глаза. – Мы ведь уже были пьяные.

Полицейский комиссар поднялся, прошелся вокруг стола и снова сел на стул.

– Пьяные, – повторил он. – Насколько пьяные? Это касалось всей команды?

Анна пожала плечами. Она внезапно почувствовала себя ужасно уставшей, равнодушной ко всему.

– Говори, пожалуйста.

Короткое замыкание в мозгу, вследствие какого-то сбоя или перегрузки.

– Я же не знаю! – выкрикнула она. – Откуда я могла знать? Я не бегала и не собирала пустые бокалы, даже если кое-кто считал, что подобное входило в мои обязанности…

– И кто же это? Мишель считала, что ты должна собирать пустые бокалы?