Пожизненный срок

Напряженно переставляя ноги, она отошла от двери, отшвырнула ногой газету и бесшумно вошла в прихожую. Висевшая под потолком лампа слегка покачивалась, наверное, от сквозняка. Сумка Юлии действительно стояла на полу слева от входной двери. Рядом лежала куртка Александра. Справа, в гардеробе, на плечиках, висели куртки Давида и Юлии.

Внимательно осматривая кухню, Нина услышала за спиной дыхание Андерссона.

– Проверь детскую, – сказала она, поведя рукой с пистолетом в сторону первой открытой двери слева от входа в кухню.

Коллега скользнул в детскую. Нина слышала, как шелестит ткань его брюк.

– В детской чисто, – доложил Андерссон через несколько секунд.

– Обыщи шкафы, – приказала Нина. – Когда закончишь, закрой дверь.

Сама она сделала несколько шагов вперед и вошла в кухню. На столе стояли две тарелки с остатками спагетти.

«Юлия, Юлия, когда ты станешь хоть немного опрятнее? Я так устала все время убирать за тобой грязь».

Сквозняком тянуло из спальни, наверное, из открытого окна. Шторы были задернуты, в комнате стоял непроницаемый мрак. Несколько мгновений Нина вглядывалась в темноту, но не уловила ни малейшего движения. В комнате стоял резкий, незнакомый и неприятный запах.

Нина протянула руку, пошарила рукой по стене и включила свет.

Поперек кровати, на спине, лежал голый Давид. Там, где должны быть гениталии, виднелись окровавленные петли кишок и разорванная кожа.

– Полиция, – сказала она, заставляя себя действовать так, как будто этот человек был еще жив. – На вас направлено оружие. Поднимите руки.

Ответом была звенящая тишина, и Нина вдруг отметила, что зрение у нее стало туннельным. Она внимательно огляделась. Занавески слегка шевелились от сквозняка. На столике у кровати – со стороны, где спала Юлия – стоял стакан с водой. Пуховое одеяло комом сбилось в изножье кровати. На одеяле лежал пистолет, такой же, какой был у Нины, – «Зауэр-225».

Нина машинально схватилась за рацию.

– 16–17 вызывает центр. На месте происшествия пострадавший. Пока не могу сказать, жив ли он. У него две огнестрельные раны – одна в голову, одна в пах. Прием.

Ожидая ответа, Нина подошла к кровати и склонилась над Давидом. Теперь она видела, что этот человек, несомненно, мертв. Правый глаз был закрыт, словно Давид спал. Вместо левого глаза зияло входное отверстие пули. Кровотечение давно прекратилось, так как сердце перестало биться. В животе тоже зияла рана, из которой на матрац вытекали резко вонявшие экскременты.

– Где скорая помощь? – спросила Нина в микрофон. – Они не получили вызов по этому адресу? Прием.

– Я послал по этому адресу скорую и судмедэкспертов, – ответил в ухо Нине оператор. – Кто-нибудь еще в квартире есть? Прием.

В двери появился Андерссон и уставился на мертвое тело.

– Пойдем туда. – Андерссон махнул рукой в сторону ванной комнаты.

Нина сунула пистолет в кобуру и поспешила в прихожую. Когда она открыла дверь в ванную, у нее перехватило дыхание.

Юлия лежала на полу возле ванны. Вокруг головы нимбом разметались светлые волосы, вымазанные рвотными массами из спагетти и соуса. Она лежала, прижав к подбородку колени, как плод в чреве матери. На Юлии были трусы и большая, не по размеру, футболка. Одна рука была подложена под голову, а другая судорожно сжата в кулак.

– Юлия, – тихо произнесла Нина, склонилась над подругой и отвела волосы с ее лица. Глаза Юлии были широко распахнуты. Лицо покрыто бледными пятнами запекшейся крови. Из угла рта к полу стекала струйка вязкой слюны.

«Господи, она умерла, она умерла, и я не смогла спасти ее. Прости меня!»

Женщина захрипела, дернулась и резко вдохнула. Желудок ее снова сократился.

– Юлия! – громко проговорила на этот раз Нина. – Юлия, ты ранена?

Женщина несколько раз судорожно отрыгнула воздух, а потом снова без сил повалилась на пол.

– Юлия, – сказала Нина, кладя руку на плечо подруги. – Юлия, это я. Что случилось? Ты ранена?

Она посадила Юлию и прислонила ее спиной к ванне.

– 16–17, – прозвучал в наушнике голос оператора. – Еще раз повторяю: есть ли в квартире еще раненые? Прием.

Юлия закрыла глаза, голова ее безвольно откинулась назад, упершись затылком в эмалированный край ванны. Нина подхватила голову Юлии и одновременно пощупала пульс. Сердце билось очень часто.

– Пострадавших двое. Один, по-моему, мертв. Прием.

Она отключила рацию.

– Андерссон! – позвала она, слегка повернув голову. – Обыщите квартиру. Обшарьте каждый дюйм. Где-то здесь должен быть четырехлетний ребенок.

Юлия шевельнула губами, и Нина вытерла рвоту с ее подбородка.

– Что ты сказала? – прошептала Нина. – Юлия, ты хочешь что-то сказать?

Нина осмотрелась, чтобы удостовериться, что в ванной нет оружия.

– Нам выставить оцепление? – спросил из прихожей Андерссон.

– Оцепите лестницу, – ответила Нина. – Сюда едут судмедэксперты и люди из криминальной полиции. Начинайте опрашивать соседей. Начните с Эрландссона, потом опросите соседей на этаже. Постарайтесь узнать, кто разносит газеты. Может быть, он что-то видел. Вы осмотрели комнаты?

– Да, мы даже залезли в духовку.

– Никаких следов мальчика?

Андерссон в нерешительности потоптался в двери.

– Тебе что-то непонятно? – спросила Нина.

Коллега продолжал переминаться с ноги на ногу.

– Думаю, что совсем неправильно, что ты занимаешься расследованием этого дела, – сказал он, – учитывая, что…

– Но я уже здесь и получила это задание, – резко парировала она. – Выставляй оцепление.

– Хорошо, хорошо, – ответил Андерссон и вывалился из квартиры.

Губы Юлии беспрестанно шевелились, но она была не в состоянии что-нибудь произнести. Нина продолжала левой рукой поддерживать ее голову.

– Сейчас приедет скорая помощь, – сказала Нина, свободной рукой ощупывая тело подруги под футболкой.

Ни ран, ни даже царапин. Оружия при ней тоже нет.