Трясина

Площадь Рисингеплан, место жизни задержанного подростка, состояла из нескольких семиэтажных бетонных домов, построенных над подземной парковкой. Плоские крыши, лоджии вместо балконов. Высокие дома создавали идеальные тоннели для ветров, берущихся из ниоткуда, так что жители вечно ходили со слезящимися глазами, ловя ртом воздух. Площадь Сутингеплан, где Викинг жил в годы учебы в Полицейской академии, находилась в полукилометре от этого места или даже еще ближе, по другую сторону торгового центра.

Он заплатил за такси, водитель уехал, резко взяв с места. Закинув рюкзак за одно плечо, Викинг взглянул на карту в телефоне.

Место, которое он искал, оказалось позади него.

Сороковой подъезд был одним из вереницы совершенно одинаковых подъездов в домах-близнецах. Сообщалось, что подозреваемый проживал на третьем этаже. Викинг покосился на блестящие оконные стекла. Подросток, комната которого забита огнестрельным оружием. Вопрос в том, как оно туда попало. Задержанный не имел прямого отношения к Стентрэску. Знали ли его младшие братья и сестры, что он держит под кроватью? Как они это восприняли? Со страхом или с восхищением?

Те, кто не находит себе места в обществе, обычно обустраивают себе убежище за его пределами. Вечная истина.

Он огляделся. Вокруг повис запах выхлопных газов и только что срезанной травы. К этому сочетанию он всегда испытывал слабость. Чуть вдалеке он разглядел лесок с рослыми соснами и пышными лиственными деревьями. Это немного напоминает о зелени вокруг квартала Трескет. Он где-то читал об итальянских телевизионщиках, поехавших в самый бедный и преступный шведский район, чтобы сделать скандальный репортаж о нищете – добравшись до места, они подумали, что ошиблись адресом. Он прекрасно понимал почему. Здесь, как уже сказано, не Буллербю, но с домами все в порядке. И с улицами тоже. В том, что общество не выполняет свою функцию, виноваты не здания – и не деревья или земля.

Сзади к нему приблизилась стайка мальчишек школьного возраста, лет одиннадцати-двенадцати. Он не обратил на них внимания. Они остановились у стойки для выбивания ковров, в толстовках с капюшонами и кедах с болтающимися шнурками. Кричали ему что-то, спрашивали, не «айна» ли он. Он знал, что это слово означает «полиция», но остального не понял. Слова и мелодия их речи были Викингу незнакомы.

– Я не понимаю, что вы говорите, – сказал он.

Один из мальчишек кивнул в сторону фасада, на который смотрел Викинг. Спросил, что он высматривает.

– Ваше предположение совершенно верно, – ответил Викинг. – Я из полиции. Расследую кражу оружия. Вы что-нибудь о ней знаете?

Мальчик грубо сплюнул и произнес что-то издевательское. Остальные рассмеялись. Викинг обернулся к ним.

– Я хочу только рассказать вам, что имею право изымать несовершеннолетних в соответствии с законом о принудительной реабилитации. В Арбоге есть дежурный дом, готовый вас принять.

Дети продолжали смеяться, но уже не так уверенно. Скорее всего, слова не дошли до их сознания, но создали неприятное чувство. Некоторые отступили на шаг.

– Полицейские имеют право носить оружие, – продолжал Викинг. – Это совершенно законно. Они приглядывают за всяким жульем, это их работа. Смотрите, не попадайтесь, а то потом вас не возьмут в Полицейскую академию.

Он пошел обратно в сторону улицы, краем глаза наблюдая за мальчишками, чтобы не получить камень в затылок. Они долго смотрели ему вслед, но напасть не пытались. Что из них вырастет, какие у них шансы в жизни?

Иногда Викинг застревал в размышлениях. Считается, что люди в объятиях цивилизации могут делать свободный выбор, однако на самом деле возможности сурово ограничены предпосылками и ожиданиями. Сам он стал полицейским, как его отец, в том же участке и в конце концов в той же должности. Мальчики возле стойки для ковров тоже могли бы стать полицейскими в Стентрэске, но вероятность крайне мала. Куда более вероятно, что они погибнут в перестрелке между противоборствующими группировками или же умрут от наркотиков, если только не найдут себе нишу банального мещанского существования, с которым готовы мириться.

Викинг двинулся в сторону полицейского участка Ринкебю.

Следователя, который оказался при исполнении в субботу, звали Абдул Мухаммад – он поприветствовал коллегу из Норрботтена сердечно, но на расстоянии.

– Вы не из Стокгольма, – констатировал Викинг, когда они уселись в его кабинете.

– Нет, я из Мальмё, – ответил полицейский с характерным южным акцентом. – Чем могу помочь?

– Меня интересует перестрелка в Тенсте на этой неделе, – сказал Викинг. – Я расследую кражу оружия в Стентрэске. Есть новости?

– Они действовали по заданию руководства «Тенста Х», это все, что нам известно, – ответил Абдул Мухаммад и взял со стола пачку бумаг.

Пару минут он молча читал.

– Да, у него там в сейфе был целый боевой склад, – проговорил он затем. – У меня сразу возникают два вопроса: откуда воры знали, где находится оружие? Что оно именно в этом доме посреди необжитой местности. И что они сделали с сейфом?

У коллеги зазвонил телефон, он сбросил звонок.

– На первый ответить легко, – сказал Викинг. – О том, что Юхан Бьёркман охотник и член местного отряда самобороны, в Стентрэске известно большому количеству людей. О том, что он живет в доме своих родителей в Польберге, тоже многие знают. Кроме того, это можно нагуглить за три секунды, если даже вдруг не в курсе. Думаю, похитители точно не представляли себе, какое оружие у него хранится, но улов был вполне ожидаемый. Стандартный набор боевого оружия для ополченца, обычное охотничье оружие для члена охотничьего клуба. Сейф мы пока не обнаружили. Расспрашивали соседей, проверили все машины, попавшие на камеры за превышение скорости, но пока безрезультатно.

Отложив от себя материалы следствия, коллега посмотрел на часы на своем мобильном телефоне, показывая, что у него нет на все это времени.

– Должно быть, это сделано по заказу, – сказал Викинг. – Или, по крайней мере, существовали уже налаженные связи. Иначе им не удалось бы так быстро перевезти оружие. У меня есть версия, как это могло произойти.

Абдул Мухаммад поднял глаза, за стеклами очков блеснула искорка интереса.

– Стентрэск расположен в паре часов езды от инженерного батальона в Будене, – проговорил Викинг. – Это большое подразделение. В часе езды в другую стороны – егерский полк К4 в Арвидсъяуре плюс F12 в Лулео, воздушная флотилия… Не знаю, сколько народу проходит в наших местах армейскую службу, но, должно быть, не меньше тысячи новобранцев каждый год. Стало быть, большие возможности для контактов.

Следователь отметил что-то в блокноте.

– Думаете, тут есть армейский след?

– В каком-то смысле – да. И традиционно Стентрэск более всего связан с Арвидсъяуром, то есть в первую очередь К4.

Викинг подался вперед, склонившись над рабочим столом.

– Ни один человек, осужденный за преступление, за которое предусмотрено тюремное заключение, не может проходить военную службу, – продолжал он. – Но, может быть, есть другие в их окружении, кого СЭПО[3 - Служба государственной безопасности Швеции.] и военная разведка не учитывают: родственники, братья, друзья.

Абдул Мухаммад кивнул.

– Если я представлю вам список всех, кто проходил службу в Арвидсъяуре в прошлом году, вы сможете проверить, нет ли такого рода связей? – спросил Викинг.

– У Обороны получить такие сведения невозможно, – возразил Абдул Мухаммад. – Можно сделать запрос на конкретного человека, можно получить и списки всех, проходящих начальную военную подготовку по всей Швеции, но там не указано, в каких подразделениях они служат…

– Знаю, знаю, – ответил Викинг, – но если мне удастся достать такой список? Всех егерей в К4 за последний год? Вы сможете проверить их окружение?

Коллега криво улыбнулся.

– В любое время дня и ночи, – ответил он.

Викинг поднялся. У следователя снова зазвонил телефон. Викинг встал и вышел из кабинета.

Стоя на площади перед полицейским участком, он отправил сообщение Матсу Викандеру.

Я в городе. Отчасти по работе. Успеем встретиться?

После этого он спустился в метро.

«Hotel International» находился в самом начале Страндвеген, в сотне метров от Королевского Драматического театра. Викинг посмотрел там два спектакля вместе с Хеленой весной 1986 года, когда она ждала Маркуса. «Надо пользоваться случаем, – заявила она. – После его рождения мы еще сто лет не попадем в театр».

И они посмотрели «Макбета» на Большой сцене и «Игру снов» на Малой несколько недель спустя. Первая пьеса, написанная Шекспиром, описывала убийства и борьбу за власть такого уровня, что современные разборки и перестрелки между преступными группировками на этом фоне казались ссорами на школьном дворе. Из второй постановки Ингмара Бергмана по пьесе Стриндберга он ничего не понял. На сцену выходили и снова исчезали мужики в больших париках. Ближе к концу он заснул. Должно быть, отель находился там уже тогда, просто он не обратил на него никакого внимания.

На входной двери красовалась наклейка, возвещавшая, что в этом отеле не принимают наличные. Когда он вошел в холл, за стойкой администратора никого не было. Часы показывали четыре, поток желающих заселиться иссяк. Здесь все действительно было стильно и элегантно, как обещал сайт – по крайней мере, к этому стремились. Он позвонил в старомодный звонок на стойке и стал ждать. Через пару минут из задних комнат появилась очень молодая женщина в строгом костюме. Она окинула взглядом его фигуру, рюкзак на плече и помятую куртку Helly Hansen. С натянутой улыбкой она произнесла:

– Добро пожаловать. Вы забронировали у нас номер?

Как будто он стоял перед ней во множественном числе. Он протянул полицейское удостоверение.