Бессердечный граф

Убрав фляжку в карман, Уэстон сложил ладони перед собой и посмотрел на брата поверх кончиков пальцев.

– Выход есть: срочно обзавестись богатой женой.

Девон аж побледнел.

– Ты же знаешь: это не для меня. – От одной только мысли, что он может повторить историю собственного детства, только в роли жестокого и равнодушного родителя будет уже сам, у него мурашки бежали по коже. – Так что лучше ты об этом подумай, как следующий в роду.

– Ты это всерьез? – удивился Уэстон. – Да при всех моих пороках я и до сорока не доживу.

– У меня их не меньше.

– Да, но я предаюсь своим с куда бо?льшим энтузиазмом.

У Девона невольно вырвался ироничный смешок. Кто бы мог предположить, что они, будучи представителями отдаленной ветви семьи Рейвенел, окажутся последними в роду, который вел свою историю со времен норманнского завоевания. К сожалению, Рейвенелы всегда отличались импульсивностью и горячим нравом, поддавались искушениям, готовы были совершить любой грех и презирали все добродетели до единой, в результате чего покидали этот мир быстрее, чем обзаводились потомством. Вот так и вышло, что от всей семьи остались только они двое.

Несмотря на благородное происхождение, ни Девон, ни Уэстон никогда не входили в сословие пэров. В эти круги сливок общества даже мелкие дворяне не могли проникнуть. Девон мало что знал об особых правилах и ритуалах, которые отличали аристократов от простых смертных, зато точно знал, что поместье Эверсби не подарок судьбы, а ловушка. Оно давно не приносило дохода, а вот поглотить весьма скромное ежегодное содержание Девона могло в два счета, а потом покончить с его братом.

– Пусть уж лучше наш род закончится, – сказал Девон. – Мы с тобой никудышные и всегда такими будем, и кому какое дело, если этот графский титул перестанет существовать?

– Ну, обитателям поместья и арендаторам вряд ли понравится, если они потеряют то немногое, что имеют, – сухо заметил Уэстон.

– Ну и пусть повесятся. Я тебе вот что скажу: первым делом я избавлюсь от вдовы и сестер Тео – мне от них никакого проку.

– Девон… – попытался остановить брата Уэстон.

– Потом попытаюсь продать эту рухлядь хотя бы по частям, ну а если не получится, вывезу отсюда все мало-мальски ценное, сам сломаю дом и продам камень…

– Девон! – воскликнул Уэстон, указав на дверь.

На пороге стояла невысокая худенькая женщина в черном, с лицом, закрытым густой вуалью.

Вдова Тео, дочь лорда Карбери, ирландского пэра и владельца конного завода в Глендаррифе. В браке с Тео они состояли всего три дня. Должно быть, трагедия, случившаяся так скоро после столь радостного события, как свадьба стала для нее настоящим потрясением. Когда для братьев дошли скорбные вести, Девон подумал, что ему, как наследнику титула, следовало бы послать вдове письмо с соболезнованиями, но почему-то эта мысль так и не привела к реальному действию, а лишь засела у него в голове, как ворсинка, прилипшая к лацкану сюртука. Возможно, Девон и смог бы заставить себя выполнить долг, если бы до глубины души не презирал кузена. Жизнь во многом была благосклонна к Тео, одарила его богатством, привлекательностью и привилегиями, но вместо того, чтобы быть благодарным судьбе, он воспринимал все как должное, с самодовольством и высокомерием. Поскольку Девон не желал игнорировать оскорбления или провокации с Тео, всякий раз, когда они встречались, дело кончалось дракой. Поэтому он даже не пытался убедить себя, что сожалеет.

Что касается вдовы Тео, то вряд ли ей нужно его сочувствие. Она молода, детей нет, а с вдовьей частью наследства запросто снова выйдет замуж. Говорили, что она красавица, но сам он судить об этом не мог – густая черная вуаль скрывала ее лицо, а многослойное вдовье одеяние – тело.

Девон и Уэстон поклонились, в ответ вдова сделала формальный реверанс и холодно проговорила:

– Добро пожаловать, милорд, мистер Рейвенел. Я постараюсь предоставить вам опись домашнего имущества как можно скорее, чтобы вы могли грабить и мародерствовать официально.

Ее ледяной голос с безупречным аристократическим акцентом был полон отвращения. Пока она пересекала гостиную, Девон настороженно наблюдал за ней. Слишком худая, на его вкус, этакая доска в траурном платье, но что-то в ее движениях притягивало взгляд: казалось, под этой сдержанностью скрывается взрывная сила.

– Примите мои соболезнования по поводу вашей потери, – произнес наконец Девон.

– А вы – мои поздравления в связи с приобретением.

Девон нахмурился.

– Уверяю вас, я никогда не стремился к титулу вашего мужа.

– Это правда, – подтвердил Уэстон. – Он возмущался по этому поводу всю дорогу от Лондона.

Девон бросил на брата укоризненный взгляд.

– Симс, дворецкий, покажет вам дом и прилегающую территорию, когда вам будет угодно, – сказала вдова. – Поскольку, как вы заметили, от меня вам никакого проку, я пойду собирать вещи.

– Леди Тренир! – воскликнул Девон. – Кажется, наше знакомство началось не слишком удачно. Прошу прощения, если оскорбил вас.

– Можете не извиняться, милорд: ничего другого я от вас и не ожидала. – Не дав Девону времени возразить, она продолжила: – Могу ли я спросить, как долго вы намерены оставаться в Эверсби?

– Думаю, пару дней. Возможно, мы могли бы с вами обсудить за обедом…

– Боюсь, мы не сможем обедать вместе: как и я, сестры моего покойного мужа подавлены горем.

– Графиня…

Не проронив больше ни слова и не обращая ни на кого внимания, она вышла из комнаты, даже не удостоив их реверансом.

Девон, прищурившись, посмотрел ей вслед, ошеломленный и раздосадованный: никогда еще женщины не обращались с ним с таким пренебрежением. Он чувствовал, что вот-вот взорвется. Как она может винить его в этой ситуации, когда у него не было выбора?

– Чем я заслужил такое обращение? – спросил он возмущенно.

– Помимо твоих слов, что собираешься вышвырнуть ее отсюда и разнести по камешкам ее дом?

– Но я же извинился!

– А вот это зря: ты лишь подтвердил, что был не прав, и только усилил ее раздражение.

Девон с возмущением подумал, что этой женщине не мешало бы предложить ему помощь, а не сваливать на него всю вину, и решил, что не станет терпеть ее высокомерную враждебность, и не важно, что она вдова.

– Придется с ней поговорить, – заявил он мрачно.

Уэстон закинул ногу на диван, подложил под голову подушку, и буркнул:

– Разбуди, когда все закончится.

Девон решительно вышел из гостиной и направился вслед за вдовой. Он заметил ее в конце коридора. Она уносилась прочь, как пиратский корабль на всех парусах, так что платье и вуаль колыхались.

– Подождите! Я не имел в виду то, что сказал! – крикнул ей вслед Девон.

– Вы сказали именно то, что хотели! – Она остановилась и резко повернулась к нему лицом. – Вы намереваетесь разрушить поместье, ваше фамильное наследие, и все ради своих эгоистических целей.

Девон остановился перед ней, сжав кулаки, и холодно проговорил:

– Послушайте, самое большее, чем мне доводилось управлять, это кухарка, дворецкий и лошадь, а теперь я должен отвечать за крупное поместье с парой сотен арендаторов. Я бы сказал, это заслуживает некоторого уважения, даже сочувствия.

– Бедняжка, как, должно быть, утомительно думать о ком-то еще, кроме себя самого.

Выпустив эту последнюю стрелу, она попыталась уйти, однако не учла, что остановилась возле полукруглой ниши в стене, предназначенной для скульптуры или другого декоративного предмета на подставке, и Девон ее поймал: опершись ладонями на стену по обеим сторонам от ниши, преградил путь к бегству. Он слышал, как она тихо ахнула, и хотя ему было стыдно в этом признаться, испытал удовлетворение оттого, что ему удалось вывести ее из равновесия.