В объятиях страсти

– Значит, только ты осмелилась войти в логово льва?

Она улыбнулась, глядя в его пылкие темные глаза.

– Как оказалось, никакой опасности в этом не было.

– Разве? – усмехнулся Риз. – Посмотри, куда завела тебя твоя доверчивость. Ты находишься в моей спальне, в расстегнутом платье…

– Мое платье вовсе не… – Хелен не договорила, почувствовав, что лиф ее платья действительно того и гляди соскользнет с плеч. – Ох!

Оказывается, пока они разговаривали, Риз расстегнул ее платье. Она вцепилась в одежду, чтобы не дать ей упасть к ногам. Хелен бросало то в жар, то в холод, а он как ни в чем не бывало продолжал, лаская ее губами:

– Сначала мы поговорим о том, что будет дальше, но лучше бы нам устроиться поудобнее.

– Мне и так удобно, – пролепетала Хелен, чувствуя, что внутри у нее все сжалось.

Риз притянул ее к себе, погладил по затянутой в корсет спине.

– Тебе удобно в этой штуковине? – Потом его рука легла на турнюр, набитый конским волосом. – Вот в этом тебе тоже удобно? Сомневаюсь, что в такой амуниции может быть комфортно. – И он принялся развязывать тесемки. – Кстати, первые модницы Лондона уже не носят турнюры.

– Откуда ты знаешь? – запинаясь, спросила Хелен и вздрогнула, когда корсет с глухим стуком упал на пол.

Наклонившись к ее уху, Риз прошептал, словно сообщая великую тайну:

– Следуя отчетам управляющего отделом нижнего белья и чулочно-носочных изделий, мы больше не берем у поставщиков турнюры, так как они перестают пользоваться спросом.

Хелен не знала, что ее больше шокировало: обсуждение женского нижнего белья или его руки, свободно блуждавшие у нее под платьем. Вскоре ее нижние юбки с шелестом упали на пол вслед за корсетом.

– Я никогда не покупала одежду, – выдавила она. – Мне всегда казалось, что все можно сшить самой.

– Этим занимаются женщины, которым приходится самим зарабатывать на пропитание, – заметил Риз, освобождая ее от лифа с длинными рукавами.

По обнаженным рукам Хелен побежали мурашки, но вовсе не от холода.

– В твоем магазине работают швеи?

– Нет, конечно. Продукцию нам поставляют с швейной фабрики.

– Что ты делаешь? – спохватилась она, почувствовав, что он снимает с нее сорочку. – О, пожалуйста, не надо…

Она отпрянула, и Риз сделал паузу, впившись взглядом в ее напряженное лицо, потом с улыбкой заметил:

– Но вообще-то заниматься любовью принято без одежды.

– Можно оставить хотя бы сорочку?

– Хорошо, если так тебе будет комфортнее.

Хелен напряженно ждала, что же произойдет дальше. Ей было страшно, и она постаралась отвлечься на что-нибудь другое, но обнаружила, что это невозможно.

– Как ловко ты обошелся с моей одеждой… Тебе часто доводилось раздевать женщин? То есть я хотела спросить: у тебя было много любовниц?

Риз усмехнулся.

– Больше одной за раз – никогда! Откуда тебе вообще известно о существовании любовниц?

– У моего брата Тео была любовница. Мои сестры подслушали как-то, как они ссорились и папа заявил, что любовница обходится Тео слишком дорого.

– Любовницы всегда были дорогим удовольствием, – пожал плечами Риз.

– Дороже, чем жены?

Риз взглянул на ее левую руку, лежавшую на его груди: лунный камень, казалось, светился изнутри, – и криво усмехнувшись, заявил:

– Похоже, моя жена не потребует много расходов.

Риз вынул из густых волос Хелен черные гребни, и пряди рассыпались по ее плечам и спине. Почувствовав, что она дрожит, он успокаивающе погладил ее и мягко пообещал:

– Я буду нежен с тобой. Постараюсь не причинить сильной боли.

Хелен резко отстранилась и в недоумении переспросила:

– Боли? Какой боли?

– Девственницы испытывают боль в первый раз с мужчиной, – объяснил Риз и бросил на Хелен настороженный взгляд. – Ты что, не знала об этом?

Хелен покачала головой.

– Вообще-то говорят, что боль не такая уж и сильная. Черт возьми, разве женщины не обсуждают между собой такие вопросы? Нет? А что тебе говорила мать, когда у тебя начались месячные?

– Мы с мамой никогда не говорили на такие темы. Когда у меня это началось, я пришла в смятение…

– И только? – удивился Риз. – Скорее всего, это напугало тебя до полусмерти.

Он медленно притянул ее к себе, и она прижалась к его широкой сильной груди, положила голову на плечо и, непривычная к объятиям, застыла в напряжении.

– И что же ты предприняла, когда это случилось?

– О, я не могу обсуждать с тобой подобные темы.

– Почему?

– Это неприлично.

– Хелен, – произнес Риз после паузы, – я прекрасно знаю, что такое женское тело. Джентльмен, конечно, не стал бы расспрашивать тебя о месячных, но я, как тебе известно, не отношусь к этой благородной касте мужчин. – Он поцеловал ее в мочку уха. – Так что рассказывай.

Хелен поняла, что он не отстанет.

– Однажды утром я проснулась и увидела пятна крови на ночной рубашке и простынях. У меня болел живот, и это было ужасно. Кровотечение все не останавливалось, мне стало страшно, и я спряталась в углу библиотеки за шкафом. Меня нашел Тео. Он как раз приехал домой на каникулы из школы-интерната. Он спросил, что случилось, я ответила. – Хелен помолчала, вспоминая покойного брата со смешанным чувством нежности и печали. – Вообще-то Тео всегда держался от меня подальше, но в тот день был очень добр ко мне и даже дал свой носовой платок, чтобы положить… туда, куда нужно, а потом нашел одеяло, обернул меня им и проводил в спальню. После этого Тео прислал ко мне горничную, чтобы объяснила, что к чему и как себя вести…