Screenplay 3. Потерянная

– Он что, смеётся надо мной?

– Нет, что ты, – округлила я глаза. – Его религия запрещает ему смеяться над вооружёнными идиотами.

– Пошли вы оба…

Руслан вышел, хлопнув дверью, но через секунду просунул голову в щель.

– Выезжаем через час, – сказал он мне, – собирайся.

– Ещё кофейку? – Рональд потянулся к печи за котелком.

Мы обсудили погоду, потом свои сны, потом он уговорил меня съесть половинку печенья, потом я слушала его наставления о том, как надлежит мне вести себя с бандитами, чтобы не провоцировать их на нехорошие действия. Угрюмо кивала, глядя в окно.

– Крошка, – сказал Рональд, бросив взгляд на мой подбородок.

Я обмахнулась.

– Не здесь, – он качнул головой и протянул руку.

Не знаю, почему я увернулась. Но я увернулась, породив секундное замешательство и в его взгляде, и в своих чувствах. Быстро смутилась, быстро пришла в себя, приблизила к нему лицо и всё-таки позволила смахнуть крошку.

Тёплый палец аккуратно скользнул по краю моей нижней губы. Сначала меня прострелило электричество, потом я на мгновение ощутила потрясающей ясности вспышку памяти.

Я, маленькая, сижу на пуфе, кто-то завязывает мне шнурки, а я кривляюсь и дрыгаю ногой. И у меня возникло удивительно приятное чувственное ощущение, ощущение из раннего детства, когда тебе ни до чего нет дела, потому что ты ничего не решаешь. У тебя есть кто-то большой, сильный и умный, разбирающийся во всех тонкостях этого огромного непонятного мира. Кто-то, кому доверяешь без оглядки, не ставишь под сомнение объективность его суждений и можешь позволить себе просто жить. Тихо развлекаешься собственным существованием на радость себе и окружающим.

Ощущение было мимолётным и исчезло так же внезапно, как и появилось, оставив после себя острую, как зубная боль, тоску. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, я незаметно развязала под столом свой шнурок и приняла прежнюю позу. Смотрела в окно, потягивала чай, гадала, долго ли придётся ждать клёва. Выдвинув ногу из-за стола, обеспечила прекрасный обзор приманки. Поболтала ею ненавязчиво, но Рональд, осторожный, как марлин, не спешил попадаться на крючок. Начал воодушевлённо рассказывать какую-то историю, сделал нам новый чай, спрашивал меня о чём-то, а я отвечала, импровизируя на ходу или опуская нежелательные подробности. Так и забыла, отвлечённая его уловками, о своём развязанном шнурке.

Вспомнила, когда сама же об него и запнулась, вставая из-за стола. Сделала два неуклюжих шага, треснулась локтем о железную спинку кровати и упала на скомканный матрас.

– Ой, – сказала я и растерянно уставилась на висящий шнурок.

Рональд усмехнулся, подошёл и присел на корточки рядом с моей ногой. Пока мы оба смотрели на его занятые работой пальцы, я вся трепетала от волнами накатывающих эмоций. Пальцы справились слишком быстро. Наслаждаясь отголосками его прикосновений, я погрузилась в раздумья насчёт следующей подобной кампании и пребывала в них до тех пор, пока дверь не распахнулась.

Дежавю.

Именно это я чувствовала, пока ехала в машине. Снова я с завязанными глазами, снова сижу сзади, снова за рулём Денис, а Руслан снова на пассажирском сиденье. Антона очень не хватает. В этой ситуации особенно. Я вспомнила, как он на меня смотрел. Успокаивающе – вот как. Пока эти двое издевались над моей растерянностью, Антон, хоть и собственноручно засунул меня в машину, старался меня успокоить. Тогда я чувствовала страх, но то, что чувствовала я сейчас, было ещё хуже. Унижение. Отвратительное ощущение того, что тебя используют по своему усмотрению.

Внезапно я похолодела. Вспомнила, как иногда ловила на себе скользкие взгляды Руслана, блуждающие в моём декольте или недвусмысленно останавливающиеся на бёдрах. Он всегда совершенно очевидно и явственно меня хотел и даже не пытался это скрывать. Иногда позволял себе отпустить сальную шуточку в мой адрес, но я никогда не реагировала. Его слова пролетали мимо, никак меня не касаясь, я была выше того, чтобы обращать на него внимание, и не обижалась, как не обижаются на душевнобольных детей. Но это в других условиях. В тех условиях он был никем – простым рабочим, которого всегда можно заменить, сейчас же Руслан имеет власть. Хочешь узнать человека – дай ему власть. Так говорят. У меня свело горло. Не хватало ещё, чтобы он… Проклятье! Меня чуть не стошнило от отвращения, когда я представила его руки на своём теле, его слюнявый рот около лица. «Господи боже, уймись же наконец!» – приказала я себе. Это же только страхи, ничего больше!

Колёса больше не шуршали по гравию, машину не раскачивало на ухабах – мы выехали на шоссе. Куда они меня везут? Боятся, что звонок отследят? Или в лесу просто не ловит мобильная связь? Мы ехали уже больше получаса, и всё это время мне приходилось слушать какую-то чудовищную безвкусную музыку начала двухтысячных. Я беспокоилась, что от неё у меня начнётся мигрень.

– Можно выключить эту галиматью? – попросила я.

– Скажи: пожалуйста, – услышала я голос Руслана.

Ну вот, началось. Уже выпячивает свою власть. Дешёвка. Я промолчала.

– Что, милая? Считаешь ниже своего достоинства вежливо разговаривать со мной?

Я по-прежнему молчала.

– Отвечай мне, когда я с тобой говорю! – взбесился Руслан.

– Ответить на глупость можно только глупостью, а я этим не страдаю.

– Вот сука! – я слышала, как Руслан разворачивается на своём сиденье и замахивается на меня, но не шелохнулась. Продолжала сидеть прямо.

– Уймись, Рус! – проворчал Денис.

– Если бы мне не нужен был твой язык, я бы отрезал его прямо сейчас, – прошипел Руслан.

– Если бы у тебя было достаточно мозгов, ты бы и не нуждался в нём.

Руслан внезапно рассмеялся.

– Слышь, Дэнчик, как поёт наша птичка? Как будто ей не подрезали крылышки и не засунули в клетку.

– А ты поёшь так, как будто я не отрежу твои яйца и не засуну их в твою глотку, – сказала я спокойно.

Руслан подавился воздухом.

– Лиза! – крикнул Денис. – Угомонись! Рус, сядь за руль, пока вы не передрались здесь. У нас дела, вы забыли?

Мы ехали ещё какое-то время. Машина притормозила на обочине. С меня сняли шапку, сунули под нос листок с требованием. Руслан набрал номер на телефоне и дал мне его в руки.

– Без глупостей.

Трубку сняли после третьего гудка. Я ожидала услышать мужской голос, но ответила женщина:

– Офис мистера Гольдмана.

– Могу я поговорить с мистером Адамом Гольдманом, пожалуйста.

– По какому вопросу?

– Я звоню по поручению мистера Рональда Шелтона.

– Одну минуту, пожалуйста. Оставайтесь на линии, пожалуйста.

– Ну и как тебе Адам? Наверняка пытался заигрывать с тобой, старый блудливый пёс.

Рональд не сразу начал меня расспрашивать. Сначала он, обеспокоенный тем, что я ничего не ела за завтраком, пытался меня накормить. Целую минуту, наверное, я уворачивалась от сандвича, но в конце концов, только из вежливости, откусила кусочек. Это единственное, что я могла сделать, чтобы не обидеть его, больше он ничего не сумел в меня впихнуть.

– Мистер Гольдман передавал привет и сказал, что всё устроит, – улыбнулась я беззаботно.

– Правда? – удивился Рональд. – Это всё?

– Ну, конечно же, нет! Он был в таком шоке, что секретарше пришлось отпаивать его какими-то каплями, и мы целых полчаса ждали, пока он придёт в себя. Почему ты не сказал, что он сердечник? Я, может, как-то помягче преподнесла бы ему эти новости.