Кадота: Остров отверженных

Оторвавшись от размышлений, я выдохнула, края моих губ дрогнули в полуулыбке.

– …Думаю, больше никогда не надену платье.

Зор приподнялся на локтях, нахмурив брови, а темные локоны съехали на лоб.

– Почему?!

– Потому что… это не для меня. Поняла, что не чувствую себя комфортно в таких вещах.

Бурный вихрь в его карих глазах постепенно утих.

– Охотиться в юбке такая себе идея, да?

Ага, – протянула я, усмехнувшись. – К тому же такие вещи точно не созданы для бегства… От всего и всех.

Тишина снова нависла над нами.

– …Ото всех?

На моих губах заиграла легкая улыбка.

– Конечно, это не касается тебя, Зор! Без тебя любой оазис, куда бы я ни убежала, будет засушливой дырой.

Его густые ресницы затрепетали, не решаясь выразить других эмоций. Вскоре для меня расцвела радушная улыбка. Тусклый свет свечей искажал черты его лица, разглаживая безупречные контуры и подсвечивая созвездия в глубинах его глаз.

– К кому я буду обращаться за советом в критические моменты? Чьи рассказы на ночь я буду слушать?… А кто будет отгонять от меня подвыпивших придурков на вечеринках? А?

Зоран устремил взгляд в потолк. Но я все же увидела его: томительное, сияющее выражение. Надежда горела в его глазах ярче, чем любое пустынное солнце.

…

Когда я брела домой после рабочего дня, куртка, которую одолжил мне Зоран, казалось, обнимала меня с его теплом. Представить себе жизнь без его поддержки и жестов доброты было просто немыслимо.

Когда я вошла в дом, слабый шепот разговора встретил меня на пороге, что было странно, учитывая поздний час.

Устало прислонившись к дверному косяку гостиной, я еле уловила обрывки разговора.

Голос моего отца звучащий с несвойственной ему властностью, привлек мое внимание.

– …Ты же обещала присматривать за ней, пока я работаю.

– Она уже не ребенок. А у меня полно своих дел в яслях! Я не могу постоянно следить за ней. – мамин ответ прозвучал раздраженно.

В комнате повисла тишина.

Папа отозвался сухо: – Она еще ребенок. Просто прибавила в росте.

Возникло чувство тревоги. Почему родители обсуждали меня, словно я – какое-то беспомощное дитя?

Мама поставила чашку на стол, и в ее тоне послышалось беспокойство: – Может, ты наконец-то позволишь ей жить самостоятельно, Рахим? Возможно, если бы у нее было побольше друзей, она бы не полагалась только на нас.

– Но у нее есть друзья, – возразил отец.

– Друзья? Ты имеешь в виду того фермерского мальчишку-рассена?

От ее уничижительного высказывания в адрес Зора у меня защемило сердце.

– Да, того фермерского парня, Елена. Он, к слову, еще и начинающий механик.

– Ей нужно больше общаться с представителями нашей расы Свагов. Я понимаю, что мы-то примем любой ее выбор относительно будущего мужа. А вот деревня – нет. Рано или поздно она выйдет замуж за голубоглазого, такого же, как и мы. Зоран ей не подходит. Они должны перестать общаться лучше сейчас, чтобы потом не было так больно, – горько прошептала мама.

Их полуночные перешептывания со временем смолкли, сменившись звоном моющейся посуды.

Я молча направилась наверх в свою комнату. Тяжесть их слов легла камнем на грудь.

Осторожно толкнув скрипучую дверь, я почувствовала, как запах состаренных пиломатериалов смешался со старыми книгами – родной запах. Чиркнула спичкой, зажигая свечу на столике возле кровати, пламя замерцало, отбрасывая тени на стены моей коморки на чердаке.

Совершая привычный обряд, я распустила длинные волосы и подошла к зеркалу. В глазах полыхало беспокойство. Возможно, это был его звонкий смех, звучавший в моих ушах, или тепло, которое давали общие секреты, но одна только мысль о Зоране заряжала меня решимостью действовать против навязанных устоев общества.

…

Нелегкий путь по траншее охотников – пережитку, отшлифованному руками времени, – проходил через все мои дни. На протяжении двадцати четырех километров тропа, укрывающая нас от солнца, призывала преследовать добычу в ее тенистых объятиях.

В монотонности продвижения мой взгляд наткнулся на точку вдалеке – дикий заяц, попавший в ловушку высоких стен. Ощущения от предстоящей погони наэлектризовали мои чувства, и я бросилась за ним.

Завязался поединок хищника и жертвы, завершившийся тем, что заяц, оказался в конечной точке нашего замысла – в метровом тупике.

– Хорошо, что ты не песчаная змея, дружок…

С осторожной заботой я осмотрела дрожащее существо, – гладкую шерстку, расширенные глаза, в которых отражался ужас, трепещущие ушки, прислушивающиеся к каждому шороху.

– Пожалуй, мой шустрый друг, деревенские не сильно оголодают от твоего отсутствия в супе. Что скажешь?

Осторожно подхватив зайца на руки, я направилась к обрыву траншее.

Освобождение добычи принесло радость, с которой не сравнятся никакие трофеи охоты.

Раздавшийся диссонанс голосов нарушил тишину пустыни – смех прорезал сухой воздух.

Вскарабкавшись на склон, я смахнула пот, выступивший на лбу.

При виде моих собратьев по охоте – девушки Тани и еще одной фигуры в далекой дымке, у меня в животе завязался узел. Стоп… А что Зоран здесь делает, среди охотников?

Я махнула им рукой, мой взгляд был прикован к Зорану до последнего. На его губах появилась улыбка, когда он вернул мне жест.

Голос Тани, прозвучал с поспешностью: – Есть какие-то успехи?

– Нет.