Пока жива надежда

– Ладно. Просто скажи, что случилось, – мягко подтолкнула его Джесс, не сомневаясь: отец наверняка преувеличивает. Она не могла себе даже представить, что ее отец способен на действительно плохой поступок. У него был открытый характер, люди в деревне его уважали. – Ну так что ты за глупость сделал, пап?

Роберт Мартин медленно покачал головой:

– Во-первых, я не у тех людей занял денег…

Глаза Джесс расширились.

– Значит, проблема в деньгах? Ты залез в долги?

Роберт тяжело вздохнул:

– Это еще только начало… Ты помнишь тот круиз? Куда мы отправились с твоей матерью после того, как она вышла из больницы?

Джесс медленно кивнула. Это был первый отдых родителей за многие годы, чего они раньше никогда не могли себе позволить.

– Ты сказал, это деньги из твоих сбережений…

Роберт покачал головой:

– Не было у меня никаких сбережений… У меня никогда не получалось откладывать, как я на это надеялся в молодости. С деньгами у нас всегда было туго.

– Значит, тебе пришлось занять деньги на круиз… И у кого ты их занял?

– У брата твоей матери. У Сэма… – Роберт виновато вздохнул и отвел глаза.

– Но ведь Сэм – акула! Ты же знаешь, что это за семья! Разве ты сам не предупреждал всех не связываться с ним?

– Банк мне отказал… Оставался только Сэм… Ему было жаль сестру, и он сказал, что подождет с выплатой долга. Но потом… потом он ушел на покой – и все дела перешли к его сыновьям. А у Марка и Джейсона свой подход.

Джесс тяжело вздохнула. Чем она могла помочь, когда у нее самой не было никаких сбережений? Она почувствовала себя виноватой. Зарабатывая больше, чем ее родители и братья, Джесс тем не менее не могла предложить родным никакой помощи.

– Сумма, которую я занял, теперь стала еще больше. Джейсон и Марк последнее время трясли меня чуть ли не каждый день. Приезжали ко мне на работу, звонили ночью, чтобы напомнить, сколько я им должен… Не представляешь, чего мне стоило держать все это в тайне от Шарон. Они достали меня… Я просто не знал, что делать. Не было никакой возможности в ближайшее время отдать им долг. Наконец они предложили мне сделку…

Джесс испуганно посмотрела на него:

– Сделку? Какую еще сделку?

– Господи, какого же дурака я свалял! Но они сказали, что спишут мне долг, если я соглашусь им помочь.

От напряжения Джесс почувствовала, как у нее свело живот.

– Так чем ты им… помог?

– Они сказали, что хотят сделать фотографии картин Холстон-Холла и продать их одному из толстых журналов, ну вроде тех, что читает твоя мать, – проворчал Роберт, который обычно и взглядом не удостаивал подобные издания. – Джейсон всегда хвастался, что он хороший фотограф, а Марк сказал: мол, эти фотографии будут стоить целое состояние. Я подумал, ну какой от этого может быть вред?

– Какой может быть вред? – изумленно повторила Джесс. – Впустить чужих людей в дом твоего хозяина? Какой вред?!

– Я не хочу притворяться, будто не знал, что мистеру ди Сильвестри это не понравится… Но я считал: об этом никто никогда не узнает. Я ошибся…

Наконец перед глазами Джесс сложилась вся картина. Ее лицо побледнело.

– О боже! Ограбление… украденная картина… И ты в этом замешан?

– В тот вечер я дал Джейсону и Марку мой секретный код и карточку. Я действительно думал – им нужны только фотографии, Джесс! Мне и в голову не приходило, что они могут что-то украсть. Господи, какой я идиот! Теперь я вижу – все это было запланировано!

– Ты должен сейчас же пойти в полицию и все рассказать!

– Это не нужно… полиция сама ко мне скоро придет, – вздохнул Роберт. – Вчера я узнал: новая охранная система способна определять, чей именно этот код. Так что скоро все станет известно…

Джесс с трудом подавила дрожь. Она была в шоке. Ее двоюродные братья Джейсон и Марк Уэлчи использовали ее отца, чтобы проникнуть в хозяйский дом! Они специально преследовали дядю, зная, что он не сможет скоро отдать свой долг, а потом сделали ему свое предложение. И он оказался достаточно наивным, чтобы поверить их истории с фотографиями!

«Но отец всегда был наивным, – с горечью думала Джесс. – Простым работником поместья Холстон-Холл, который до этого злосчастного круиза никогда не отъезжал дальше пятидесяти миль от места, где родился».

– Это братья Уэлч украли картину?

– Я не знаю, что произошло в ту ночь… Я просто назвал код и передал карточку, которую утром мне бросили в почтовый ящик. На следующий день Джейсон и Марк предупредили меня – держи язык за зубами. Позже, когда я заговорил с ними об ограблении, они сказали: знать ничего не знают и у них есть алиби на тот вечер. Не думаю, что они такие крутые ребята. Скорее всего, они дали код и карту кому-то еще. Но у меня все равно нет никакой зацепки…

Джесс подумала о Цезарио ди Сильвестри, итальянском промышленном магнате, чья картина была украдена по вине ее отца. Вряд ли он оставит такое преступление безнаказанным. И вообще, поверит ли кто-нибудь словам Роберта Мартина, будто он не был добровольным соучастником в этом деле? То, что он проработал почти сорок лет в поместье Холстон-Холл, поможет ему не больше, чем отсутствие криминального прошлого. В данном случае все зависело от тяжести преступления.

Перед уходом отец попросил ничего не говорить матери. Джесс нахмурилась:

– Ты должен обязательно ей все рассказать. Только представь, какой это будет для нее шок, когда в дом заявится полиция!

– Если Шарон будет переживать, она снова заболеет, – пробормотал Роберт.

– Что бы ни случилось, гарантий все равно нет, – напомнила Джесс слова онколога, который год назад лечил ее мать. – Все, что мы можем, – это молиться и надеяться на лучшее.

– Я так подвел ее… – Роберт беспомощно опустил голову, его глаза наполнились слезами.

Джесс молчала. У нее просто не было слов, чтобы предложить отцу утешение. Будущее выглядело действительно мрачным. Могла ли она чем-то помочь? Могла ли сама встретиться с Цезарио ди Сильвестри и поговорить об отце? Эта идея показалась ей совсем не блестящей.

Она однажды ужинала с ним… Джесс просто ничего не оставалось, как принять предложение Цезарио – во-первых, потому, что он был работодателем ее отца, а во-вторых – одним из самых ценных клиентов самой Джесс.

О, тот злосчастный вечер! Она умудрилась сделать все не так – и с тех пор старалась не появляться в конюшне Холстон-Холла во время визитов Цезарио. В его присутствии Джесс всегда ужасно смущалась, что тут же отражалось на ее профессиональных способностях.

Он никогда не был с ней невежлив. Напротив. Джесс еще не встречала никого с такими изысканными манерами. Не могла она обвинить Цезарио и в каких-то домогательствах – он никуда больше ее не приглашал. Тем не менее в его отношении к Джесс всегда чувствовалась какая-то… ирония? Для начала она никак не могла понять, почему он вообще пригласил ее с ним поужинать. Ведь Джесс ничем не напоминала тех говорливых, раскованных девиц, с которыми его обычно видели в свете.

Цезарио ди Сильвестри имел репутацию донжуана, и Джесс прекрасно об этом знала. По соседству с ее родителями жила его бывшая экономка. Истории, которые рассказывала Дот Смитерс о вечеринках в доме, где длинноногие красотки развлекали мужскую половину гостей, постоянно давали пищу и местным таблоидам – с тех пор, как итальянский миллионер купил Холстон-Холл. Джесс и сама не раз видела Цезарио ди Сильвестри с двумя-тремя женщинами или даже с целой их компанией. И все соперничали между собой в борьбе за его внимание. Так что не было оснований сомневаться в слухах – иногда в его постели оказывалось сразу несколько красавиц…

Неудивительно, что у Джесс не было никакого желания принимать приглашение Цезарио. Да к тому же она «не его поля ягода» – ни по внешнему виду, ни по положению. Что хорошего могло выйти из таких отношений? Люди должны учитывать разделяющие их барьеры. Ее матери пришлось заплатить высокую цену, когда она решила пренебречь этим правилом…

И ужин в тот вечер лишний раз напомнил об этом. Цезарио пригласил Джесс в один из тех маленьких эксклюзивных ресторанчиков, где она казалась явно плохо одетой по сравнению с другими женщинами. К тому же она никак не могла сообразить, чем надо есть то или иное блюдо. У нее и сейчас начинали гореть щеки, когда она вспоминала, что ела десерт ложкой, а не вилкой, как Цезарио.

Но пиком всего стало его предложение провести с ним ночь. И это после одного-единственного поцелуя! Судя по всему, Цезарио ди Сильвестри при ухаживании времени даром не терял! Джесс это возмутило. Неужели он считал ее такой доступной пустышкой, думая, что она способна отправиться в постель с мужчиной, которого едва знала?

Поцелуй, конечно, был необыкновенным… Но то чувственное удовольствие, которое ей доставил Цезарио, только еще больше убедило ее не повторять этот опасный эксперимент. Здравый смысл подсказывал ей не заводить роман с богатым ловеласом. Такие неравные отношения не могли принести ей ничего, кроме горя. И пример тому был в ее собственной семье. Если бы она провела ночь с Цезарио, то, скорее всего, просто пополнила бы его счет очередной одержанной победы, и это стало бы концом их отношений.

Джесс давно уже ни с кем не встречалась, чтобы не осложнять себе жизнь. Хотя последнее время стала жалеть об этом. Она еще подростком обожала детей и мечтала, что когда-нибудь и сама станет матерью. Теперь, когда ей исполнилось тридцать, Джесс старалась как можно чаще навещать семью брата, считая, что своих детей у нее уже не будет…