Страницы проклятой судьбы

– Да, но я не уверен, что только глаголы. Существительное тоже может быть. Прощение дано любви, – выдал предположение Джон.

– Или прощение, данное любовью? – Добавил он.

– Не исключено, что «дать» может означать «дарить». Ведь Перхта по легендам не простила мужа за свои горести, – произнесла я.

– А надпись появилась позже, когда она вернулась в родительский дом уже призраком, – подхватил мою мысль Джон. – Получается, что не только монах, но и Ян проклял её перед смертью. И она написала это, чтобы ей кто-то даровал свободу?

– Она добра, я это чувствовала при её присутствии. Перхта не может таить в себе злость и боль, лишь отчаяние. Возможно, она хотела простить своего мужа-тирана за всё, но поняла это после гибели, когда, вероятно, не успокоилась и наблюдала, через какие муки тот прошёл, – обдумывала я.

– Получается, прощение, даровано любовью…

– Ш-ш-ш, – я остановила рукой Джона, пока в голове пробегали мысли, и внезапно всё не стихло с яркой вспышкой перед глазами.

– Прощение даровано любимому! – Воскликнула я и подскочила на ноги. – Она простила его! Простила его за всё!

– Перхта! – Крикнула я. – Здесь написано: «Прощение даровано любимому»! Это клад твоей семьи! Вы все были обозлены на Яна, и только прощение вам поможет уйти!

– Подожди, Лори, ты решила, что Перхта любила своего мужа? – Удивился Джон.

– Да! Она любила его и после своей смерти не смогла уйти, пока его имя не будет очищено! Понимаешь, Джон? Она не может уйти, потому что нечто скрыто от всех, истории путаются, и невозможно отгадать, где же таится правда. Она не в силах оставить это так, поэтому до сих пор находится здесь! Она оберегает эти строчки! И дневник, там есть ответы и правда, которую скрыли! Она хочет, чтобы люди поняли, что она не страдалица, какой её представляют. Перхта лишь хочет отбелить имя мужа и призывает простить его!

Как только последнее слово сорвалось с моих губ, то свет над нами погас, отчего я вздрогнула. Джон подскочил и, оказавшись рядом со мной, обнял.

– Ты слышишь это? – Шёпотом спросил он.

Откуда-то доносился пробирающий до костей скрежет металла.

– Это в камере пыток, – одними губами ответила я ему, подняв на Джона голову, и он, сглотнув, кивнул.

Цепи, двигающиеся внизу, вызывали первобытный ужас. Двери хлопали, и от этого звука всё тело покрылось мурашками. Сейчас мы оба понимали, что это не Перхта, а кто-то другой. Тот самый призрак, играющий со светом и не желающий, чтобы мы находились здесь. Мы были слишком близки к разгадке, поэтому нам не дали завершить начатое.

– Нам следует уйти, – быстро сказал Джон и отпустил меня. Он подошёл к рюкзаку, пока в камере продолжался шум, становясь всё громче и громче.

– Лори! Мы должны идти! – Крикнул мне Джон, и я отмерла, побежала к дневнику Перхты и бросила его в свой рюкзак.

Мои руки дрожали, пока я безуспешно пыталась затянуть рюкзак. От жуткого воя, словно кого-то пытали там, внизу, я подскочила, и кровь застыла в жилах. Звуки набирали обороты, отчего больше не было сил терпеть их. Что Джон, что я, бросили своё занятие и зажали уши руками. Меня качнуло, и я рухнула на колени, но нечеловеческий полный боли крик заполонил мой разум. Это было невыносимо, да настолько, что из моей груди вырвался стон. Холод пронзил каждый миллиметр моего тела, а изо рта шёл пар.

– Лори, пошли, – Джон поднял меня и закинул себе на спину рюкзак. Но я не могла двинуться, ноги отказали у меня.

– Он кричит… кто-то кричит! – Прохрипела я, продолжая слышать биение металла внизу.

– Кричит? Только ты, Лори, – парень встряхнул меня, но я же слышала крики и продолжаю это делать.

– Так холодно, – меня трясло с сумасшедшей силой, пока Джон в страхе осматривал моё лицо. Тело предало меня в момент опасности, а это было именно так, только мне что-то угрожало, я чувствовала это. По виску скатился холодный пот, казалось, что ещё немного, и я упаду в обморок.

– Нам надо уходить! – Джон пытался тащить меня, но я не могла идти. Не могла, без какой-либо причины. Я не ощущала своего тела, не слышала, вообще, ничего, кроме, жуткого воя рядом. Он тряс меня, но мой взгляд стал мутным, голова наполнилась пустотой, я слушала, потому что другого мне не оставалось. Видела, как Джон орёт в моё лицо, но его голос не обрёл никакого звука, лишь то, что происходило внизу, мне было оставлено.

– Лорель! – Сквозь пелену ворвался в меня голос Джона.

– Прощение даровано любимому… прощение даровано любимому, – прошептала я, и в этот момент всё резко стихло, и свет появился над нами, словно ничего и не было.

Моргнув, я как будто вернулась в своё тело, утомлённое и уставшее. Зажмурившись, я издала тихий вздох, не понимая, что со мной было. Я отключилась, всё внутри меня отказало в жизни, впитывая в себя ужас и страх, боль и муки, окутавшие сознание.

– Чёрт возьми, Лори, – Джон прижал меня к себе и качал.

– Ты как? – Тихо спросил он, немного отодвинувшись.

– Не знаю, не понимаю, Джон, – прошептала я, а глаза наполнились резью от слёз. – Это был Ян, его крик…

– Я ничего не слышал, кроме жуткого грохота внизу.

– Он кричал, словно не желал, чтобы письмена были разгаданы, понимаешь? Клад… поэтому тот, кто гонится за деньгами не отыщет его, потому что награда – это освобождение души Перхты из рук тирана, которого она любила. Она любила, и он её так жестоко предал. Любила…

– Лори, не плачь, – Джон вытирал мои слёзы, которых я не чувствовала. Ничего не чувствовала, кроме, странного ощущения истерзанного сердца.

– Пойдём, сейчас лучше уйти, всё слишком странно для нас. Мы вернёмся сюда днём и не одни, проверим. Не сейчас, хорошо? Не сейчас, Лори, мы должны уйти, нас выгоняют отсюда. И если задержимся, то будет плохо, – уверял он меня.

– Детка, я рядом с тобой, не бойся. До сих пор люблю тебя, и я рядом, – после его слов свет исчез. Это означало, что будет не только плохо, но и страшно. А я сейчас не могла больше вытерпеть того, что произошло.

– Пошли, – Джон обнял меня и, прижав к себе, медленно вёл к двери.

Как только мы достигли выхода, перед нами появилась Перхта, мрачно смотря на меня. Её появление уже не страшило меня, пугал только взгляд, в котором читалась решимость. Только на что?

– Мы разгадали тайну, Перхта, – прошептала я. – «Прощение даровано любимому». Это написано на твоём портрете?

Джон быстро перевёл всё на чешский, и она слабо кивнула.

– Тогда ты должна уйти, как и мы. Ты свободна.

После перевода она покачала головой и указала пальцем на меня.

Джон что-то спросил у неё, и она покачала головой, продолжая смотреть на меня.

– Она хочет, чтобы ты осталась здесь, – сипло произнёс Джон.

Сердце пропустило удар, затем ещё и ещё, сбившись с ритма.

– Почему? Почему я должна остаться здесь? – Недоумевала я, повернувшись к хмурому лицу Джона.

Девушка ничего не ответила, но указала на парня, а затем на дверь.

– Ты можешь идти, но не я, – догадалась я.

– Ни черта, – покачал головой он.

Джон вновь начал что-то говорить на чешском, видимо, он ругался с ней, тембр его голоса клокотал от злости. Но она не обращала на это внимания, когда подошла ко мне, и её рука потянулась к моей. Меня пронзило холодом. Перхта, взяв мою ладонь, приложила к своей груди, и не было стука сердца, лишь лёд и проклятье быть вечной неуспокоенной душой.

– Я не понимаю, что она хочет от меня, – бросив взгляд на Джона, прошептала я. – Узнай: её убили?