Мой однолюб

– Я – нет, – незамедлительно отвечаю.

– А у меня есть выбор? – Ваня убирает мобильный на стол. Экраном вниз.

Наблюдаю завороженно, как он складывает руки на груди и тяжело вздыхает.

– У тебя – нет, – ослепительно улыбается его мама.

– До осени – окей. Помогу. Но потом – ты ведь помнишь? Буду двигаться в своем направлении.

– Помню-помню.

Я с вниманием слежу за разговором. Что это у Соболева за «своё направление» интересно?..

– Вот и прекрасно, дети. Оформлю вас как руководителей кружков. Пенсионные отчисления ещё никому плохо не сделали, – кивает Яна Альбертовна.

– Там все равно копейки будут, – морщится Ваня.

– В бюджете копеек не бывает. Ты кушай, кушай, Тая. В самолете, наверное, не кормили?

– Не кормили, – соглашаюсь и приступаю к еде.

Аккуратно отпиваю чай, сталкиваясь с Соболевым взглядами.

– Вань, – забегает на кухню Сонька. – Пошли… срочно тебя надо.

– Сонь, – мягко осаживает её мама. – Мы ведь за столом, ты чего?.. Садись лучше с нами. Сейчас папа приедет.

Невольно сравниваю реакцию с той, что могла быть в нашем доме. Мне бы при всех заявили, что вести так себя не прилично, а потом мама бы обязательно рассказала, что я делаю в жизни не так. Благо примеров масса.

Вздыхаю грустно.

– Да там делов-то, – нахмуривается Соня. – Надо кое-что нарисовать.

То, что все студенты Архитектурного университета сносно рисуют для меня не новость, но я использую этот нечаянный повод:

– Ты хорошо рисуешь? – спрашиваю Ваню тихо.

– Так себе.

– Ой, ну какой ты скромняшка, – тянет Сонька. – Он…

– Соня… – предостерегающе произносит Ваня.

Она машет рукой и усаживается за стол, подтягивая к себе пиалу с орехами.

– Я вот рисовать вообще не умею. В Арх точно не пойду, – смеется девушка. – Мне нравится биология. Я в мед буду поступать.

– На психиатра? – ирончно ухмыляется Ваня.

Но по-доброму так, шуткой.

– Ага. Для тебя, – отбивает Соня и показывает ему язык.

Слушая их разговор расправляюсь со своей шарлоткой и сижу мышкой, пока все домочадцы встречают главу семейства. Вокруг Богдана Анатольевича кружится Яна Альбертовна: разогревает ужин, сервирует стол и что-то тихо приговаривает.

– Сделаю тебе сок, Дань, – кивает сама себе, расправляя складки на платье. – Апельсиновый?

– Если нетрудно, – соглашается Соболев-старший.

– Я тоже буду, мам, – поднимает голову от своей тарелки Соня.

– Тая? – спрашивает Яна Альбертовна, доставая из холодильника пакет с крупными апельсинами. – Свежевыжатый апельсиновый сок будешь?

– Нет, спасибо, – прикладываю ладони к горящим щекам.

Находиться здесь, с ними очень непривычно, но мне нравится.

– Вань? – обращается к нему мама.

– А Ване нельзя… – поспешно произношу и тут же прикусываю губу.

Вечно за язык тянут, говорливая. Все уставляются на меня, и я жутко смущаюсь. Тереблю край скатерти.

– Это почему же? – приподнимает брови Ваня.

– Ты сказал, что антибиотики пьешь, – пожимаю плечами. – Цитрусовые с ними вредно…

– Да, – соглашается Сонька, ударяя по столу ладошкой. – Нам биологиня тоже так говорила. Алкоголь нельзя и все, что раздражает слизистую оболочку разных отделов пищеварительного тракта, – заученным текстом договаривает.

– Ну, если хочешь, можешь, конечно, – тут же исправляюсь, чувствуя дикую неловкость внутри.

– Да ладно уже, – машет рукой Иван, снова ныряя в телефон.

Богдан Анатольевич с Яной Альбертовной перекидываются многозначительными взглядами и тут же переводят тему.

Я потихоньку выдыхаю.

Через час Ваня везет меня домой. Пробок на дорогах нет, поэтому добираемся моментально. Открыв багажник, он подхватывает чемодан и провожает меня до двери квартиры. Новостройка ещё не до конца заселена, лифт залеплен скотчем и прозрачной пленкой, чтобы строители могли без проблем перевозить материалы.

Я переминаюсь с ноги на ногу, открываю типовую дверь и зажигаю свет. В нос ударяет запах новой жизни.

– Ты не зайдешь, Вань? – спрашиваю тихо.

Прикрываю на секунду глаза, потому что звучит это унизительно, но мы с ним… вроде как встречаемся? Прижимаю к себе доказательство – красивый букет белых роз.

– Нет, Тай, у меня тренировка через час.

– Тренировка? – удивляюсь. – Ты ведь только выздоровел…