На перекрёстке трех миров. Книга 1. Хранительница

Ко мне молча подошел чернявый, уселся рядом. Мы схватились в четыре руки и потянули. Потихоньку процесс пошёл.

– Стоп. Ждём. – командовала я и мы замирали. Не хватало ещё плод повредить.

Чернявый-то молодец, выполняет мои указания четко.

Вот первый малыш покинул лоно матери. Хозяева, заохав, бросились к нему. Вот и хорошо, а у меня еще работа.

Сделав несколько разминающих движений для мышц, села на прежнее место. И как тебя развернуть? Одной рукой хватаю плод, пытаясь развернуть. Чуть, ещё чуть. Здесь на помощь никого не позовешь, только сама. Чёрт, снова схватка. Я замерла, сжав зубы и наклонив голову. Тут почувствовала руку на моём плече. Скосила глаза – чернявый бросил на меня короткий взгляд, сидя рядом. Вот только скажи хоть слово, убью тебя вместе с Петровичем. Потом, когда освобожусь.

Схватка ослабла. За дело. Наконец, малыш принял правильное положение. Хватаю копыта и тяну. И дубль два. Я командую, он выполняет. Вот и второй плод вывалился наружу. У меня по лицу тек пот, мышцы спины свело от напряжения. Расслабляться рано, нужно проверить напоследок. Если делать работу, то делать её до конца.

Что такое? Не может быть! А вот может, оказывается. За малышом, стоящим поперек, прятался третий плод. Поэтому я и не смогла его нащупать.

И снова схватка и тянем. Даже и не знаю, сколько времени прошло, пока все закончилось.

Я устало повалилась на пол. Остальное сделает природа. Потихоньку встала, подходя к мамаше. Та, подчиняясь природе, уже встала на копыта.

– Ну что, справилась милая. Молодец – гладя её по морде.

Та благодарно понюхала и положила мне на плечо усталую голову. Я аж прогнулась:

– Ты мне сейчас сломаешь что-нибудь – освобождаясь.

– Отдыхай. У тебя теперь времени не будет отдыхать – погладила её по голове.

Игнат подскочил ко мне, довольный:

– Молодец, Рита – по привычке хлопнув по плечу.

Я вспылила:

– Я тебя точно сегодня убью. Ну, сколько можно говорить, не бить меня по плечу. Сломаешь ведь – в сердцах вскричала я, выходя из сарая.

Ополоснув руки и лицо, побрела в сторону дома. Устала. Сзади шли Игнат с чернявым.

Во дворе ко мне подбежали дети. Я сполоснулась, надевая грязное платье. Достала из краски детское платье, отжала и развязала узел. Самой было немножко страшно смотреть результат. Встряхнула и на вытянутых руках свой шедевр. А что, неплохо!

Лина ахнула, широко распахнув глаза, с восхищением рассматривая рисунок. Действительно здо?рово получилось. Рисунок из неравномерного синего круга разбегался по ткани неровными линиями, образую ассиметричный рисунок.

Я хмыкнула – действительно красиво. Лина в нетерпении приплясывала рядом, дай ей волю, надела бы мокрое. Люся стояла рядом, с удовольствием рассматривая результат моих трудов.

Солнце уже давно перевалило через зенит и клонилось к закату. Начали готовить костёр.

Я раскроила рубашку Марку. Очень хочется сделать что-нибудь особенное для детей. Зачем? Чтобы помнили! Воспоминания нельзя потерять, они всегда с тобой. Дети вырастут и единственное, что останется обо мне – это воспоминания. Надеюсь, добрые. Почему мне это так важно? Не могу ответить на этот вопрос. Вот нужно и всё тут.

Я вздохнула. А здесь необходимо проявить фантазию.

– Игнат, я смотрю, здесь пуговиц нет. Можно что-нибудь приспособить вместо них?

– А зачем? И так хорошо – сказал он, осматривая свою одежду – Я уже и привык без пуговиц, если честно.

– Мне нужно – твердо ответила я.

– Покумекаем давай – он задумчиво обхватил двумя пальцами подбородок, шевелил бровями, кривил рот.

– Вырезать можно из дерева?

– А то! Можно. Что я раньше не додумался? – Игнат смотрел на меня – Мне сошьешь с пуговицами, как дома?

Получив мой утвердительный ответ, он занялся делом.

Отдельные детали сразу покрасила и повесила на просушку. Игнат уже вырезал квадратные пуговицы, проделав в них дырочки. Перед этим проколов себе пару пальцев, тихо матерясь. В общем, все заняты. Лина надела новое платье со счастливой улыбкой и крутилась на месте, высоко подняв руки. Смотрите, мол, на меня, какая я красивая.

Я пододвинулась к Игнату и тихо спросила:

– Слушай, а как начальник этот узнал, что дети не мои?

– Тут, понимаешь, закавыка одна есть. Когда женщина беременеет, между ней и ребенком постепенно развивается связь. Эта связь растет и крепнет со временем. Щас покажу.

Он обернулся и крикнул:

– Люся. Иди сюда!

Люся вышла из дома.

– Покажи руку Ритке, насчет детей.

Она понимающе кивнула и высоко закатала левый рукав. На левом предплечье был красивый золотистый рисунок в виде тоненькой полоски. Рисунок изящной змейкой обвивал руку, образуя замкнутый круг. Я приблизила лицо поближе, чтобы рассмотреть рисунок. Изящные маленькие веточки с листочками переплетались друг с другом, и только в одном месте одна веточка была длиннее всех, выбиваясь из общего рисунка. Я осторожно провела пальцем. Рисунок как будто светился изнутри слабым золотистым свечением.

– Это татуировка такая?

– Какая татуировка, Рита? Рисунок сам по себе появляется, я же тебе объясняю – кипятился Игнат – Как только женщина понесёт, на коже начинает проявляться рисунок, и как крепнет связь между матерью и ребенком в течение девяти месяцев, так и отметка крепнет. Он замыкается, как только рождается ребёнок. Ясно?

Я на всякий случай махнула головой. Ни фига не ясно. Рисунок какой-то и как он появляется? И зачем это вообще нужно? Есть ребенок и есть, кому какая разница? А с другой стороны есть же на земле кукушки бессовестные, дурят парням голову, а у самих куча детей у государства. А так все по-честному, и говорить ничего не нужно. Глянул и всё понятно.

– Люся, а почему здесь одна веточка выбивается из общего рисунка?

Она довольно улыбнулась:

– А это дочь меня скоро порадует потомством. В столицу она замуж вышла. Соскучилась я по ней – вздохнула она – Уговариваю своего то поехать, навестить, дел говорит полно – махнула она рукой.

Я шила, склонив голову и думая о новой информации.

Тут я решилась поговорить с Игнатом, ближе подвинувшись к нему:

– Игнат, а усыновление есть здесь? – как можно равнодушнее спросила я, скрывая эмоции.

Он задумчиво помолчал: