Судьба Вишнёвки

– С мамой слепили? – Орлов присел на корточки и потискал мальчика.

– Молодцы!

Он бросил на женщину быстрый взгляд – та смотрела на них с явным выражением счастья на лице.

– Конечно, ФРАНСИН – молодец! – подчеркнул Рон.

– Да-да, Франсин, Франсин, – Глеб кивнул. Он снова обратился к мальчику.

– Твой отец был солдат. Я – солдат. Ты хочешь быть солдатом?

Малыш кивнул, с восхищением глядя на мужчину, но Франсин слегка нахмурилась; Глеб дал Даниелю палку и поставил его руки так, словно тот держал винтовку.

– Бах-бах! – воскликнул он. – Снеговик мёртв!

Он засмеялся, малыш тоже улыбнулся, и они хлопнули друг-другу ладоши. У Франсин дыхание остановилось.

Орлов снова взял мальчика за руки и с криком: «Коли!» ткнул в снеговика. Даниель засмеялся.

– Прекрати! – завизжала Франсин. Даниель уронил палку и тут же, испуганно оглядываясь, забрался на Глеба.

– Дура! – тот крикнул на неё по-русски. – Ты чё дитё пужаешь-то?

– Ему двадцать месяцев! – Женщина топнула ногой.

– Да мы ж в войну играем!

– Вот именно… – Франсин отвернулась и, пошатываясь, вошла в дом. Глеб растерянно взглянул на Рона, а тот только головой покачал.

– Да, братец, «начинай сказку сначала».

Он позвал Энн и увёл девочку в дом, а совершенно недоумевающий Орлов-младший последовал за ним, с Даниелем на руках.

«И что я опять сделал не так?» думал Глеб расстроенно.

Глава 3

За столом Валентина Макаровна хоть и кормила Энн, но сразу заметила ``непорядок``.

– Люська! – Oна неодобрительно покачала головой. – Как ж ты ноги таскаешь? Аль стряпнёй моей брезгуешь?

– Да нет, что вы! – тихо отозвалась молодая женщина. – Я же суп съела…

– Детскую чашку! – Бабка всплеснула руками. – Нюрка и то больше ест! Глебка, что ль, обидел?

Орлов-младший даже жевать перестал и переводил взгляд с матери на Франсин, а та сидела бледная, не поднимая глаз.

– Олег Петрович, – заговорила она снова. – А когда вы стали брать Глеба на охоту?

Старик растерянно задумался.

– Дык, – Он налил себе водки. – как за гривку лошадки держаться смог… Гнедик у нас тогда ещё жив был. Славный коняшка был. Да, вот!

– Нет, по-настоящему, – настаивала Франсин. – Ну, так, с ружьём?

– Лет в пять? Помнишь, мать? – Обратился он за поддержкой к жене, но та только плечами пожала.

– Нюрка спит.

– Я отнесу её… – Глеб поднялся.

– Сиди уж! – Бабка махнула на него рукой и унесла девочку.

Глеб снова сел, задумчиво жуя луковицу.

– Олег Петрович, – Рон тоже вышел из-за стола. – покажите мне там, в гараже, кое-что, лады?

Мужчины вышли, а Глеб с Франсин вместе пошли укладывать Даниеля.

Энн всегда днём укладывали отдельно, и сейчас в спаленке они были только втроём. Мальчик жался к Орлову, хныкал.

Глеб довольно грубо оторвал от себя малыша и положил на кровать, приказав: «Лежать!»

– Что он тебе – собачонка? – окрысилась на него Франсин. – Небось Артуру так не смел говорить!

– Артур был ласковый и послушный! – возразил Глеб. – А сейчас у Даниеля идёт выяснение правил окружающего мира. Он должен понять, что есть слово ``нельзя``! Или хочешь бандюгу вырастить, как твой муженёк?

– А ты чем лучше? – прошипела она. – Тоже – убийца и вор!

– Значит тебе не привыкать! – Он криво ухмыльнулся. – Да, ты, б***, лучшего и не заслуживаешь!

– Ну, дорогой мой, – Франсин бросила с вызовом. – Вот специально выйду за тебя замуж и буду гулять в открытую! Пусть в тебя пальцами тычут – раз козёл, ну, и ходи с рогами!

Она пыталась уложить сына сама, но тот оскалился, как крысёнок, кусался и отбивался совершенно не по-детски, а его кошачьи глаза и длинный, уже слегка горбатенький нос, придавали ему облик злобного гномика.

Глеб плюнул и вышел, а Франсин пыталась бороться с сыном.

В конце-концов, она сдалась и, зарыдав, уткнулась в ладони.

«Так мне и надо,» думала она. «Да, Бог не наказывает за грехи – мы сами себя наказываем…»

Она слышала – малыш притих.

Взглянула – он сидел, прижавшись к стенке, внимательно разглядывая её.

Франсин сползла на пол, отведя глаза, почти уткнувшись в постель, прошептала: – Дэн, лапушка, ложись! Ты же взрослый… Ты… солдат… Как папа… Как Глеб… Дисциплина должна быть…

То, что он после ЭТОГО послушался и осторожно забрался под одеяло, ранило женщину даже больше, чем его предыдущее сопротивление.