Сильнее ветра 2. Горизонт свободы

– Кофе не рекомендуется пить с нейролептиками.

Леон Кауфман в деланном удивлении приподнял бровь. Словно: «Серьёзно? Разве врач тут не я?». В этом движении проскользнула беззлобная насмешка, и эта простая человеческая эмоция пришлась мне по душе, потому что предыдущий врач изо дня в день одаривал меня лишь профессиональной участливостью и ничем другим, что могло оставить хоть какое-то напоминание об обычной жизни за пределами психушки. И та рабочая маска не вызывала у меня никакого желания раскрыться, довериться.

Доктор Кауфман же умудрился за первые пять минут завоевать немного унций моей симпатии.

– Я внёс коррективы. Ты не принимаешь нейролептики уже неделю, – размеренно и, по моему мнению, запоздало известил он. – Лишь лёгкий антидепрессант.

Я зависла. Отмотала дни назад и поняла, что моё самочувствие действительно изменилось. Я стала чаще бывать на свежем воздухе, и у меня появились силы на чтение, а не только на бессмысленное созерцание больничного двора. К слову, очень хорошо обустроенного. Дэниел не поскупился и разместил меня в одной из лучших клиник с таким высоким забором, что мысли о бегстве могли возникнуть разве что у сумасшедшего. Какая ирония. Здесь все были сумасшедшими.

– Почему вы их отменили? Что если… Что если моя шизофрения вернётся? – я прошептала свой диагноз настолько тихо, будто, если озвучила бы громче, окончательно свихнулась бы и попыталась перелететь вышеупомянутый забор на вымышленном драконе.

– У тебя нет шизофрении, – уверенно заявил доктор и с неприкрытым удовольствием откусил кусок заварного теста.

Этот мужчина меня поражал. Он ел фисташковые пирожные, запивал их ароматным напитком и разговаривал так, словно я – его подружка и пришла на кофе-брейк.

– Знаешь, – как ни в чём не бывало продолжил Леон Кауфман, – с точки зрения науки и врачебной практики большая часть специалистов поставила бы тебе именно этот диагноз. Но у тебя не он.

К приятному голосу стоило смело прибавить добрые глаза и располагающую улыбку.

– А что тогда?

– Я расскажу свои домыслы. И я прошу тебя обращаться ко мне просто по имени. Ни к чему нам дополнительные сложности.

Домыслы? То есть, сомнения всё же имелись?

– Но сначала я хотел бы обсудить с тобой один момент. – Без резких движений он вернул чашку на блюдце и перевёл взгляд на меня. – Я разговаривал с твоей сестрой. Она сказала, что авария произошла полтора года назад, а Эйдена ты начала видеть приблизительно четыре месяца назад. Но это не так. – Его выражение лица никак не поменялось, но предложение прозвучало с еле ощутимым нажимом, словно с непроизнесённой вслух просьбой: «Прошу, не обманывай». – Он появился намного раньше.

Я до боли в ногтях вцепилась в ручки кресла, осознавая, что никогда не размокну заколдованный круг, если не расскажу хоть одной живой душе правду о том, что творилось внутри меня всё это время.

Почему я выбрала Леона Кауфмана? Я не понимала. Я выбрала бы другого. Но другой, скорее всего, сидел за решёткой, и надежда на нашу встречу в обозримом будущем слабела, таяла, как мороженое под прицелом солнечного луча. Мороженое. Которое мы так и не поели…

Вариантов не оставалось.

– Да, доктор, вы правы. Он появился намного раньше.

Полтора года назад.

– Ты же это несерьёзно? – Я неверяще смотрела на Эйдена, стоящего напротив меня посреди гостиной. – Ты просишь перенести свадьбу? После стольких месяцев подготовки?!

– Да, Мили, – спокойно подтвердил он озвученный им ранее ужас. – Я прошу тебя об этом. Предложение Лестора – уникальная возможность. После проекта «Баттерфляй» мне будут открыты все двери. Мы будем жить совсем по-другому.

– Мы же всё распланировали! Бобби подписал мне две недели отпуска! Мы купили билеты! Завтра я хотела оплатить ресторан! А ты говоришь «перенести»?!

– Мы потеряем некоторую сумму, это так. Но приобретём больше, – невозмутимо стоял на своём Райс. И эта невозмутимость поджигала во мне столп злостных искр. – Просто поверь мне.

– Тебе плевать на деньги! – я повысила голос, и Эйден напрягся. Он не любил, когда я кричала. – Но на меня тебе тоже плевать?! Можно сделать предложение и свалить на три месяца в Италию! Приехать и, забив на свадьбу, снова свалить! Только теперь в Австралию и непонятно на какой срок! А я?! Где в твоих планах я?!

– Ты всегда в моих планах, – сдержанно парировал он. – Я устраиваю наше будущее.

– Нет, Эйден. Ты устраиваешь своё будущее, и я уже не уверена, что всё ещё имею к нему прежнее отношение.

– Тебе нужно успокоиться…

– Нет. Мне нужно, чтобы мой мужчина меня услышал!

– Я тебя слышу. Не кричи.

А это уже была новая интонация, означающая приближающийся конец разговора. Ещё максимум минута, и Райс просто уйдёт. Он терпеть не мог конфликты.

– Ты ведёшь себя эгоистично! – безжалостно напирала я.

– Что ты предлагаешь?! – неожиданно взорвался Эйден, и я чуть не прикусила язык от удивления. Он никогда не повышал на меня голос. – Чтобы я отказался от шанса, который выпадает раз в жизни?! Я шёл к этому несколько лет! Я вернусь, и мы сыграем свадьбу, какую ты захочешь. Я прошу тебя меня понять!

– Почему я всегда должна понимать тебя? Когда ты уезжал в Италию, ты тоже просил меня понять. Я хотела прилететь, но ты отказал…

– У меня было много работы. Я спал по три часа, я же говорил…

– Откуда я знаю, что это правда?

Эйден изменился в лице.

– Что ты имеешь ввиду?

Я пожалела, что сболтнула лишнее, но отступить не позволила глупая гордость.

– То и имею! Может, нашёл себе другую и весело проводил время, пока я тут страдала без тебя!

Райс не двигался. Его поза стала напряжённой, губы вытянулись в одну тонкую линию. Верхняя совсем исчезла. Он злился. Сильно злился.

– Ты сама не веришь в то, что говоришь.

– Почему не верю? – я не могла остановиться. Меня просто разрывало от несправедливости. От его выдержки. Хотелось ужалить побольнее. – Думаешь, я не вижу, как на тебя смотрит твоя сокурсница? Как её там?.. Эшли!

– Боже, – Эйден устало вздохнул и провёл рукой по волосам. – Мы общаемся только по вопросам учёбы.

Собственная злость отказывалась внимать доводам разума.

– А сколько этих «Эшли» было в Италии?

– Ты несёшь полный бред. Никого нет.

– И как я могу это проверить?

– А нужно проверить? Моё слово для тебя ничего не значит?

Я стушевалась. Его слово значило для меня всё. Он значил всё.

– Тебе нужно повзрослеть, Эмили. Я не могу постоянно находиться рядом. Существуют определённые обстоятельства, при которых я вынужден покидать страну. Но это не значит, что ты для меня не важна, или что я тебе изменяю. У меня работа такая, предполагает разъезды.