Записки сироты

В столовой уже зажгли лампу и накрывали на стол… Было около 4 часов, а Яши еще не было.

– Не случилось ли что с ним, матушка-барыня? – осведомилась няня, начавшая сильно беспокоиться за своего любимца.

– Ну, вот еще, что может с ним случиться, он волков без промаха бьет! – засмеялся дядя.

В эту минуту в передней раздался тихий звонок.

– Это Яша, Яша! – весело вскрикнули мы и опрометью бросились с Лизочкой к нему навстречу.

Это был действительно Яша. Но, боже мой, в каком виде! Растрепанный, взволнованный, с лицом, исцарапанным и покрытым синяками.

– Что с тобой? – вскрикнули мы все разом при виде мальчика.

Яша опустил глаза и не ответил ни слова.

Тогда дядя подошел к нему и, обняв его за плечи, спросил ласково:

– Скажи, Яша, ты видишь, как мы волнуемся и беспокоимся за тебя, что с тобой случилось, милый?

Вероятно, ласковое участие в голосе дяди подействовало на Яшу, и он неожиданно заплакал, повторяя сквозь всхлипывания и рыданья:

– Я не виноват, дядечка… право же, не виноват… мы подрались… и оба были наказаны…

– Ты подрался?.. Ты? – изумился дядя. – Но почему? Что такое?

– Я не виноват… – твердил Яша. – Я пришел в класс, а они… особенно один, самый шаловливый и забияка, стал дразнить меня, крича мне в уши: «Клоун пришел, клоун из цирка! Покажи твои фокусы, клоун!»

– И ты его ударил за это?

– Нет… нет! Я бы ни за что не ударил первым. Но он подошел ко мне и дернул меня за волосы, больно-больно… Тогда мы схватились. Он сильнее меня и больше… В эту минуту вошел учитель и, не разобрав, в чем дело, наказал нас обоих, оставив на два лишних часа в гимназии.

– Бедный Яшечка! – ласково проговорила Лизочка и стала горячо целовать его заплаканные щеки. – Злые мальчишки, гадкие драчуны, как им не стыдно нападать на новеньких!

– На новеньких-то и нападают, – сказал дядя. – Дети глупы. Когда я поступил в училище, и мне первое время попадало. А потом ничего – полюбили. Жаловаться только не надо, а то вечно травить будут и фискалом назовут. Ты, надеюсь, ничего не говорил учителю?

– Нет, дядечка, если бы сказал, то меня бы наказали без отпуска…

– Ну и молодец, что не сказал! Я сам переговорю с ним при случае, а теперь, ребятишки, объявлю вам большую радость… Только – те! Смирно стоять, не шуметь и не визжать очень громко! Это больше всего к Лизочке относится… В воскресенье утром мы с тетей решили вас взять в цирк. Рады?

– Рады! Рады! Папочка, дядечка, милый! – и мы бросились целовать нашего доброго баловника, который со всех ног кинулся от нас в столовую.

– Не я! Не я, это тетя придумала, ее и благодарите! – кричал он, спасаясь от нас.

Но было уже поздно. Мы набросились на дядю. Лиза вскарабкалась ему на плечо, я на спину, Яша ухватил за руку, и в таком виде мы предстали перед тетей, разливавшей суп за обеденным столом.

– Ну и публика! – отдувался дядя. – Беспокойная команда!.. Марш по местам!

Мы со смехом и говором расселись по стульям, испытывая самую живую радость от предстоящего нам удовольствия.

Глава девятая

В цирке. Старые воспоминания

Прошла неделя, показавшаяся нам бесконечно длинной. Наступило воскресенье.

С утра мы не находили себе места. Перед завтраком няня надела на меня и Лизочку белые платьица с широкими воланами и тщательно причесала наши головы.

– Ну, готовы, детки? – спросила тетя, появляясь в гостиной в своем праздничном светло-синем платье и котиковой шапочке на голове.

Она осмотрела нас любящим материнским взглядом, поправила загнувшийся волан на моей юбочке, обдернула Яшин мундирчик, и мы все двинулись в прихожую, где нас ждал совсем уже готовый дядя.

Страшное чувство охватило меня, когда я перешагнула через порог цирка. Как ни мало походил он на простой и убогий балаган, где маленькая m-lle Клара скакала на кроткой Светлане и бешеном Арапчике, а все-таки во всей этой обстановке было так много знакомого для меня – прежней маленькой наездницы.

– Яша! – тронула я локтем моего друга и товарища, когда он пристально, не мигая, смотрел, как на арене прыгали и Дурачились два разрисованных клоуна: – Яша, смотри-ка, совсем Боб и Ганс!

– Да, да, Катя. Но как здесь все хорошо и богато, не то что у нас. И костюмы какие, новые и блестящие, а лошади-то, лошади!

На смену клоунам выбежал маленький, очень розовый и очень нарядный мальчик и смело полез на трапеции, висевшие на трехсаженной вышине.

Я невольно, следя за ловкими и смелыми движениями маленького акробата, вспомнила другого мальчика – нежного и хрупкого, запуганного Альфа. Милый, милый маленький Альф из цирка господина Ленча! Он тут, около меня и, наверное, вспоминает тяжелые годы трудной службы! Он жалеет этого розового, благодаря румянам, и ловкого маленького акробата, потому что сам на себе испытал всю тяжесть подобного ремесла. И я оглянулась на Яшу.

Он следил за мальчиком внимательным взглядом, и на лице его можно было прочесть волнение и страх за маленького канатного плясуна. Добрый Яша, нельзя было не любить его!

«Воздушным нумером» заканчивалось первое отделение программы.

– Пойдем в конюшню, деточки, – предложила тетя, – посмотрим лошадок.

Мы с радостью согласились.

Глава десятая

Толстый Дик на новом месте

– M-lle Клара, m-lle Клара! – послышалось мне, когда я проходила конюшнями, любуясь сытыми и красивыми цирковыми лошадками.

– Это тебя зовут, Катя? – недоумевающе спросила тетя.

Я оглянулась.

За нами спешил толстый маленький человечек в костюме жокея и неистово махал руками.

Я пристально стала вглядываться в человечка и вдруг радостно вскрикнула:

– Да ведь это Дик! Конечно, Дик.

Действительно, это был Дик, толстый Дик – конюх и жокей из цирка господина Ленча! Это был он, добрый и славный человек, единственный мой защитник перед лицом разгневанного хозяина. Сколько раз он отклонял жестокую руку Ленча, готовую ударить меня! Сколько раз он тихонько от директорской семьи передавал мне и конфетки, и яблоки, брошенные мне на арену сострадательными зрителями! Как ненавидела его за это злючка Марго!

– Дик! Милый Дик! – И я радостно бросилась к нему и повисла у него на шее.