Бессмертие

Бессмертие
Лидия Алексеевна Чарская

Сегодня она видела снова рыжую англичанку в первом ряду партера…. Ай-Мэ не могла ошибиться – это она. Ее шляпа с длинным пером до самого плеча, ее четыре глаза, два свои и два стеклянные. Если приложить ладонь к переносице и защитить глаза от ударяющей в них рампы электричества, то можно видеть темный партер и «четырехглазую». О, как Ай-Мэ ее ненавидит…

Лидия Алексеевна Чарская

Бессмертие

I

Когда Ро Cи-Энг проделывает свои штуки, Ай-Мэ стоит у второй кулисы и сухими воспаленными глазами следить за каждым движением гимнаста… Она знает, что Ро ловок и силен, как бенгальский тигр, но черные духи злы и коварны и судьба Ро в их руках.

Сегодня Ай-мэ стоить у второй кулисы, но мало заботится о движениях Ро… Ее маленькое сердечко сжимается и бьется сильнее обыкновенного…

Сегодня она видела снова рыжую англичанку в первом ряду партера…. Ай-Мэ не могла ошибиться – это она. Ее шляпа с длинным пером до самого плеча, ее четыре глаза, два свои и два стеклянные. Если приложить ладонь к переносице и защитить глаза от ударяющей в них рампы электричества, то можно видеть темный партер и «четырехглазую». О, как Ай-Мэ ее ненавидит! Как ненавидит за ее высокий рост и белую шляпу с пером, спускающимся до самого плеча, и за ее четыре глаза… На прошлой неделе англичанка пробралась к ним за кулисы с господином в высокой, как труба, шляпе и попросила капельдинера вызвать Ро.

Ро и Ай-Мэ одевались вместе… и когда Ро вышел из уборной, на ходу пристегивая пряжку пояса, Ай-Мэ жадно прильнула к дверям и слушала, слушала, слушала…

Четырехглазая говорила Ро о его мускулах и Ай-Мэ отлично видела, как она трогала Ро повыше локтей, те самые места, где у Ро наливаются два толстые и упругие шара, при малейшем напряжении силы. Потом она что-то долго говорила на чужом языке с сопровождавшим господином, Ай-Мэ знала только, как и Ро свой родной язык, да немного французский и из того, что она говорила, четырехглазая, она могла только понять, что последней нравится тело Ро, и что она будет лепить с него статую, для чего и просит его приходить ежедневно в ее мастерскую. Ро тщеславен и обожает лесть… Он вернулся в уборную с сияющим лицом.

– А, ты слышала, куколка? – подмигнул он тогда Ай-Мэ.

– Ты не пойдешь… не надо… не хочу!.. – залепетала Ай-Мэ и так больно вцепилась своими крашеными пальцами, с крашеными ноготками в руку Ро, что алая струйка крови выступила на ней мгновенно и окрасила розовое трико гимнаста.

– Потише, куколка! – злобно прикрикнул взбешенный Ро и отбросил одним движением пальцы Ай-Мэ так, что она больно стукнулась о дверь уборной…

Если бы Ай-Мэ умела плакать, она заплакала бы. Но черные глазки маленькой женщины не знали слез с детства и потом… Если она забыла, что была женою силача и гимнаста, кто же виноват в этом?

II

Ай-Мэ стоить у второй кулисы и, прикрыв свое лицо опрокинутой вниз ладонью, смотрит жадно, смотрит в упор на четырехглазую англичанку… Ай-Мэ отлично видит, как бесцеремонно скользить все ее четыре ненавистные глаза по фигуре. Ро… Она видит, что у четырехглазой большой горбатый нос и густо взбитые, наподобие парика рыжие волосы… и Ай-Мэ хочет иметь такой же нос, такие же волосы, чтобы занять ими воображение Ро Cи-Энга. Она сама Ай-Мэ слишком мала и ничтожна, чтобы быть любимой таким силачом и красавцем как Ро. Ро совсем европеец и в этом то и есть его преимущество. И потом его фигура атлета, и узкие прекрасные глаза и изжелта матовая кожа, на которой монгольская раса оставила едва уловимый след, все это прекрасно и способно заставить любоваться и не одну четырехглазую.

Ай-Мэ видит со своего места всю фигуру Ро, затянутую в розовое трико и кажущуюся при свете наведенного на нее электричества почти обнаженной.

Она невольно ловить взгляд Ро, устремленный в партер, и ей уже кажется, что Ро улыбается четырехглазой…

– Он не пойдет, он не пойдет туда! – упрямо твердить Ай-Мэ и сжав крошечной ручонкой свое щемящее сердечко выбегает на сцену для исполнения трудного номера.

III

А он труден… бесспорно… Это говорят все… И Ай-Мэ не может не гордиться собою. Ро ставить на свой подбородок длинный шесть на верху которого, на одной ноге, отчаянно балансируя в воздухе, стоить Ай-Мэ. Сетки нет под нею и одно неосторожное движете губы Ро, может Ай-Мэ стоить жизни.

Но она не боится… Ей доставляешь острое наслаждение чувствовать себя и свою жизнь в зависимости от Ро. Захоти Ро и она умрет… Умрет без сожаления и муки, потому что это будет желанием ее Ро, ее господина. Она его любить, как собака. Для него одного надевает она все свои дорогие безделушки, для него только вкалывает пурпуровые орхидеи по обе стороны блестящей черной головки…

Когда Ро, после выпитой русской водки бьет ее – это дает ей острое ощущение физического наслаждения.

Когда ласкает…

Когда ласкает!.. О!..

Тогда Ай-Мэ закрывает глаза, чтобы ясно представить себе набережную Токио, где она впервые встретила Ро… Океан тогда был светлый и синий… Они с матерью спешили домой!.. Он встретился им и улыбнулся… Улыбнулась и она, и с этой улыбкой отдала ему жизнь…

Они объехали всю Европу, он выучил ее всем трудным приемам своего искусства, и она была счастлива… Он звал ее куколкой и баюкал на своих сильных руках, как ребенка… Да, она была счастлива, даже тогда, когда он бил ее… Пока…

Пока не явилась четырехглазая…

Ро любить лесть больше всего в мире… А четырехглазая умеет отравить его сладкой отравой лести. Она умеет хвалить его тело и мускулы, в то время, как Ай-Мэ только и может сказать: «Господин мой».

И целовать его ноги…

И четырехглазая своими похвалами раздражает его тшеславие… Все это вертится в кукольной головке Ай-Мэ, в то время, как она балансирует на своем шесте так высоко, высоко. И мысль работает без устали, повторяя один и тот же вопрос: «Чем вернуть Ро? Чем разбить чары четырехглазой?»

IV

Большая крытая веранда буфета с бесчисленными столиками кишит народом. Пантомиму только что кончили… и вся публика торопится занимать места.

Ро и Ай-Мэ ходят между столиками по широкому среднему проходу. Он уже не в трико, а в модном европейском пальто и в такой же шляпе. Маленькая фигурка Ай-Мэ тонет в белом и воздушном, как облако, мехе. Петербургская осень дает себя знать и маленькая японочка боится простуды. Прелестной выглядит ее головка, немножко неподвижная в рамке белого меха, черная как мушка с двумя еще не завядшими орхидеями за ушами. На нее смотрят, ею любуются… Ай-Мэ видит дерзко и ласково устремленные на нее взгляды… Слышит заигрывающий шепот мужчин… Но ей все равно.

Все равно, потому что Ро не любуется ею…

Ро не смотрит на нее. Он ищет среди публики свою четырехглазую. Вот взоры его загораются удовольствием… Он увидел ее с ее кавалером у крайнего столика и идет к ним так скоро, что Ай-Мэ едва успевает за ним…

– Ро, – шепчет она тихонько, – не ходи туда. Но Ро ее не слышит.

– Ты подожди меня, куколка, – шепчет он ей в свою очередь, – подожди за этим столиком. Я сейчас.

О, это уже слишком! Ждать его, пока он будет слушать четырехглазую, ждать после того, когда он сам позвал ее угостить сладким вином. Она не хотела идти… Но он коротко сказал: «Пойдем, куколка!» и она пошла. Теперь он бросил ее, оставив одну среди шумной и равнодушной толпы.

Правда, крытая веранда ей давно знакома, знакомы ей и некоторые лица завсегдатаев сада, не раз подносивших ей цветы и букеты через оркестр, но никогда еще не чувствовала она себя такой одинокой, такой затерянной среди большого мира…

Ро уже был около столика четырехглазой, когда к ней подошли двое военных, лица которых она давно уже заметила в первом ряду партера. Один высокий и длинный как шест Ро, другой маленький и очень красивый, с массою висюлек на синей курточке. Ай-Мэ знает только, что маленький гусар и что он подносить ей корзины через оркестр.

– Прелестная японочка! Не хотите ли поужинать с нами? – говорить длинный, а гусар только ласково щурит на нее свои блестящие глаза.

Ай-Мэ вздрагивает от неожиданности.

Ужинать с ними? Нет, нет!

Но почему нет? Ведь Ро Cи-Энг сидит со своей четырехглазой и Ай-Мэ отлично видит, что ее кавалер льет ему в граненый бокальчик пенящееся вино.

Он изобьет Ай-Мэ до полусмерти, если увидит, что она ужинает с русскими…

Так что же! По крайней мере он будет принадлежать ей хоть одну минуту… И его мысли и его сердце гневное, взбешенное, будетъ все-таки полно ею!

Решено. Она приметь приглашение русских и будет ужинать с ними и пить сладкое вино. И она с улыбкою чуть-чуть кивает головою…

V

– У меня есть рубиновое ожерелье… У меня есть кольцо с изумрудами… и ткани, много тканей… ярких, красивых… – так лепечет Ай-Мэ заплетающимся языком.