Упавшие облака

– Я лишь хочу сказать, что я вас не прогоняла, вы сами ушли.

– Подслушивать чужие диалоги – это тоже плохая привычка.

– Вы сидите здесь один уже с получаса.

– Я был не один.

– А с кем же?

– С вами.. Но не знал, что вы действительно здесь.

– Да, наблюдала за вашей плохой привычкой.

– Желаете дополнить свою коллекцию еще одной плохой привычкой?

– С удовольствием!

– Что будете? Вино, коньяк или шампанское? Будь я котом Бегемотом – предложил бы вам чистый спирт, – как же он уже любил слышать ее смех. Каждый раз такой чистый, исходящий из самых глубин ее напрягающегося живота.

– Я буду водку.

– Водку?

– Да, водку. Пять рюмок, – в этот момент Таюта абсолютно естественно выдвинула бармену два пальца.

– Но вы показываете два, Таюта.

– Это римская пять. Я в школе сначала выучила римские цифры. Так и привыкла. Приношу извинения, мне пять рюмок водки, – Сергей вспыхнул от смеха, наклонив голову почти до столешницы.

– А если, скажем, вам нужно будет показать шесть?

– Нет, шесть это уже много. Поэтому хватает до пяти.

– А что после пяти?

– А после пяти я не пью.

– Шестая рюмка – ваш предел?

– Я имела ввиду после пяти утра – ее своеобразие кружит голову.

Сергей внимательно изучал Таюту: каждое ее движение, слово, жест, мимику, замечал моменты, когда начинают проявляться впадинки на ее щечках, смотрел, как она характерно перебирает пальцы на руках, как вздымаются ее упругие светлые кудри.

Она была той женщиной, которая уже перешагнула грань наивного и неуклюжего детства, но сохранила в себе его очарование и непосредственный взгляд на мир. Она непринужденно выражала свое нестандартное мнение на все, что окружало ее, но уже определенно приобрела тайную уверенность в своей женской красоте.

За один вечер Сергей узнал, что она любила чистить мандарин так, чтобы отрывались именно большие кусочки кожуры, не любила пальцы, когда они морщинятся от воды, любила угадывать, на что похожа форма неровного блинчика на сковороде, обожала загадки на фантиках конфет, не любила, когда сахар сыплется мимо кружки и прилипает к ступням, не любила, когда ноги ночью путаются в одеяле, любила звук трескающейся морозной лужицы и просто не переносила сильный запах чужих духов. А еще она считала до трех и принимала решение. Разве можно принимать решения так быстро? Но она вся была сущной спонтанностью.