Не в его вкусе

– Идём, едем?

– Давай пройдёмся.

– Здесь недалеко, минут 30 не спеша.

– Тем более.

Мы шли медленно. Тело обволакивала приятная прохлада. И нечто ещё. В этом полумраке рядом с Амиром я чувствовала себя как никогда женственной.

Стоя на смотровой площадке у подножия огромного па мятника Гарибальди, пропадал дар речи. Внизу сиял ночными огнями Рим. Было как-то необычно, сказочно что ли. Мне не верилось, что я это я. Тем более не верилось, что именно эта женщина, стоящая здесь при подобных обстоятельствах, и есть я.

Амир был какой-то притихший. Он как будто присматривался ко мне. Я это чувствовала и мне льстило это его тихое внимание. И вдруг он спросил у меня:

– Откуда в тебе столько спокойствия?

Могла ли я объяснить темпераментному итальянцу, что это спокойствие не что иное, как защитная реакция на жизнь. Что в отличие от эмоциональных итальянцев свои эмоции у нас принято давить в себе ещё в зародыше. Большинству из нас так это точно.

Я вспомнила вечно завуалированного Дена, понять эмоции которого было совершенно невозможно. Его немногословность полностью исключала возможность понять, что же происходит у него внутри. Вспомнила Ваню, ретранслируемые эмоции которого сильно отличались от его внутренних состояний. Голый расчёт, как это понимала я уже сейчас. Вспомнила своё детство, когда мой смех вызывал недоумение: «Хватит, люди подумают, что ты дура», а реакцией на слёзы был гнев: «Не мотай мне нервы» или «Не расстраивай меня». И потом вспомнила открытую, любвеобильную Олю, открытость которой для меня больше выглядела как глупость, чего на самом деле могло и не быть.

Да. Не все цепи упали при взлёте самолёта. Есть такие, которые порвать очень сложно – преобладающий менталитет. Но даже у нас в стране он был у всех разный. Не все воспитывались одинаково. Несмотря на то, что наше воспитание имеет один корень, приставка и окончание уже отличаются – всё обуславливает информация о том, кто, где и когда родился. Снова побеждала молодость, те, кто родились уже после нас, отличаются от нас тем, что имеют в своём словаре слово «свобода» и «быть собой». У этих слов нет единого значения, поэтому каждый понимает и позже транслирует эти понятия уже по-своему.

Глава 17

Было очень спокойно и хорошо. Сильные руки Амира обнимали меня, отчего хотелось прижаться к нему плотнее, что я и сделала.

– В тебе есть что-то такое трогательное, что тебя хочется защищать, – сказал Амир и зарылся лицом в мои волосы, отчего по моему телу побежали мурашки.

Похолодало. Внезапно налетел ветер. Вдали гремело.

Ночь предвещала быть дождливой.

– Надо возвращаться. Успеть до дождя, – сказала я.

– Кому надо? А ты знаешь, что человек, попавший под наш дождь, становится чуточку итальянцем? – улыбнулся Амир.

– Хочу под дождь, – прижалась к нему я.

Крещение римским дождём не заставило себя долго ждать. Через несколько минут моё промокшее платье облепило меня. Волосы непослушными мокрыми локонами падали на плечи. Я смеялась:

– Амир, посмотри, я уже хоть немного итальянка?

– Ты больше чем итальянка, – ответил он.

Под этим дождём, этой ночью он был ужасно соблазнительным. Хотелось быть рядом, хотелось бесконечно льнуть к его телу, невзирая ни на что.